Уже на выходе из опочивальни меня поймал незнакомый служка. Он был младше меня года на два. Он покосился на мой пояс и выпалил:
— Меня приставили быть вашим сопровождающим, мастер!
— Зови меня Стиг. А сопровождающим куда? — спросил я.
— А я Тройден, мастер. Сначала мы должны посетить утреннюю молитву. Затем прием пищи. Затем проповедь.
— Тройден, еще что-нибудь я должен знать? И почему ты зовешь меня мастером, будто я высокородный какой?
— Ну так у вас меч и все такое. Служки вчера целый вечер судачили про страшного молодого рыцаря, что пришел к прелату.
— Ладно, веди.
Молитва проводилась на первом этаже небольшой башни, что я видел ранее. Собственно, как и у обычных людей. На первом этаже и подножия расположились служки и храмовые миряне. На втором этаже я видел множество вооруженных людей, а также парни более старшего возраста. Ну а на третьем, готов биться об заклад, находятся жрецы и прочие высокопоставленные люди. Иерархия в храме мне знакома.
У мирян молитвы проходят так же. На верхнем этаже знать, на втором купцы и прочие состоятельные люди, а первом крестьяне. Почему так, я не знаю. Тетушка пыталась объяснить, но было видно, что она сама не разбирается. Папа мне еще говорил, что его сестра, конечно, уважает Святую, но лесных духов она уважает больше. Тогда я тоже не понял, что он имеет ввиду.
В конце тихой молитвы каждый осенил себя знаком Сарейтей – больше пальцы рук скрещены, остальные растопырен в разные стороны. Получаются крылья, ну или лосиные рога, как в шутку говорила моя тетка.
Затем мы наконец пошли на завтрак. Я уже боялся, что тут едят один постный рис, но как оказалось, и мяса хватало. Кроме Огненга, четвертого дня пятидневной недели, тогда давали рыбу. Мой сопровождающий был кладезем информации, при этом в своих объяснениях он не забывал спешно поглощать свой завтрак.
И вот наконец он повел меня на проповедь. Я бывал на них раньше, часто они выглядели как пересказ новостей или обсуждение важной темы. Мне даже было интересно, что жрецы приберегли для собственного употребления. Уж не знаю откуда у меня такой цинизм разыгрался, при том что, вероятно, я видел Святую Целесту лично.
Проповедь велась под открытым небом под стеной храма, тут расставили несколько лавок. Но интересным был не выбор места, а личность самого проповедника. Он очень отличался от обычного жреца, не то чтобы я видел их много за всю свою жизнь, но вполне очевидно, что человек вечно корпящий над книгами не будет иметь такого мощного тела. А этот мог даже с медведем побороться. Даром что ему было уже далеко за пятьдесят. Так же интерес вызывал его пояс. На нем разместилось парочка метательных ножей, а также склянки с зельями. Ну и конечно же он был вооружен. Этот жрец предпочитал булаву. Я смог рассмотреть на ней руны, ох не простое это оружие.
Уже одни мои наблюдения подсказали мне, что проповедь будет увлекательной и очень важной. Так что я навострил уши. По реакции остальных слушателей я понял, что для них это также нечто необычное.
Жрец прокашлялся и начал проповедь:
— Вспомните про историю Дакста Трауна. Его героический поступок описан в «Книге Похода». Он был простым лекарем. Но во время осады Скорби он встал в один ряд с Подвижниками нашей Святой.
Жрец сделал паузу, а затем продолжил:
— Солдаты Похода уже смогли взять первую линию укреплений Скорби, а в это время слуги Владыки Голода уже приступили к выполнению хитроумного плана. Они пробрались в осадный лагерь и напали на госпиталь. Тогда Дакст потребовал, чтобы остальные лекари передали ему свою силу и вышел к нападающим. Магический взрыв уничтожил все порождения войны. Этот пример самопожертвования вдохновил всех участников Неопалимого Похода и вдохновил их на взятие крепости.
Довольно пафосная история на мой взгляд, но менее правдивой она от этого не становится. Но чувствовалось, что он рассказал ее не просто так.
— А теперь запомните, — слегка повысил он голос, — героизм существует там, где ошибается командование. Но смысл не только в этом. Многие из вас не станут воинами орденов или хранителями храмов, а выберут стезю жреца. Потому я попрошу вас сейчас хорошо подумать о том, как такое вообще могло произойти.
Он дал некоторое время на размышления. Это сильно отличалось от проповедей для мирян. Там могли рассказать поучительную историю, попросить держаться подальше от неприятностей и магических предметов. Но вопросы там никто не задавал.
Служки умолкли, никто не решался ответить. Так что проповедник сам взял инициативу:
— Ты! Что думаешь? — указал жрец на одного из нас.
— Может быть слуги Владыки Голода были хитроумны, — предположил служка.
Будь все так просто, жрец бы сказал это сам.
— Иногда поражение можно оправдать хитроумностью врага, но это путь гибели. Ты?
— Они напали именно на походный госпиталь, может быть, они почувствовали магию? — предположил другой.
Должно быть что-то другое, иначе бы он не задал этот вопрос.
— Первое утверждение уже теплее, но магии во время боя везде много, — парировал проповедник.
— Предательство, — вырвалось у меня.
— Да, мирянин! А вам, будущие жрецы, должно быть стыдно. Я же подчеркнул, что вопрос не как к войнам, а как к жрецам. Именно жрецы наша первая линия защиты от Владыки Войны. Его слуги рыщут по глухим деревням и темным переулкам городов. Они ждут шанса, чтобы призвать нечто ужасное в наш мир. Они строят козни и договариваются с дикими народами. И только жрец сможет первым забить тревогу, что кто-то из прихожан начал совершать странные ритуалы дома. Только ему расскажут о странной поляне в лесу с непонятными символами на земле и деревьях.
Служки закивали головой слово лесные духи-болванчики. Вскоре проповедь закончилась.
Жрец жестом подозвал меня к себе. Тройден семенил за мной.
— Да верно, — как-то пространно сказал жрец, глядя на меня, — ты можешь вернуться к своим обязанностям, юноша, — обратился он к Тройдену.
Тот осенил себя знаком и ушел.
— Меня зовут Эдгар Белус. Я хоругвеносец первого копья ордена Детей Целесты. Знаешь почему ты дал верный ответ?
— Угадал, — пожал я плечами.
— Не играй со мной, — прибавил он стали в голосе, — это из-за твоей истории. Ты видел самое чудовищное предательство в своей жизни. И тебе теперь не составляет труда увидеть его в чем угодно. Это хорошее качество для нашего ордена.
Я мочал, так как начал догадываться к чему он клонит, но не хотел выглядеть гордецом и дураком в случае ошибки.
— Прелат сказал, что в тебе есть жажда мести.
— Возмездия, — не сдержался я.
Белус не выказал неудовольствия моей дерзостью, наоборот он был доволен:
— Рад, что ты понимаешь разницу. Так вот это тоже хорошее качество для ордена. Но это не значит, что ты для него подходишь, — он сделал паузу, — сейчас. Никто из этих служек не подходит. Нам нужны люди, что видели жизнь, как она есть. Потому я сделаю тебе подарок, не важно захочешь ли ты потом к нам или нет. В этом городе есть таверна "В волчьей пасти" там готовы предложить работу — сражаться за деньги.
Стоп. Алистер Кроу советовал туда соваться только от отчаяния. Жрец это имеет ввиду под видение жизни как она есть?
— Прелат сказал, что у тебя в сумке ухо гоба. Покажи его на входе, и тебя пропустят, — сказал Белус. — Когда бармен спросит, скажешь, что узнал о таверне от Святоши. Дальше разберешься сам. Это будет первым шагом к твоему возмездию. А мой орден пока будет искать этих призванных преступников.
— Вы думаете, что их околдовали? — спросил я.
— Раз ты спрашиваешь, то ты так не думаешь. Пока я не вижу сам не буду делать выводов. Но даже если они были околдованы, то я лично закую их в ошейники Смирения, раз наших призванных героев так легко околдовать.
На том мы и расстались. Я вернулся в опочивальни. Решил перетасовать вещи. Со мной отправился меч и деньги. Плотницкий топор, который слегка разболтался, я оставил в сундуке. Шаманскую колотушку я оставил там же. Только сейчас я заметил, что от нее слегка веяло магией, но вряд ли она может быть полезна. Потом продам, кому-нибудь.
