— Да… С Волной чуть не поцеловались. Передатчик сдох, еще по мелочам. Так что флаером нашим лучше не пользоваться.

— И близко к вам Волна подходила?

— Ну… Еще чуть-чуть, и побил бы рекорд Лю.

— Это серьезно! — заметил Канэко и обратился к туристам. — Что же это вы, товарищи? Без разрешения в запретную зону полезли, никого не известили… Нехорошо это.

Туристы молчали со скорбным видом, поэтому Канэко продолжил:

— Ладно, значит так. С Волной лучше не шутить. Немедленно отправляйтесь в больницу. Все. Можете считать это предписанием СИБ. Теперь, что касается тебя…

— Но товарищ Канэко! — перебил его Мишель. — Вы же знаете, к врачам в лапы лучше не попадать, на неделю запрут! Вы мне скажите, зачем вам эти кухни?

Странные конструкции вблизи оказались обычными киберкухнями.

— Это должны были быть «медузы». Прямо зла никакого на снабженцев не хватает. Но вы не увиливайте, товарищ Сегюр, или вам тоже предписание нужно?

— Ну да, конечно, — в голосе Мишеля зазвучала наигранная обида, — как зерноедку гонять или на кальмаров — так это испытатели. Все равно нам нечего делать. А как настоящее дело — так в больницу?!

— Ваши, между прочим, пока все здесь. Только Сойер улетел за художниками. Так что… — Канэко помолчал и добавил, — впрочем, раз ты так этого хочешь… Но чтобы не меньше часа отдыхал. Где хочешь, но чтобы я тебя не видел. И если почувствуешь себя плохо — немедленно в больницу, все понял?

— О'кей, меня уже нет, — согласился Мишель. — Засекайте время, ровно через час я возвращаюсь!

— Привет, Роджер, не ждал?

— Мишель? Боже, где тебя черти носили?

— Летал… То тут, то там. Ты так и будешь в дверях стоять, или пригласишь друга зайти?

— Конечно заходи! Ты, кстати, обедать будешь?

— О-бя-за-тельно! — медленно, с растяжкой выговорил Мишель, — Обязательно! Зачем я, по-твоему, к тебе пришел? Знаешь, кто ходит в гости по утрам — тот поступает мудро. То тут сто грамм, то там сто грамм…

Роджер засмеялся и начал колдовать над пультом киберкухни. А Мишель заглянул в холодильник, налил себе сока и сел в кресло. В открытую дверь соседней комнаты была видна мастерская, где стоял блок из местного мрамора, уже частично обработанный. Мишель никогда не спрашивал, что именно ненужное собирается удалить Роджер, чтоб получить очередной шедевр.

— Кстати, Волковского не читал нового? — спросил Роджер, расставляя тарелки.

— Да нет, ты же знаешь, я прохладно к таким вещам отношусь… Да и кто повезет на Радугу такую книжку?

— Ну не скажи. У нас, например, сам Сурд сейчас здесь, не знал?

Мишель не знал этого. Но предпочёл обойтись неопределённым жестом, делая вид, что занят супом. Суп и правда был вкусный.

— Правы люди, лишимся автономии — совсем тоскливо станет.

— Кстати, я так понимаю, что скоро проблем с доставкой не станет. Сегодня, у ваших, человека собирались запускать.

— Не понял, — удивился Мишель, — откуда ты взял?

— Ну как же! Несколько раз передавали, а я слушал. Говорили, что в два пополудни будет запуск, просили к часу всех быть на месте.

При этих словах Мишель подавился супом, закашлялся, выплюнул непроглоченное в тарелку и бросил взгляд на часы. Четырнадцать двадцать две! И восемь испытателей кроме него в городе — это катастрофа!

— А… Ещё… Друг… Называется… — выдавил он сквозь кашель. И немного отдышавшись, продолжил — всё, извини, убегаю.

— О! — Протянул Роджер, — Ты тоже испытатель. Я и не подумал. Но это же опасно, наверное. Тебе что, совсем не страшно?

— Кто боится, — ответил Мишель в дверях, — тех не берут в испытатели…

До всем известного белого здания без окон, института дискретного пространства, Мишель добрался бегом. Бегом же поднялся по лестнице и, запыхавшийся, ворвался в контрольную комнату. Сегодня здесь было людно, а в углу, сидел сам Этьен Ламондуа и оживлённо говорил по видеофону:

— …нет, товарищ Канэко, энергия нам нужна прямо сейчас. Да, я знаю, что энергостанции погибли, но у нас есть резерв, и вы прекрасно понимаете…

— Товарищ Канэко! Вы лучше меня знаете, сколько лет мы ждали этого дня, и теперь, когда теория Маляева полностью подтвердилась… Знаете, у меня у самого дети есть. И считать я умею не хуже вашего — через одиннадцать часов здесь будет «Стрела», если ещё будет кто-то жив, то она заберёт их. В любом случае, такой резерв нам уже не нужен. Вот и хорошо, давайте всё сделаем цивилизованно.

Ламондуа разорвал связь и поднял глаза на Мишеля.

— О! На ловца и зверь бежит! А я только что опрометчиво отослал всех испытателей в помощь Канэко. Уже хотел отзывать одного. Ну что, товарищ Сегюр, готовы войти в историю?

Мишель сделал еще несколько глубоких вдохов и выдохов и четко произнес:

— Готов!

Звуки становились все тише по мере того, как воздух откачивали из помещения с экспериментальной нуль-камерой. Пройти сюда в скафандре было нелегко, за годы экспериментов в комнате накопилось огромное количество самой разной техники. По стенам, полу и даже потолку протянулось несчетное число кабелей. На временных монтажных столиках закреплены десятки плат. Говорят, многие из них уже давно ни к чему не подключены, но по-прежнему остаются здесь, поскольку никто не хочет заниматься их разборкой. Сама камера почти в первозданном виде. Только сейчас с боковых стен сняты декоративные панели, и хорошо видны решетки фазоиндукторов, полюсов, как их кто-то прозвал.

Внешние звуки совсем стихли. Остается только слушать переговоры по служебному каналу.

— …вакуум… чистота… готово.

— Плутон, Плутон, вас вызывает Радуга. Ответьте, Плутон.

— Энергия подана, поле стабильно, когерентность полюсов подтверждена.

— Энергоканал открыт, у нас есть нужное количество… Перевожу на автомат.

Энергия уже на полюсах, — думал Мишель. Он не был нуль-физиком, но понимал, что это значит. Неизвестная ему могучая сила, покорившаяся физикам двадцать второго века, уже готова проколоть, деформировать или еще что-то сотворить с пространством-временем, перебросив его в приемную камеру на Плутоне.

— …есть связь. Телеметрия идет.

— СЖО в норме.

— Камеры синхронизируются, перевожу на автомат.

Вот и все. Теперь от людей уже ничего не зависит. Маленький шаг для человека? Но теперь и шагать больше не надо. Машинка для перемещений. Нажал кнопку — и дома.

— Внимание, Радуга! Передаем информацию… — вклинилась в канал экстренная передача. — Задержка три минуты.

В суматохе никто, кроме диспетчера посадочной зоны, не заметил посадки старого, потрепанного катера с опознавательными знаками системы Нептуна. Несмотря на жалкий вид, посадку катер совершил точно и лихо. На трех «g», никак не меньше. В двух метрах от среза шлюзового тоннеля. Дежурный протянул руку к пульту, да так и замер. Пульт ожил по собственной инициативе и уже начал процедуру шлюзования. К катеру выдвигался гофрированный черный рукав гермоперехода.

— Простите, что воспользовался вашим компьютером, — ожили колонки спикеров. — Я — Камилл. Со мной три человека, и мы очень спешим.

— Камилл??? Разве вы не на Радуге?

— Был. И буду. Сейчас — здесь.

Рукав тем временем уже присосался к люку катера. Вопреки правилам, сами собой открылись наружные и внутренние ворота шлюза, о чем сообщили тревожные красные огни на пульте. За стеной загрохотали магнитные подошвы. Диспетчер выскочил в коридор.

— С дороги!

Первым шел Камилл. Как всегда, в белом пластиковом шлеме, в белом защитном костюме, с выражением скуки на лице и тоненькой картонной папкой под мышкой. За ним, в таком же облачении, шла невысокая коренастая девушка со злыми глазами. Именно она рявкнула: «с дороги!» И замыкали процессию две девушки в обтягивающих компенсирующих гермокомбинезонах ярко оранжевого цвета и белых шлемах с наполовину опущенным зеркальным забралом, закрывающим верхнюю часть лица. Девушки тащили огромный ящик, больше всего напоминающий бытовой холодильник «Полюс». Трехметровая модель холодильника в масштабе 2:1…