Потом все изменилось.

Ее руки вцепились в его рубашку, сминая ткань, притягивая ближе. Алекс прижал ее к фонарному столбу, и холод металла сквозь тонкую ткань пиджака заставил ее вздрогнуть. Но ей было не до холода — только до его губ, его языка, его тела, вплотную прижатого к ней.

Один из них — кто именно, они потом так и не смогли вспомнить — слегка прикусил нижнюю губу другого. Боль была сладкой, как запрет, нарушенный по обоюдному согласию.

Когда они наконец разъединились, дыхание сбилось, а губы горели.

— Так, — прошептала Вася, пытаясь прийти в себя. — Это было...

— Да, — Алекс прижал лоб к ее лбу. — Именно так.

Фонарь над ними снова мигнул, будто подмигивая.

Город все так же молчал.

Но для них в эту ночь он звучал, как симфония.

А наутро их ждал новый день.

Первые лучи солнца, укравшись сквозь щель полуприкрытых штор, расчертили золотом смятую постель. Алекс проснулся от осторожного движения Васи, словно та пыталась выпорхнуть из его объятий, боясь спугнуть остатки сна.

— Ты куда? — голос его, пропитанный негой сна, звучал хрипло и лениво.

— Кофе. Переговоры в десять, помнишь? — Она стояла у окна, зыбким силуэтом в его рубашке, накинутой на хрупкие плечи. Солнце играло в её волосах, превращая их в нимб.

Он провел рукой по лицу, стирая последние видения ночи. Переговоры. Да, конечно. После вчерашнего вечера реальность обрушилась с пугающей резкостью.

— Уверена, что хочешь ехать? — Алекс приподнялся на локте, разглядывая её спину, изящный изгиб шеи. — Может, перенесём?

Вася обернулась, и солнечный свет, словно по волшебству, коснулся её лица, выделив россыпь едва заметных веснушек на переносице.

— А есть предложения интереснее? — В её глазах плясали озорные искорки.

— Миллион, — он натянуто зевнул, но в уголках губ уже проступала улыбка. — Завтрак в постель. Долгий, ленивый душ. Побег за город. Или…

— Или?

— Притворимся, что наши телефоны внезапно объявили забастовку.

Она рассмеялась, но тут же собственный телефон предал ее надежды, завибрировав на тумбочке требовательным зуммером.

— Поздно, — с тихой грустью выдохнула Вася, подбирая его. — Партнеры не дремлют.

Алекс откинулся на подушки, закинув руки за голову.

— Ну ладно. Но учти — вечер неприкосновенен. Он только наш.

— Обещаешь?

— Больше, чем обещаю.

Он поймал ее взгляд и утонул в нем. Слова были излишни. Они оба знали: этот день им предстоит пережить. А потом…

Потом опустится ночь.

И бесконечность впереди, бесконечность их любви.

День выдался кромешным адом. Заказчик выматывал душу, словно капризный персидский кот – то требовал перекроить проект, то впадал в необъяснимую апатию, а под занавес разражался бурей негодования из-за призрачной мелочи.

— Ещё один такой – и я внесу в контракты пункт о психиатрическом освидетельствовании, – мысленно извергал проклятия Алекс, сквозь зубы выдавливая дежурную улыбку.

Василиса держалась с олимпийским спокойствием, но он видел – её терпение вот-вот лопнет, как натянутая струна. Особенно когда клиент, прищурившись, изрёк:

— А нельзя ли сделать… ну, как у Apple, только подешевле?

Они вышли из стеклянного лабиринта офиса, одновременно выдохнув с облегчением, словно после долгой подводной охоты.

— Знаешь, что мне сейчас необходимо? – Василиса сорвала пиджак, оставшись в облегающей, словно вторая кожа, белой блузке.

— Предполагаю, — Алекс махнул рукой, ловко перехватывая такси. —Гастрономическая анархия?

— Именно. И никаких чёртовых деловых ужинов!

Они вихрем ворвались в крошечный подвальчик с грузинской кухней, где в воздухе клубились ароматы аджики и терпкого вина. Заказали всё, что душе угодно: хачапури по-аджарски с янтарным желтком, сочные, с хрустящими хвостиками, хинкали, обжигающие лобио.

— За ниспровержение всех диет! – Василиса звонко чокнулась бокалом с ним.

Вино ударило в голову приятным теплом. Алекс внезапно осознал, какая дьявольски красивая Василиса, когда смеётся, запрокинув голову назад, как в танце. Как пляшут искорки в её глазах. Как обнажается изящный изгиб шеи, когда она небрежно поправляет выбившиеся пряди…

— Что? – она поймала его взгляд, словно бабочку сачком.

— Я тебя люблю, – в который раз признался Алекс.

Пустынные коридоры бизнес-зала аэропорта напоминали декорации к фильму, где все уже предопределено. Алекс стоял у панорамного окна, наблюдая, как грузчики загружают багаж в брюхо самолета. В отражении стекла его лицо казалось чужим – резкие тени под глазами, напряженная линия губ.

Он ненавидел эти моменты прощания.

В кармане пальто зажужжал телефон. Нью-йоркский офис. Опять. Алекс сжал аппарат так, что хрустнул корпус, но ответил с ледяной вежливостью:

— Да, я понимаю срочность. Нет, не перенесу встречу.

Вася появилась рядом внезапно, как всегда. В ее руках — два стакана кофе. Настоящего, не этой аэропортовой бурды.

— Ты забыл, — протянула она один из стаканов. — Твой, двойной эспрессо. Без сахара. С корицей.

Он взял стакан, их пальцы ненадолго соприкоснулись.

— Спасибо.

Тишина повисла между ними, громче любых слов. Где-то за спиной плакал ребенок, объявляли рейс в Дубай, стюардессы смеялись над чем-то своим. А они стояли в этом пузыре молчания, из которого предстояло вырваться.

— Месяц. Максимум, — наконец сказал Алекс, отпивая горький кофе. — Разберу этот бардак и сразу вернусь.

Вася изучала его лицо, словно читала между строк.

— Ты же знаешь, что твой "месяц" может превратиться в три, — произнесла она без упрека. Просто факт, который легко было предположить.

Он хотел возразить, привести аргументы, но... она была права. Так всегда и происходило.

— Тогда прилетай ко мне, — Алекс поймал ее руку. — Устроим тебе деловой визит. Или... не совсем деловой.

Уголки ее губ дрогнули в улыбке, но глаза оставались серьезными.

— Посмотрим.

Голос из динамиков назвал его рейс. Реальность с ее графиками, обязательствами и океанами между ними напомнила о себе.

— Вась...

— Лети, — она сделала шаг назад, освобождая руку. — Разберемся.