«А если такую печать сделать или эту, уже готовую, замкнуть на физическое лицо? - вполне обосновано интересуются люди в тихих кабинетах, - будет ли воздействие на сердечную чакру такое же, как тут? А если будет? Проголосует народ буквально сердцем за того, кого покажем. Представляете, какого уровня и мощности инструмент мы получим?»

Сергей Георгиевич представлял. Ему сказали, что под такое дело и институт не жалко открыть. Или старый перепрофилировать. И не только выборы обеспечивать можно. Массовые продажи в бизнесе выйдут на новый уровень.

Угу, выйдут. Это они еще про переговоры не знают. Все это Разведчик понимал. Не понимал только, как себя вести с объектом разработки.

С одной стороны, девочка откликнулась. Участвует, делает. Но есть в ней нечто такое, независимое, что не позволяет быть уверенным в ее управляемости. Сейчас делает, а потом хвостом махнет, и не станет ничего: ни ее, ни печатей, ни результатов переговоров. Отчего-то Сергей Георгиевич уверен, что она запросто может так сделать. Но это пол беды. Беда в том, что если ее отдать, то под его контроль она не вернется. А зная ее особенности и методы вербовки, то можно предположить самые плохие варианты. Вплоть до гибели.

Нет, в конторе не злодеи сидят. Просто такая система, проверенная десятилетиями. Запросто могут нагнуть маму с доцентом в Германии. Позиции там сильные. Или ее старшую подругу Веру Абрамовну. И будут уже смотреть с позиции силы и благодетелей. Как там у Пушкина в «Капитанской дочке»? «Поцелуй злодею ручку». А она не станет целовать. Да еще что-нибудь выкинет такое, что увидят опасность в самом ее существовании.

«Да что себе врать! И сейчас видят, - Сергей Георгиевич сломал карандаш и бросил в урну, - таким людям либо сразу под контору прыгать, либо ждать очередной волны репрессий. С двадцатых почерк не изменился. Дадут команду, и всех ведущих экстрасенсов, уфологов и парапсихологов втихаря ликвидируют. Просто так, потому что волна такая. Даже особых случаев не понадобится».

Он помнил про такие случаи, когда туристы залезали, куда не надо. Тогда вступают в дело инструкции. И людей из туристической группы очень быстро сбивали машины, косили инфаркты или запинывали случайные хулиганы. Время на ликвидацию свидетелей отводилось полгода, много год.

«Но она тоже неправа. Нельзя жить самой вне общества, - убеждал он себя, - а деятельность органов, это тоже сторона жизни, только тайная. Взбрыкивать себе дороже выйдет. Да любой за такое расположение властей руки целовал бы. Возьми любого писателя. Инженеры, блин, человеческих душ. Живешь в согласии с обществом, значит имеешь квартиру, дачу в Переделкино, машину, деньги. А то и загранкомандировки. А нафиг ты вне общества нужен? Все честно. Ты помогаешь, тебя кормят».

Разведчик вспомнил одного знакомого писателя. Его убедить в такой логике не удалось. Не убили, но за границу выслали. И эта коза из той породы. Вот что с ней делать? Да еще Гриша запал на нее.

Сергей Георгиевич усмехнулся. Он вытащил Григория из одного очень плохого дела. Спас и от яда, и от тюрьмы. Пристроил рядом с собой. Как с сыном возился. Отношения доверительные. Тот и признался. Западать было на что. Фигурка у девчонки прекрасная, но дело не в ней, а в обаянии. Правильно говорят, что в ведьм влюбляются. Когда есть нечто такое внутри девушки, не смотрят ни на лицо, ни на попу с грудью. Он и сам через нее познакомился со своей женщиной. Не хотел Разведчик терять ни Григория, ни Машу.

«Вот бы они поженились, - мечтательно откинулся он на спинку кресла, - так было бы все хорошо. Почему люди отказываются сами от счастья, карьеры, положения? Ведь само в руки идет».

В этот момент ему пришло в голову, как оградить Макарову от чужих притязаний. «Надо только ее проинструктировать. Отвезем, познакомим. Если ответит правильно, без самодеятельности, то отстанут. Будут через меня действовать. И мне хорошо, и она в безопасности. Правда, если на меня попрут, то ее тоже тронут. Но это не сейчас».

Григорий вновь ждет меня утром. Тоже в спортивной форме. Высокий и подтянутый, он напоминает плакатного героя. Только светлые волосы коротко стрижены по современной моде. Немногословный и ироничный. Я не возражаю. В конце концов, принцесса я или нет? Пусть будет маленькая свита. Когда он первый раз как бы случайно встретил меня на пробежке, я решила убежать. Не тут- то было. С подготовкой у него все в порядке.

На мои возмущения он пообещал не мешать и только присматривать за обстановкой. И, действительно, хорошо держится. Если не видеть, как туманится его взгляд во время моих плавных и гибких движений, то можно принять за хладнокровного телохранителя. Но я вижу. И не хочу отводить его взор в сторону. Хотя даже отвращение внушить труда не составит. Причина простая — нет разрешения. Я могу своевольно начать плести свой узор судьбы, но получится точно хуже, чем определено. И есть еще в том загадка. Почему нельзя оттолкнуть? Он залипнет на меня до сумасшествия. Да уже залип. Мы в ответе за тех, кого приручили. И зачем мне такая ответственность? Нельзя давать пустую надежду, даже если его внимание тешит мое самолюбие.

Вон, бежит рядом и чуть сзади. Не так тоскливо. Потому что от Рика никаких, даже призрачных сигналов давно нет. Были странные и страшные сны. Но и они прекратились. Осталась пустота и чувство полной брошенности. Так что пусть себе бегает. И еще двое наблюдают из машины. Эти от Льва Михайловича приставлены. Следят и охраняют. Но не надолго. Работу сделаем и попрощаемся.

А вдруг Гриша тоже не только от большой любви бегает? Где у этих чекистов грань между личными чувствами и доверительными отношениями по служебной линии? Начинаю просчитывать и тут же останавливаю себя. Зачатки таких мыслей нужно срочно изгонять. Они очень мешают восприятию и губят способности. Простота - это основа погружения в глубину. Завязнешь в предполагаемых деталях, так и будешь барахтаться в житейской пене. Приходится быть юродивой в некоторый аспектах. Всем верю и всех люблю. Но темп прибавляю. Через два километра уже не до заморочек. Как Рома говорит: «Лучшее средство от любви, это бег в противогазе».

Сегодня день подготовки. Меня пригласили подогнать мерки для одежды. Не люблю я такую театральность, но Лев Михайлович убедил, что для нас это условие допуска к желаемому результату. Неведомые эксперты собрались устроить целое представление. Меня не посвящают в детали. Свою роль я отыграю. И своих целей достигну.

После завтрака я иду на явочную квартиру. Мельком замечаю пост наружного наблюдения рядом с подъездом. Не по внешним деталям, а по структуре внимания, которым наделяются все прохожие. Меня ждут. Знакомые личности в масках запускают внутрь. Я не вижу их лица, но считываю энергетические образы. И один из них очень знакомый.

Встретил меня Стив. Очень любезно, но настойчиво просит познакомиться с портным. Очень занятой дедушка и уже давно ждет. В отдельной комнате раздеваюсь до нижнего белья. Очень живенький старичок с сивыми космами, короткой бородкой и в круглых очках цепко меня разглядывает. Кажется, он никогда до конца не распрямляется, но это не мешает ему бегать вокруг меня с метром.

А вот его эмпатика мне не нравится совсем. Прямо пугает. Несмотря на всю бодрость, даже веселость, от него исходит нечто, дающее тона обреченности. Таких волн нет ни у Льва Михайловича, ни у Стива, ни у парней охраны. Кто-то из них да прокололся бы. Но нет. А вот дедушка информирован намного больше.

Очень тянет просчитать опасения. Не обязательно для этого погружаться глубоко. Законы энергосбережения никто не отменял. Если что-то работает при низких затратах, избыточное обеспечение, допустим, для надежности, только вредит. Мало того, при повторении процесса потребуется больше энергии. Потом еще больше, до полного прекращения. Информацию с человека может считывать даже грубая техника, которую обозвали полиграфом. И параметры используются примитивные. Что уж говорить о колебаниях поля? Вычислить факт обладания информацией у собеседника доступно любому человеку после небольшой тренировки.