Цзиньчан удивленно развёл руками.
— Какая ненависть? Всего лишь недоверие. Просто я знаю, что ставить на искренность женщины может только глупец, и, встречаясь с любой из них, надо быть крайне осторожным, и общаться с ней так же, как с ядовитой змеёй на болоте. И запомни, чем она красивее, тем ядовитее…
Неожиданно Цзиньчан сменил тему.
— Помнишь, ты сказал в пещере, что шарик у тебя в руках побелел. А что-то ещё ты почувствовал?
Бяньфу удивился. С чего бы Цзиньчану вспоминать об этом? Но ответил.
— Я словно стал видеть события немного иначе. Вроде как переосмыслил их. А кстати, почему этот шарик спас нас от призраков в пещере?
На последний вопрос Цзиньчан не ответил, но спросил:
— Переосмыслил и всё?
— Да, больше ничего не помню. Слушай, — осенило вдруг Бяньфу, — если Фэн Ши Юн из Фубина была внучкой Пей Мина, не ему ли принадлежало это сокровище?
— Вполне возможно, — кивнул Цзиньчан, — я уже думал об этом, но это мало что объясняет. Он много путешествовал, бывал в разных землях, и, конечно, мог где-то заполучить этот баоцан. Но тогда получается, что он не знал его силы, иначе не отдал бы шкатулку в приданое дочери. Получается, для него это была просто дорогая вещица и ничего больше.
Бяньфу задумался.
— Но ты говорил, что твои братья слышали, что когда-то в семье была реликвия, которая давала право входа в Гоцзысюэ.
— Верно, но они никогда не описывали её и не знали, как она выглядит. Такое же право на учебу в академии давал и рескрипт императора Сюаньцзуна, они и искали что-то подобное, а про «Глаза Будды» никто из них ничего не знал.
— Но почему баоцан отпугнул призраков?
— Не знаю. Я видел, что призраки шарахались от меня, но нападали на тебя. Что было у меня, кроме меча, еды и баоцана? Ничего. У тебя были пирожки и меч. Я просто вычел два из трех и сунул тебе в руку шарик. Призраки отхлынули от тебя, и мы дали дёру. Но почему баоцан отогнал их, я пока не понял.
— А что ты чувствуешь, когда медитируешь с ними?
— Самое удивительное, что он… меняет меня. Я вижу события прошлого, которые раньше не понимал, но теперь мне открывается их подоплёка. Я понял, кто донёс отцу о моём убежище, и кто пытался на Новый год отравить меня. Всё, как на ладони. И это … тяжело. Я и раньше считал, что мой дом — клубок пауков, а сейчас понимаю, что он — клубок змей. Вступлю в права наследства — вышвырну половину домочадцев.
Злоба, промелькнувшая в эту минуту в глазах Золотой Цикады, испугала Бяньфу. Но Цзиньчан не стал развивать эту тему.
— Однако прошлое — это прошлое. Не стоит погружаться в него — захлебнёшься и утонешь. Но потом эта вещь начала показывать мне … меня. И тут тоже, оказывается, смрада немало. Я много лет думал, что я имею право огрызаться и кусать бьющих меня, но я чуть не позволил своему сердцу окаменеть, а это не истинный путь. Ты послан мне Небом. Твоя искренность помогла мне вернуться на верные стези. Но теперь я и вовсе начал видеть то, чего не было. И понять эту вещицу я не могу. Я, как муравей, что хочет взглядом охватить Небо…
Внезапно разговор друзей был прерван. На дощатое ограждение у пруда упал камень, дважды стукнулся доски и соскользнул в воду. Цзиньчан и Бяньфу выскочили из воды и тут разглядели за кустами Ло Чжоу, заместителя начальника охраны академии, советы которого оказались столько полезны при прохождении подземелья. Он стоял, прижимая палец к губам.
Оба поспешили подойти. Ло не пожелал приветствовать Цзиньчана и Байфу и не тратил время на лишние слова.
— Сегодня ночью Гэ Чжэнь и трое его приближённых явятся сюда после того, как Ван Шанси уйдет к декану. Его только что пригласили. Будьте осторожны.
И растаял за кустами.
Цзиньчан переглянулся с Бяньфу.
— Надоел мне этот Гэ Чжэнь. Он не успокоится, пока не получит.
— Их четверо против нас двоих…
— Вот тебе и настоящий бой к турниру. Мне кажется, Ван Шанси и Бо Миньюнь нам поддаются. Спасибо Ло, знаем, к чему готовится. Подождем, когда учитель уйдет, и поставим ловушки во дворе. Этот Гэ Чжэнь вообще пожалеет, что вышел из дома.
План — это план, всего лишь теория, но на практике даже песчинка, не вовремя попавшая в глаз, может испортить самый продуманный план. Так и случилось на этот раз. Ван Шанси и Бо Миньюнь по приглашению декана Цзянь Цзуна отправились к нему в резиденцию полюбоваться полной луной и выпить по паре чарок. «Пара чарок», разумеется, была поэтическим образом, и на деле означала упиться вдрызг, выжрав на троих пару жбанов вина.
Однако тут случилось нечто совсем уж непредсказуемое. Едва оба вышли из дома и отошли на пару ли, как на Ван Шанси спикировала летучая мышь, которая ударилась крылом о его заколку и в итоге запуталась у него в волосах! Бо Миньюнь растерялся и не знал, что делать. Ему удалось схватить нетопыря, но как вытащить его из хвоста волос, не срезав их? Но Ван Шанси запретил ему трогать волосы.
— С ума сошел? Как я на турнире без волос покажусь? Сейчас вернёмся, и осторожно вытащим его.
И оба повернули обратно. В это время Гэ Чжэнь, незадачливый стратег и бог войны, и его великолепная троица, возомнив себя ночными мстителями, увидев, что Ван и Бо ушли, решили преподать Цзиньчану и Байфу урок. Наивные, они полагали, что внезапность — их козырь. Ах, если бы они знали, что их «гениальный» план был раскрыт раньше, чем они успели прокрасться в темноте к павильону Ван Шанси!
Цзиньчан и Бяньфу, предупрежденные о предстоящем «сюрпризе», решили продемонстрировать, что такое настоящее гостеприимство. В их глазах горел холодный огонь решимости, руки Бяньфу крепко сжимали меч, а вот Цзиньчан пристроил на дереве арбалет-ни с десятком стрел, засунул за пояс хлыст-бянь, люсинчуй и летающие когти фэйчжуа. Добро пожаловать, глупцы на голубцы!
Шелест листьев под ногами предательски выдал приближение врага. Гэ Чжэнь с тремя своими людьми, ведомые слепой уверенностью в успехе, словно тени, скользнули в ночную тьму, слабо разгоняемую светом двух каменных фонарей во дворе. Они рассчитывали на внезапность, на то, что застанут противников врасплох, но их встретил шквал стрел из арбалета и звон стали. Завязалась ожесточенная схватка. Удары хлыста сыпались градом, кровь окрашивала землю, Цзиньчан и Бяньфу, словно два разъяренных тигра, яростно защищали свою территорию.
И тут вернулись Ван и Бо. Ван Шанси, забыв про нетопыря в своём хвосте, схватил шест и хотел было ринуться на незванных гостей, но понял, что уже поздно. Наглость Гэ Чжэня обернулась для него и его людей горьким поражением. И не только. После этой встречи люди Гэ научились летать — правда, не по своей воле, ибо, одолев противников, Цзиньчан и Бяньфу перекинули их через стену, — в овраг, густо поросший крапивой.
Бо Миньюнь притащил фонарь поярче и принялся выцарапывать из хвоста хозяина нетопыря, а Ван Шанси тем временем учинил выволочку обоим ученикам. Выговор получил Бяньфу: зачем изгибал руку при парировании? Решил прослыть элегантным? Но, увы, приём абсолютно неэффективный! Почему он не может парировать, как показывал сам Ван Шанси? Тогда, конечно, изгибать руку было бы позволительно, это стало бы даже модным приёмом в мире боевых искусств! Нагоняй достался и Цзиньчану: он, уцепившись за ствол бамбука, умудрился промахнуться хлыстом мимо противника. Ван Шанси, конечно, был в восторге от такой бессмысленной акробатики и даже подумывал включить эти «уникальные» приемы в программу обучения — в качестве примера того, как делать не надо.
— Как можно было не попасть хлыстом по такому толстому противнику, как Гэ Чжэнь? Это же просто позор для школы, Цзиньчан!
Цзиньчану дали понять, что ему и Бяньфу следовало бы брать пример с самого Ван Шанси, чьи удары хлыстом всегда достигали цели, хотя, справедливости ради, он уже лет десять не брал в руки хлыст, но это, безусловно, не умаляло его авторитета как мастера. Да, его ученикам, определенно, есть к чему стремиться, — ворчал Ван Шанси.
Он нагло врал. Ученики вдвоём прекрасно справились с превосходящими силами противника, но Ван Шанси считал, что нельзя позволять им задирать нос. В итоге, избавившись от нетопыря и снова направляясь на пьянку к Цзянь Цзуну, Ван Шанси приказал ученикам до отхода ко сну привести двор в порядок.
