Ослепительный песок обжигал ступни. Ритмичный шепот волн уносил тревоги прочь. Лишь они вдвоем и бескрайний лазурный горизонт.

Алекс, ступая по влажному песку, ощущал тянущую боль в боку. Рана отзывалась, но с каждым шагом утихала, словно море забирало часть его страдания.

— Как ты? — Вася держала его за руку, ее пальцы нежно переплетались с его.

— Как будто родился заново, — улыбнулся он, всматриваясь в безбрежность.

Ее смех растаял в морском бризе, и она замерла, указав вперед.

— Смотри.

На золотом полотне пляжа, выведенные чьей-то рукой, алели огромные буквы:

"Алекс + Вася = навсегда"

Сердце Алекса болезненно сжалось. Он обернулся и увидел маленькую девочку с развевающимися косичками, сидящую на скамейке. Она приветливо помахала им и скрылась за дюнами.

— Значит, нас здесь ждали, — прошептала Вася, и в голосе ее звучало благоговение.

Алекс притянул ее к себе, обнял осторожно, бережно.

— Теперь мы никуда не спешим.

— Никуда, — отозвалась она, прильнув к его плечу.

Вода ласково касалась их ступней, солнце согревало спины.

Ни звонков.

Ни теней прошлого.

Только море.

И тишина.

Полная луна, словно небесный глаз, заглядывала в окно, купая разбросанную одежду в призрачном серебре. Штормы, терзавшие их души, схлынули, оставив лишь тихий шепот прибоя, доносящийся с балкона, словно воспоминание о буре.

Вася стояла перед зеркалом в ванной, словно балерина перед выходом на сцену, снимая последние украшения – серьги-капли, мерцающие осколки их прошлого, подаренные Алексом год назад. В отражении она увидела, как он подкрадывается сзади, его обнаженный торс, опоясанный белой повязкой, – символ уязвимости и мужества, сплетенных воедино.

– Ты должен беречь себя, – прошептала она, чувствуя жар его ладоней на своих бедрах, словно клеймо, поставленное навсегда.

В ответ – медленный поцелуй в изгиб шеи, от которого по коже пробежала дрожь предвкушения. Алекс нежно развернул ее к себе, изучая каждую черту лица, словно картограф, заново открывающий неизведанную землю.

– Я три дня балансировал на лезвии между жизнью и смертью… И знаешь, о чем думал?

Его пальцы, словно нежные воры, распускали ее волосы, освобождая прядь за прядью, позволяя им упасть волной на плечи.

– О том, что так и не успел… – его губы коснулись ее скулы, словно легкое дуновение ветра, – по-настоящему… – поцелуй в уголок рта, обещающий бездну наслаждения, – насладиться тобой.

Они рухнули на кровать, утопая в прохладной шелковистой ткани, словно в омуте. Алекс двигался медленно, сдерживая боль, превращая каждое прикосновение в драгоценное мгновение, в отдельное произведение искусства. Когда его язык очертил контур ее пупка, Вася вцепилась в простыни, чувствуя, как тело вспыхивает под его ладонями, словно сухая трава от искры.

– Подожди… – она попыталась приподняться, но он остановил ее одним взглядом, полным решимости и нежности.

– Нет. Сегодня все будет так, как я хочу.

Его рот опустился ниже, и мир взорвался в миллионе звезд, ослепительных и обжигающих. Вася закусила губу, тщетно пытаясь сдержать крик, когда волны удовольствия одна за другой накрывали ее сознание, унося в пучину страсти.

Лишь когда она обессилела и растворилась в нем, Алекс позволил себе войти в нее – медленно, преодолевая трепетное сопротивление тела, сливаясь в идеальном ритме, рожденном из боли и желания. Их дыхание смешалось, на лбу выступила испарина, а пальцы сплелись так крепко, что казалось, кости вот-вот хрустнут под напором чувств.

На рассвете, когда первые лучи солнца, застенчиво пробиваясь сквозь шторы, окрасили потолок в персиковые тона, Вася лежала, прижавшись ухом к его груди, словно слушая биение самой жизни.

– Мы снова вместе, – прошептала она, рисуя причудливые узоры на его животе.

Алекс не ответил. Лишь притянул ее ближе, целуя в макушку, пока умиротворяющий океан за окном убаюкивал их уставшие тела, израненные, но исцеленные любовью.

Эта ночь стоила всех пережитых страданий, каждой слезы, каждой секунды отчаяния.

Первые лучи солнца, словно кисть художника, золотили обнаженные плечи Васи, превращая ее кожу в живое полотно. Она медленно приоткрыла глаза, тонула в бездонном взгляде Алекса, который уже давно, как зачарованный, наблюдал за ней, подперев голову рукой.

— Ты смотришь, словно боишься, что я испарюсь, — прошептала она, укрытая коконом тепла простыней.

— А вдруг? — Его пальцы, как хрупкие бабочки, коснулись ее щеки, прочертили линию подбородка, словно удостоверяясь в реальности ее присутствия.

Вася потянулась к нему, стремясь ощутить кожей каждую мышцу, каждый шрам – летопись его жизни, выгравированную на теле. Их ноги переплелись под одеялом, создавая единый кокон тепла и нежности.

— Я никуда не исчезну, — прошептала она, прижимая ладонь к его груди, прямо над бьющимся сердцем. — Ты же сам сказал – мы дома.

Алекс склонился, и их губы встретились в медленном, тягучем поцелуе, в котором сплетались все невысказанные слова, все обещания и надежды.

За окном океан шептал свои древние истории, чайки кричали вдали, а у подножия холма, внизу, потягивался, просыпаясь, сонный курортный городок. Но здесь, в этом маленьком убежище, время словно замерло, подарив им бесконечность в объятиях этого утра.

— Знаешь, чего я хочу сегодня? — Алекс оторвался от ее губ, и в его глазах плясали озорные искорки.

— Ммм?

— Ничего. Ровным счетом ничего.

Вася рассмеялась, и серебристый звук ее смеха переплелся с мерным плеском волн.

— Тогда нам точно понадобится кофе.

— И завтрак в постель.

— И еще один день.

— И еще одна ночь.

Он снова нашел ее губы, и мир за окном перестал существовать, растворился в этом моменте.

Самолет коснулся полосы мягким толчком, вырывая Васю из зыбкого плена грез. За иллюминатором плескались знакомые московские акварели — серые, размытые дождем, болезненно контрастирующие с лазурной негой мальдивских волн и золотым шепотом пляжей.

Вася потянулась, неосознанно вцепляясь пальцами в подлокотники.