Весь этот образ сохранился в моей памяти и после пробуждения, смущая. Очевидно, я провела с князем слишком много времени, раз он изволил являться ко мне во снах. Холодное умывание взбодрило, но я продолжала чувствовать себя не на своём месте, как-то встревоженно, пока, наконец, не отвлеклась на ежедневные дела — сегодня должны были прибыть Безруков с Подземельным, и я в очередной раз проверяла план обмена их имущества на некоторые привилегии для моих крестьян.

— Вам записка, ваше сиятельство, — подбежал ко мне мальчик, пока я прогуливалась по прилегающему к усадьбе саду.

— От Безрукова?.. Надеюсь, они не решили отменить встречу?

Ребёнок не мог знать, от кого послание — читать не умел.

Записка — не письмо, написанное на скорую руку и лишь с именем на конце:

— Демид, — прочитала, и стало как-то неловко, словно я так фривольно назвала князя в его присутствии. Огляделась — слышать меня никто не мог, разве что мальчишка, что ожидал обратного письма.

Князь приглашал на прогулку по Летнему саду и, конечно, согласиться на неё я никак не могла. К счастью, на сегодня у меня имелась хорошая отговорка:

— Передай тому, кто принёс записку, отказ. Сегодня у меня назначена встреча… Хотя, нет, — остановила уже убегающего мальчика. — Подожди.

Олег приучил всегда носить с собой бумагу и карандаш, он сказал, так легче передавать поручения и всегда можно сделать нужные записи. Оказался прав!

Споро написала ответ: «В.с., вынуждена отк-ся, сегодня назначена встрѣча съ г-нами Б. и П. Благодарю за приглашенiе. ВЕВ»

Кажется, достаточно вежливо?

Мальчик стрелой умчался передавать записку: детям по нраву были подобные поручения — чувствовали себя причастными к большому делу.

Мимо, поклонившись, прошёлся мужчина. По отчётливому запаху конского пота я поняла — один из конюхов, и это напомнило мне о незаконченных делах.

— Ты Витя? — остановила его.

— Я, барыня.

— А ну-ка, подойди.

— Чего изволите, вашество?

— Ты мне вот скажи, как в поместье попал?

— Да как и все — взял да попал, — он пожал плечами.

— А поточнее? — спрашивать прямо не хотелось — а вдруг я ошиблась, и вовсе не конюха подослал Мирюхин?

— Подарили меня.

— Кто подарил?

— Да кто его знает?..

— Ты что, барина своего прошлого не помнишь?

— Прошлого — нет, вашество.

— Ага. Хитрый ты какой, а!

— Стараюсь, барыня.

— Вижу-вижу. Значит, ты всё-таки.

— Может я, смотря что изволите иметь в виду.

Цыкнула восхищённо — вот же редкостная зараза! Так и тянутся руки приложить чем посильнее. Точно он — мирюхинский засланец!

— Ты мне вот что скажи — ты крепостной?

— А кто ж ещё-с? — он даже удивился.

— И всегда им был?

— Как родился — так и стал, барыня.

— А к Мирюхиным когда попал?

— Узнали-таки! Ну, ваше сиятельство, не велите казнить — я, вона, отцом скоро стану.

— А с чего бы мне? Человек Мирюхина — мой человек. И как тебе тут?

— Да как везде, барыня. Не хуже — не лучше.

— Не хуже — уже радует.

— Благодарствую, к слову, за комнату — мы с Людкой душа в душу, только рад с ней рядом быть.

— Обращайтесь, — кивнула.

— Да что вы, барыня, куда ж там обращаться!

— Я не шучу. Ты чего это конюхом? Может, тебе другое какое дело по нраву?

— Нет, барыня, конюхом — самое то. Лошади, они поприятнее людей будут. Уж простите.

— Прощаю. Мирюхину так и отчитываешься?

— Отчитываюсь, вашество, — голос его прозвучал виновато. Притворно, к слову.

— Ну, отчитывайся, отчитывайся, только и мне докладывай, если что особое здесь заприметишь. Не заприметил ещё?

— Нет, барыня. Токмо вон, со дворца крепостные тут-там, но оно и не странно, барин дела вообще не вёл, крепостных не учил, быт не проверял, вот и пришлось величествам озаботиться — именье ж в столице, как-никак.

— И как тебе эти дворцовые? Не вынюхивают?

— Ежели выдаётся, то, знамо дело, вынюхвают, только тут и вынюхивать нечего. Не по тому делу их сюда прислали, у них одна задача — служить. А оплата за работу с вашего кармана — да в казну. Всем выгодно.

— Очень, — хмыкнула. Ничего себе придумали! Сами же прислали «помощь», сами же за неё плату берут! — И, думаешь, правда выгодно? Мне?

— И вам, сударыня. У вас-то ни врачей, ни вояк, своих учить — время надо, а тут — готовые.

— А чего это своих нет?

— Так знамо дело, почему, — этим озаботиться надо. А управляющий что? Он своим указом никого на учение не отправит — сам подневольный, а барин и в ус не дул — дал государь-батюшка, он и рад, у него денег — куры не клюют, плотит — да и всё тут.

— Понятно… Ну, ты иди куда шёл, дел, наверное, невпроворот. Есть тут, кстати, где верхом вдоволь прогуляться?

— Есть, барыня — мы, вона, по очереди коней выводим — зверю свобода нужна, прогулка. Пасутся, потом и обратно. Через парк выводим, а там — лесом — да в поле. Гордом-то не поведёшь — зевак много.

— А сколько коней?

— Почитай, тридцать семь голов — как на подбор. Барин любил это дело — так, поглазеть. Сам верхом ездил мало — тяжело уже было, в теле, знаете ли.

— Вот что за человек — коней для развлечения держать?

— Всякие забавы водятся, вашество. Енто — не самое страшное.

— Ты животным это скажи. Выводите чаще, давайте больше воли, а если есть у меня где поместье — чтобы с землями большими, лучше несчастных туда согнать, пусть пасутся.

— Да у вас и там, сударыня — ещё больше голов. Барин охоту тоже любил: созовёт было гостей — под пол сотни — загород. Там собаки, всем по коню исправному — и давай зверя какого загонять.

— Мерзкое это дело, — поморщилась.

— Да ладно, если ещё зверя, а то и бедолагу какого…

— Барыня! Ваше сиятельство! — крича ещё издалека, ко мне бежал мальчик — уже другой. Он не дал мне вдуматься в страшные слова Витьки — оно и хорошо, мало мне мук совести. — Барыня! Там это… гости. Прибыть изволили! Принимать?

— Принимайте. Путь накроют в голубой гостиной. Скажи, чтоб Олег и управляющий там ждали — со всеми бумагами.

— Будет исполнено-с! — гордо отрапортовал мальчик. — И вот! — передав мне вуаль, он умчался. Чуть не забыла — расслабилась я здесь.

— Лара! — подозвала приставленную ко мне с этих пор девушку. Одну она меня почти не оставляла, но и близко не крутилась, когда дома были — всё поодаль, словно случайно прогуливалась. — Идём!

Обернулась на конюха — а того и след простыл. Вот же! Видимо, утомила я его.

Гостей встречала у порога — оба проигравшихся отпрыска прибыли ко мне в сопровождении поверенных, каждый из которых — с кипой бумаг, очень серьёзного вида и, видать, образования.

Ой-ой, чего это они — за голову решили взяться? А где голова была, когда семейные имения проигрывали?

— Рада видеть вас в своём доме, господа, — поприветствовала. — Пройдёмте. Чаю, кофе?

— Не стоит…

— Не обижайте меня. Так что? Чай или кофе?

— Чаю, если можно…

— Что же, — войдя в гостевую, я тут же села в кресло. Для гостей было два точно таких же напротив. Между — стол. — Присаживайтесь.

Управляющий с Олегом уже ожидали, вскоре принесли чай с десертами, Лара аккуратно разложила сервиз и отошла в сторонку. В тишине были слышны глотки: Подземельный осторожничал — сначала подолгу дул в чашку, а Безруков пил прямо так, горячим — и большими глотками.

— Кхм-кхм, — допив первым, он откашлялся, — мы со Степан Андреичем пришли к вам, Лизавета Владимировна, надеясь на хорошую сделку.

— И вы её получите, — подозвала Олега. — Передай господам купчие.

— Кхм! — Подземельный подавился чаем.

— Что? Вот так просто? — Безруков, впрочем, бумаги взял.

— Услуга за услугу. Я хочу, чтобы ваши отцы поспособствовали открытию нескольких школ и училищ, в том числе лечебных, на моих землях.

— Вы бы могли сделать это и без нас, ваше сиятельство, — отметил он.

— Могла бы, но ведь у меня есть вы, не так ли, господа?