Попалась глупо. Захотелось поверить в честность и добрые намерения среди всего этого мрака «рыночных отношений»: кидают цыгане со спортивными костюмами, кидают продавцы валюты и золота, кидают, когда скупают антиквариат у голодных пенсионеров, кидают, когда обещают и берут в долг.

Главная моя ошибка в вере в человеческий разум. Если все взаимовыгодно, то зачем гадить? Но разум нынче не в моде. Из кур, несущих золотые яйца, теперь варят суп и кормят им собак.

На губе запекается кровь. Здоровые бугаи. Двоих можно попробовать заморочить. Но ихвосемь. Поэтому нужны силы и сосредоточение. Не зря же ведьмам покоя не давали. И днем и ночью держали в цепях, в самых неудобных позах. Знали инквизиторы, что делали.

А с главным морок сразу и вовсе не получится. Только после отдельной подготовки. У него совершенно бешеная энергия. И дикая, как у многих кавказцев. Управляет он ей только интуитивно, не видит истинного смысла. Но мне от того не легче.

- Понимаешь, дэвочка, браслет не делают из такого чистого золота, - неторопливый хриплый тенор с армянским акцентом пробился в заложенные уши, - а оно очень чистое. Мы все проверили. Не хочешь мучиться, скажи все, как есть. А там, может, и отпустим.

- Скажу, - голос сел из-за пересохшего горла, - попить дайте.

- Вася, налей воды.

Я пью кипяченую воду, которую сама сливала утром в банку. Сырая здесь отвратительна. Особенно весной. Не думала, что надолго останусь, когда съехала от мамы. Тогда общими усилиями жилье мне нашли на окраине. Маленький деревенский домик в конце улочки. Облупленная желтая краска на обшивке. Маленький огород с тремя яблонями и двумя кустами смородины. Тихо тут. Соседние дома заброшены. Будешь орать, не услышит никто. Да если и услышат, не придут. Отпугнут черные джипы рядом с калиткой.

- Вот прибор, - показываю на яйцеобразную шкатулку размером с крупную дыню, - в наследство от бабушки достался. Почему так происходит, не знаю. Надо тяжелый металл положить. Свинец, например. Быстрее будет. Можно медь, только чуть дольше. Через десять минут превратится в золото.

- Красивая штука, - главный поглаживает узорчатый бок прибора, - бабушка давно померла?

- Я ее не видела никогда. Нашла вместе с запиской от нее. И такой эффект недавно обнаружила. Случайно, - я намерено даю поводы проверять мои слова, чтобы выиграть время, - записку выкинула, когда научилась сама делать.

- Вася, неси катушку с медной проволокой, я там на входе в сарайке видел. Смотреть будем.

Бугай быстро вернулся с мотком. Проволоку скрутили с катушки в комок и засунули в трансмутатор. Я закусила губу: говорили же, не нужно брать ничего с собой. Но это представили, как подарок, отказать нельзя. Пришлось взять. Везде интриги. В том мире тоже. Правда, есть нюансы. И мне их перед уходом настроили в Согласии Ари.

- Сколько уже времени прошло? - оторвался главарь от своих четок, - целых пятнадцать минут. Открывай.

Все восемь человек задумчиво смотрят на моток золотой проволоки.

- Поскреби, может, напыление?

Но золото настоящее, тяжелое и не берется кислотой. Я не думаю что говорить, как и кому. Невидимая нить ведет меня сквозь рычащие события. Мне остается только доверять и внимательно прислушиваться к себе.

Сейчас они захотят меня убить. Лишние свидетели ни к чему. После такого я даже публичного дома не достойна. Инициируют самоубийство. И, наверное, в той сараюшке, где брали проволоку. Точно, главный кивнул земляку с переломанными ушами. Этот все время в стороне держится и взгляд у него какой-то обреченный. По крайней мере, будет только один человек против меня.

А какхорошо начинался бизнес! Жаль, что недолго. Первую партию я сдала по цене лома дядьке на рынке с приколотой табличкой «Куплю награды, золото, антиквариат». Получилась хорошая на те деньги сумма. На те, потому что за неделю инфляция сожрет половину. Я сейчас понимаю, что мне дали чуть больше, чем предлагают другие. В надежде, что снова приду. И скупщик такой приветливый, ласковый. Похож на потерявшего работу учителя.

На второй раз я принесла несколько браслетов, бывших ранее мельхиоровыми и медными с серебром. Взяли без вопросов по самой выгодной цене.

Потом, как я понимаю, скупщик шепнул крыше. И после проверки золота края стали сходиться. По заводскому клейму специалисты установили, что за изделие и какого завода. И определили высшую пробу золота, которой в нем никак быть не может. С третьей продажи меня везли в джипе, стиснутую накаченными мужиками.

- Давай, уводи, - махнул рукой главный, - потом прибери там все, чтоб красиво было. А мы свинец сейчас попробуем со старого аккумулятора.

Кавказец печально кивнул на дверь. Мы вышли. Мелкий снежок начал заметать почерневший сугроб. Впереди сарай с черным проемом.

- Маша, - услышала я сзади, - ты на централе в Коровниках была пару лет назад?

- Была.

- Ты меня не помнишь? Я Гурген. Ты мой портрет рисовала. И свой прислала. Я потом на зоне все на него смотрел. Думал, выйду и найду. А вон как вышло.

Я развернулась. Каштановая прядь упала на лицо.

- Здравствуй, Гурген. Ты как здесь?

- Долго рассказывать. Беги. Я скажу, ментов увидела и рванула, а я не догнал.

- Попозже побежим. Рассказывай. Только давай отойдем к сараю.

Трансмутатор работает штатно только тогда, когда я рядом, в пределах десяти метров. Если меня нет, он превращает пространство в нечто, человеческим языком неописуемое. Вместе с собой, разумеется. Гурген забеспокоился:

- Лучше бы ты бежала. А у меня история короткая. Задолжал очень много денег. Теперь отрабатываю.

- Кому?

- Основных ты их видела. Есть еще мелочь на подхвате, но она ничего не решает.

В этот миг со стороны дома полыхнуло нездешним прозрачным светом. Дома не стало. Части забора вместе с ближайшим «Чероки» тоже. Над местом кружил ,постепенно исчезая, вихрь. Теперь из того мира у меня только медальон на шее. Я тронула его под свитером. Блямбу зеленоватого металла размером со спичечный коробок можно принять за окислившуюся медь, а письмена за узоры. Гурген повернулся в недоумении.

- Вот ты никому и не должен, - улыбнулась я и поежилась.

Холодно без курточки ранней весной. Гурген осторожно, как кот к новой вещи, пошел на ровную полянку, которую посыпала белая крупа. Земля отличалась цветом.

- Куда все делось? Где братва?

- Внизу, метрах на шести, если копать будешь. Но они объем теперь занимают меньше кубического метра. Вместе с домом и машиной. Если все же решишься откопать и покажешь специалистам, скажут, метеорит. Оплавленный и с красивыми включениями, - вспомнила я, как мне рассказывали про подобные эффекты.

- Что происходит? Меня ширнули чем-то? Маша, ты кто?

- Кто и раньше, Маша Макарова. Теперь уже только с моих слов. Потому что у тебя там кредиторы и машина, а у меня дом, все вещи и документы.

- Я сейчас с ума сойду, - у него появился сильный акцент, - мне, что бы все понять, бутылки коньяка мало будет. Э, подожди, вот здесь дом стоял, так?!

- Гурген, нам нужно уходить. Потом все объясню. Нет больше никого. Вернуть обратно нельзя.

Он стоял с минуту. Достал сигарету. Что-то решил и махнул рукой. Мы сели в джип, Гурген долго возился с проводами зажигания, не получилось. Пересели в другой, попроще. Тот завелся.

- Сейчас, Маша, чтобы с ума не сойти, кушать будем. У меня живот после таких разборок сводит.

- Только не очень долго. В городе нам тоже нежелательно светиться.

- А где можно?

- Тебе лучше в Москву. Потом из России, если будет возможность. А езжай в Испанию? Климат хороший, море, говорят, теплое, жить недорого.

Гурген молчал. Мы остановились на окружной дороге возле дремучей забегаловки. От мангала шел дым. Из бутылки «Амаретто» граненый стакан наполнился коричневой жидкостью. Потом принесли ему коньяк, мясо, а мне чай и пирожки с повидлом.