На все деньги решено закупить продуктов. Каждую неделю цены летят вверх. Иногда вечером уже выше в два раза, чем утром.Капитал от Гургена тает, как мороженое в жаркий день течет между пальцев на асфальт.

Я настояла, чтобы купить одежду для обеих. В первый день мы обзавелись курточками, джинсами, костюмчиками, блузками и майками на лето. Обошли все коммерческие магазины. Хорошую обувь искали долго. Все нас отсылают в Москву. Пришлось обойтись местными предложениями.

- Это не про нас, - сказала за ужином Вера Абрамовна.

- Что? - не поняла я.

- Деньги. Ты их не удержишь. И я ничем не смогу помочь.

- Так мы их не держим. Все равно истратим. Почти пятьдесят тысячуже нет.

- Еще бы, покупать сапоги итальянские за пять тысяч. Я обошлась бы и нашими.

- Нет уж. Вещи должны быть лучшими. Пусть не самые броские, но удобные и отменного качества. Особенно обувь.

- Разговор не про вещи.

- Думаете, большая сумма вредна?

- Я давно ничего не думаю. Я чувствую и знаю.

- И что знаете на этот раз? - улыбаюсь я, - неужели нам нельзя хоть недолго побаловать себя и побыть богатыми?

- Зря иронизируешь. Здесь нельзя. У каждого человека в определенном ему месте свой потолок и свой коридор возможностей, в том числе и финансовых.

- Только в определенном месте? То есть, где-нибудь в Америке мы сможем жить по другому?

- Не обязательно так далеко. Можно переехать в другой город, если знать, в какой. Да, там может сложиться по-другому.

- Место высчитывается при необходимости, - напряглась я, - но этим же дело не кончится?

- Ты сама все знаешь. При таком приобретении что-то и теряешь. Но трагичность потери часто перевешивает полученное.

- И чего нам опасаться?

- Чувствую, беда будет в обмен на купленные блага. И чем дольше деньги у тебя, тем хуже и опасней.

- Тогда надо быстрей их потратить, - я привыкла доверять ей и соглашаюсь.

- Успеем ли? - вздохнула она.

Утром пошли на рынок. Закупили очень хорошее итальянское спагетти по двадцать пять рублей за пачку. Тушенка «Великая стена» прекрасна, нагрузились так, что пришлось машину брать. Мужичок в облезшей заячьей шапке рядом с «Москвичом» очень обрадовался нашему заказу. Три сумки поставили в багажник и поехали домой. А там сюрприз.

Дверь выбита и прикрыта. Воры оставили небольшой бардак. Сразу видно профессионалов. Сумку с деньгами нашли, а другого ничего не взяли.

- Слава Богу, - выдохнула Вера Абрамовна, - никого не убили, ничего особо не поломали.

- Милицию надо вызвать, - села я на табуретку, не раздеваясь.

- А толку? Да и как будешь объяснять, откуда деньги?

- Не жили богато, нечего и начинать?

- Глупышка! Радуйся, если только этим обойдется.

- Кое-что не нашли, - я отодвинула тумбочку, к задней стенке которой приклеен конверт, - взбрело в голову заначку сделать. Пригодилось. Так что десять тысяч осталось. Дверь поставим железную. И мне краски и кисточки надо купить. И еще останется на пару месяцев.

Мы прибираемся и моем пол, как в тюрьме после шмона. Потом уставшие, но веселые делаем спагетти с тушенкой на ужин.

- И все же, Вера Абрамовна, - нахожу я тему для разговора, - все вокруг ругают Советский Союз и коммунистов. Так ли все было плохо? Или упустили шанс?

- Ты зря ставишь вместе Советский Союз и коммунистов. При тебе же все происходило. Неужели не видишь, что СССР развалили именно те люди, которые себя называли коммунистами и занимали высокие должности. Они и сейчас при деле. Только в другой стране.

- Но люди как-то жили? Да, у нас нищета по сравнению с Белоруссией или Москвой. Но если сравнивать то экстремальное выживание, как сейчас, то для большинства лучшее время, когда кусок был, хоть и неказистый, но гарантированный, когда с работы тебя не выгонят. А если все же за пьянку уволят, то найдешь другую.

- В этом ты ошибаешься. Не в куске дело. А в справедливости, - Вера Абрамовна раскладывает спагетти по тарелкам.

- Какая же там справедливость? Ученых, писателей, поэтов расстреливали, сажали, не печатали, многих выдающихся начальников в лагеря отправили.

- Большинство не может быть писателями, учеными и выдающимися начальниками. А вот для него и был шанс на социальную справедливость, пусть гипотетический.

- Это какой же? - сдвинула я кусок тушенки в сторону.

- Такой. Допустим, ты из колхоза. Не могут дать в твоей школе того уровня знаний, что в Москве или Ленинграде, Киеве или Минске. А если бы и могли, то мозгов у тебя таких нет, чтоб его освоить. Потому что родители твои на ферме и тракторе работают с утра до ночи. Ну так получилось. Вот совсем не интеллигент ты в третьем поколении. И вообще ни в каком. Что тебе остается? Знать свое место, как при крепостном праве?

- По совести надо дать возможность для развития. Память и мышление такие же функции, как видение ауры или чувствительность рук. Тоже развиваются.

- Ну, плюс-минус. В целом, так и есть. Отсутствие возможности, вот что щемит человечество, а не реальные дела. И вот рабоче-крестьянскому большинствупоказали шанс по совести. Только показали. Далеко не все бросились осваивать новые горизонты, но наши души греет именно наличие возможности, как воплощение справедливости. Пусть не будем, но если захотим, то ого-го! А вот если у одного есть, а у другого нет и быть не может, то это угнетает больше, чем выбор в магазине.

- Но это же фикция! Партийная каста никогда не поставит себя на одну доску с пролетарием.

- Не поставит. Но пример даст. Возьмут самого тупого, но надежного. И назначат в райком. Будет из народа человек.

- Нет, давайте не будем про райком. Вернемся к развитию. Не согласна я! - вилка брякнула о тарелку, которую я отодвинула, - да, не отрицаю, лимиты для поступления в институты, техникумы есть. Гласные и не гласные.

- Ну? Такая система справедливости. Пусть бездарь будет иметь возможность. Я же говорю, не у всех воспитание нужное. Лимиты на поступление национальных меньшинств? Из того же кино. Если человек баранов пас, куда ему деваться?

- Да, но специалисты из них какие получатся? - щурюсь я.

- Не передергивай. Речь идет про шанс. А там уже личное дело каждого, как его использовать.

- Это несправедливо по отношению к тем, кто реально может и хочет!

- Несправедливо. Но тут чисто деревенский подход: ты умненький, ты пробьешься, а Васе-дурачку как быть? Или Махмуду? Им тоже надо. Не могут? Ну и что. Пусть делают, как получится. Зато дети их смогут. С чего-то надо начать новую династию.

- И где они сейчас, эти махмуды и гюльчатай?

- К хорошему быстро привыкаешь, - вздохнула Вера Абрамовна, - и начинаешь думать, что это все только твоя заслуга. Подожди. Угар пройдет. Толпами ломанутся обратно к кормильцам.

- Но сейчас такой советской справедливости уже не будет.

- Страна переходит на другой коэффициент оценки человеческих устремлений и способностей. На деньги. Способ их добычи не важен. У кого больше, тот и лучше.

- С точки зрения смысла жизни, это откат назад. Деньги универсальны, но примитивны. И по их количеству правильно нельзя оценить человека, - наливаю я чай.

- Человек, который побывал в других мирах, не должен даже задаваться таким вопросом, - улыбнулась Наставница, - все и так очевидно. Да, откат назад, как не пафосно это звучит в современных реалиях.

- Но ведь вы сказали, что Советский Союз восстановят. И это будет еще хуже, чем старая версия?

- Да, я уверена, что контроль за жизнью человека будет такой, какой и в страшном сне не снился.

- Но как это допустят? Демократия кругом.

- Просто. Устроят такую жизнь, что деваться некуда будет. Станут вспоминать идеализированное прошлое и проситься обратно. Думаешь, все деньги научатся зарабатывать? Даже если специально учить, не научишь. У многих душа не принимает такого порядка. Или до определенного предела прогнется, а дальше депрессия, которая сопровождает все ошибки Пути. Мучительное состояние. Вот и предложат выход. Назад к справедливости для большинства.