И вот тогда – только тогда – она позволила себе рассыпаться в искреннем, беззаботном смехе, обнимая его так крепко, словно пыталась вместить в эти объятия всю вселенную своей ликующей радости.

— Значит, я беру это платье, а ты — ответственность за то, что я буду выглядеть в нем просто неприлично хорошо, — прошептала она ему на ухо, дразняще прикусив мочку. — Готов нести последствия?

Ответ, застывший в его взгляде, был красноречивее тысячи слов.

Самолет набирал высоту, унося их навстречу облакам, и Вася, наконец, осознала – это не просто мимолетная романтическая вспышка.

Это обещание, сотканное из взглядов и прикосновений.

Она посмотрела на Алекса – он внимательно изучал какие-то документы, но как только поймал ее взгляд, мгновенно отложил папку в сторону.

— Что такое?

— Ничего, — прошептала она, улыбаясь. — Просто хочу запомнить этот момент навсегда.

Он притянул ее к себе, и где-то высоко над белоснежным морем облаков зазвенел ее счастливый смех.

Самолет коснулся шасси посадочной полосы в Шарль-де-Голль, когда закатное солнце окрашивало небо в багряные тона. Вася, обычно такая деловая и проницательная, завороженно прильнула к иллюминатору, словно ребенок, впервые увидевший рождественскую елку. Париж, настоящий, а не виртуальный, пленил ее с первого взгляда.

— Неужели ты никогда не была во Франции? — удивился Алекс, с легкостью поднимая их чемоданы.

— В компьютерных симуляторах — сколько угодно, — с улыбкой ответила Вася. — А в реальности меня либо родители в Сочи возили, либо командировки забрасывали в суровый Новосибирск.

Алекс усмехнулся и, с лукавым огоньком в глазах, поймал такси, водитель которого, казалось, знал лишь французский. И вскоре они входили в элегантный "Отель де Крильон".

Номер оказался именно таким, как и обещал проспект — роскошным, с видом на площадь Согласия, залитую мягким светом, и той самой, воспетой в грезах, мраморной ванной.

— Ты точно не подкупил администратора? — Вася кружила по комнате, словно бабочка, касаясь кончиками пальцев изящных хрустальных бокалов, благоухающих свежих пионов в вазе, шелковистых лепестков роз, усыпавших белоснежную постель.

— Я всего лишь написал "Вася" в особых пожеланиях, — невинно пожал плечами Алекс, но хитрая ухмылка выдавала его с головой.

Ресторанный зал утопал в мягком золотом свете, искрящемся в гранях хрустальных бокалов. Вася, расслабленно откинувшись на бархатную спинку стула, следила, как сомелье, с лицом, словно изваянным из парижского гранита, разливает вино с театральной торжественностью.

— Вы уверены, что хотите начать именно с этого бургундского, месье? — француз сделал паузу, словно предлагая Алексу последний шанс отступить. — Оно весьма… капризное.

Алекс, не дрогнув ни единым мускулом, протянул бокал:

— Как и я. Наливайте.

Вася прикрыла рот меню, но плечи ее предательски содрогались от сдерживаемого смеха.

Когда официант бесшумно поставил перед ними тартар из тунца, украшенный россыпью золотой икры, Вася нахмурилась. Тонкая тень сомнения скользнула по ее лицу.

— Что-то не так? — Алекс уже занес вилку, предвкушая гастрономическое удовольствие.

— Этот укроп… — она деликатно указала пальцем на микроскопическую веточку зелени. — Он не первой свежести.

Сомелье замер, словно пораженный громом, с графином в руке, застыв в неловкой позе.

— Madame, мы используем только…

— Его резали минимум два часа назад, — перебила Вася, приподнимая зелень на вилке. — Видите? Срез уже потемнел, окислился. В моей лаборатории такой укроп не прошел бы контроль качества.

Алекс закашлялся в бокал, с трудом сдерживая улыбку. В его глазах плясали озорные искорки. Вася была в ударе. Ему безумно нравились все ее грани, и когда она предельно собранная корпела над очередной программой, и когда раздавала указания подчиненным, и когда бродила в одной его футболке в романтическом настроении, и когда она озорно смеялась….

Когда подали утиную грудку, щедро политую вишневым соусом, Вася внезапно поднялась из-за стола.

— Простите, где ваш шеф-повар?

Официант побледнел, словно увидел призрака. Его взгляд застыл в ужасе.

Через пять томительных минут из кухни выкатился маленький взъерошенный мужчина в белоснежном колпаке — сам Жан-Клод Дюпре, владелец звезды Мишлен, с лицом, выражающим крайнюю степень обеспокоенности.

— Madame, в чем проблема?

Вася взяла нож и с хирургической точностью разделила утку пополам. Движение было отточенным и уверенным.

Алекс медленно и тихо поставил бокал на стол, стараясь не привлекать к себе внимания:

— В отличии от тартара, утка вам удалась.

Шеф-повар облегченно выдохнул и улыбнулся.

— Спасибо , Madame!

Когда принесли шоколадный фондан, увенчанный шариком малинового сорбета, сомелье уже стоял навытяжку, словно солдат перед генералом.

— Madame, может быть, вы сами выберете вино к десерту? — он почтительно протянул ей винную карту, его голос звучал почти как мольба.

Вася снисходительно кивнула, принимая капитуляцию:

— Пусть это сделает мой спутник.

— Шато д'Икем 2005 года. Но только если температура в вашем погребе ровно 12 градусов, — произнес Алекс.

В тот вечер им принесли:

Комплимент от шефа (нежнейшие трюфельные профитроли "в извинение").

Вино в идеальном состоянии (с приложенной термограммой погреба, подтверждающей температуру).

Пожизненную скидку 20% (написанную от руки на шелковой салфетке).

Алекс обнял ее за плечи, когда они выходили на парижскую улицу:

— Знаешь, что самое страшное?

— Что?

— Я безумно горжусь тобой.

— Я все во лишь поддержала твой настрой на этот вечер! — мило улыбнулась Вася.

Три часа ночи. Париж, раскинувшийся внизу, искрился россыпью драгоценных камней. Они стояли на узкой, секретной площадке под самым шпилем Эйфелевой башни — там, где не ступала нога обычного туриста. Металл под ногами ощутимо пружинил, повинуясь их весу, а порывы ветра заставляли ажурные стальные конструкции стонать, словно живые существа.