— Эта Лэвэнь совсем ещё теплая, да, убили только что, значит…

Договорить он не смог. Три красавицы Чанъани Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Ши Цзинлэ появились на пороге, привлечённые шумом, и в ужасе смотрели на труп своей подруги Лю Лэвэнь. Раздался визг Чжэнь Чанлэ. Сюань Янцин зарыдала в голос, закрыв лицо руками.

— Эй, дуры! Заткнулись быстро! — в голосе победителя турнира проступила такая злоба, что девицы в испуге поперхнулись криками и тут же умолкли. — Только истерик женских нам тут не хватало, — зло продолжил Золотая Цикада. — А ну-ка, вы, Чжэнь Чанлэ, — Цзиньчан ткнул пальцем в красотку в розовом одеянии, — отвечайте, когда Лю Лэвэнь вышла из зала и по какой причине?

Чжэнь Чанлэ не привыкла к подобному обращению. Мужчины, едва увидев её, смягчали голос и взгляд и начинали буквально циновками стелиться к её ногам. А этот наглец что себе позволяет? Впрочем, у девицы хватило ума понять, что сейчас, когда у её ног лежал труп подруги, было не время предъявлять претензии к наглецам. Сглотнув комок в горле, она ответила.

— Она… она вошла вместе с нами, потом сказала, что хочет встретить чемпиона у порога и вышла.

— Сколько минут она пробыла с вами в пиршественном зале?

Девица задумалась, и умственное усилие неожиданно так исказило её черты, что на лбу проступила рябь, а глаза остекленели. Она словно впала в ступор. Сюань Янцин тоже не ответила, хоть уже перестала рыдать.

Ответила Цзиньчану Ши Цзинлэ, не сводя глаз с трупа.

— Лю Лэвэнь была с нами около семи минут, господин Фэн. Когда мы зашли, она выслушала рассказ Янцин о её новом платье, и сама сказала, что хочет себе на свадьбу такое же платье, какое было у принцессы Гуанхуа, и описала его. Потом Чанлэ поделилась своими впечатлениями о турнире, высказалась и Янцин, затем, оглядев стол, Лю сказала, что хочет отведать креветок, и добавила, что разочарована турниром, что вы, хоть и красивы, ей не понравились. Вы даже не поворачивали головы к нашей ложе. Она увидела в этом оскорбление. Она болела на турнире за Гао Фу. Я сказала, что победитель есть победитель, и мы должны приветствовать его, как полагается. Но тут она ответила, что ничего не помешает ей подшутить над победителем и вышла.

Цзиньчан недоверчиво усмехнулся.

— То, что вы рассказали, уложится в три минуты.

Девица тоже усмехнулась, ничуть не смутившись.

— Разговор о платье продолжался довольно долго, господин Фэн. Женщины могут обсуждать такие вещи часами. Когда она ушла, было тихо, а через семь или восемь минут раздался грохот и лязг металла, Чанлэ и Янцин очень испугались, а я вынула меч и подошла к двери. Потом услышала голос этого человека, — она показала рукой на Вана Шанси, — он сказал, что придушили племянницу Чжао Гуйчжэня. Я сказала Чанлэ и Янцин, что Лю Лэвэнь убили, но они рассмеялись, не поверив мне. Тут у двери они услышали ваш голос, господин Фэн, о том, что Лэвэнь совсем тёплая, и убита только что, и мы вышли.

— Вы вынули меч? — удивился Цзиньчан.

— Я — дочь начальника императорской охраны Ши Шэнься. Я умею обращаться с оружием.

— Даже так? Но из ваших слов следует, что Лю Лэвэнь убили сразу, как только она вышла за дверь, и её там поджидали, но ведь никто не мог заранее знать, что ей взбредёт в голову выйти из зала.

— Да, к тому же никто не мог знать, придёте вы через пять минут или задержитесь с деканами и директором на полчаса. Нас проводили сюда и попросили подождать, Лю спросила, когда придёт победитель, но слуга только пожал плечами. Однако все знали, что мы вас ждём, и мы полагали, что ждать придётся недолго. И если кто-то прятался тут за ширмами, он, скорее всего, ждал вас.

— Если он ждал меня, то как мог в час Петуха[1] перепутать мужчину в красном юаньлинпао с девицей в зелёном жюцуне? — в голосе Цзиньчана проступила издевка.

— А кто сказал, что он перепутал? — тон девицы стал не менее саркастичным. — Я на турнирах в академии с братом и отцом каждый год бывала, однако столько охраны, как в этот раз, никогда не видела. И кого охраняли-то? Думаете, никто ничего не понял? Этот в чёрном, — Ши Цзинлэ ткнула в широкую грудь Ло Чжоу, — от принца Ли Цзунцзяня ни на шаг не отходил. А кому нужен принц Цзунцзянь? В политику не лезет, осторожней мыши и безобидностью сравним с новорожденным кроликом! Но прирежь его, и кое у кого руки развязаны будут. Однако, если принца прирезать не удалось, то почему не придушить племянницу Чжао Гуйчжэня? Результат-то тот же! Тут все упирается в то, кому это устроить нужно было.

Бяньфу заметил, что Ло Чжоу и Фэн Цзиньчан переглянулись и оба повернулись к Ши Цзинлэ.

— Это так, — нехотя признал Ло Чжоу правоту красавицы, — но не слишком ли повезло убийце? Ведь Лю Лэвэнь могла и не выйти из зала…

— Если убийце и вправду надо было инспирировать убийство ради будущей резни, ему было всё равно. Принца охраняли, Лю Лэвэнь — нет. Тогда то, что она вышла сюда из зала, было просто везением убийцы. — Ши Цзинлэ задумалась. — Однако убить племянницу святого монаха Чжао Гуйчжэня? Принц Цзунцзянь — подлинно никому не нужен, его смерть канцлеру только на руку была бы, а вот за Лю Лэвэнь её дядюшка и канцлера четвертовать может. Но канцлер Ли Дэю и Чжао Гуйчжэнь — не враги, и едва ли убийца мог получить приказ при невозможности прибить Цзунцзяня, придушить Лю Лэвэнь. Да, тут-то тут не сходится.

В эту минуту на пороге послышался топот, просвет двери оказался закрыт, потом в помещение протиснулся князь Гуань, дядя нынешнего императора, и директор академии, за которыми ворвался пожилой человек в просторном белом даофу с мухогонкой в руках, и Бяньфу сразу понял, что это и есть святой монах Чжао Гуйчжэнь.

Увидев племянницу на полу, он остановился. Кровь медленно отлила от его лица, и старик побелел как полотно и пошатнулся. Директор академии успел поддержать его.

— Лэвэнь, деточка… — старика затрясло, и его сухощавые ладони затрепетали, словно древесные ветви на ветру. — Как же это? Как… Малышка, Лэвэнь, — и старик, опустившись на колени перед телом племянницы, тихо завыл, как побитая собачонка.

Бяньфу стало жутко. Чжэнь Чанлэ и Сюань Янцин испуганно переглянулись. Было заметно, что они хотели подойти к старику, но не решались. Потом обе, понимая, что ни о каком пире с победителем сегодня говорить уже не придется, поспешно бочком просочились за спиной директора в двери и исчезли.

Старик наконец пришёл в себя и с трудом поднялся.

— Как это произошло?

Сюй Хэйцзи мрачно переглянулся с Ван Шанси и Цзиньчаном. Ни одному из них не хотелось ничего объяснять даосу. Да и как можно было объяснить случившееся? Но Цзиньчан, поймав растерянный взгляд директора, сам вышел вперед.

— Сразу после церемонии награждения мы вчетвером проследовали в пиршественный зал. Тело девушки заметил я, её платье выступало из-под ширмы. Здесь же находился и убийца, нам не удалось схватить его, но он ранен. Я отсёк ему мизинец левой руки, — Цзиньчан протянул старику кусок ткани с отсечённым окровавленным пальцем. — По этой примете его будет легче найти. Преступнику около тридцати, он невысок, подвижен. Он не мастер боевых искусств, но приемы знает. Это не наемный убийца. Лоб низкий, лицо широкое, губы полные, сильно выделяется кадык.

Старик поднял на Цзиньчана жуткие глаза.

— Почему считаешь, что это не наймит?

— На лице не было маски, он двигался неуклюже, стоял в тени, не поднялся на балки перекрытия. Был бы наймит — ушёл бы по крыше.

Старик кивнул, снова покачнулся, потом повернулся к Вану Шанси.

— Помогите, Ван.

Тот поднял тело Лю Лэвэнь и, тяжело ступая, пошёл за стариком. Следом двинулся директор и неизвестно зачем приходивший толстяк-князь. Чжоу снова переглянулся с Цзиньчаном, и оба они явно поняли друг друга. Бяньфу увидел, что лицо Цзиньчана вдруг просияло белозубой улыбкой, которая буквально осветила лицо. Если раньше лицо Цзиньчана было красиво холодной красотой статуи, то теперь она неожиданно стало чарующим. Он повернулся к Ши Цзинлэ.