И тихонечко к иконе пошёл.

***

      В небе уже вовсю разгорался розовый закат, когда мы дошли до шашлычной около замёрзшего озера. Вошли с ним в тёплую бревенчатую избу, насквозь пропахшую ароматной сосной и мясным дымком.

      Тёмка погладил по голове деревянную статую медведя у самого входа, глянул на меня с улыбкой и будто предлагал мне сделать то же самое. Мы заказали с ним восемь свиных кусочков, уселись за массивный лакированный стол, разложили свои вещи на деревянной скамейке и стали ждать.

      — Как тогда с тобой, на Зелёном Озере, — он мечтательно произнёс и заулыбался. — Помнишь, Вить?

      — Помню, конечно.

      Всегда помнить буду. Но ему не скажу.

      И так много знает.

      За окошком на нас смотрели исполинские высоченные сосны на другом берегу озера. Будто светили нам своим вечнозелёным колючим пухом на этом пурпурном закатном полотне и словно царапали своими иголками лениво проплывающие тяжёлые облака, из-за которых робко выглядывали остатки бессмысленного солнца.

      Где-то в самом сердце озера, посреди бескрайней ослепительной глади, мужики уже возводили деревянные конструкции для ледяного городка на Рождество. Надо было нам сюда ближе к седьмому числу приехать, так бы смогли и на горках покататься, и на всю эту красоту посмотреть. Я вдруг опомнился, помотал головой и глянул на Тёмку.

      Он сидел и смотрел на закатное небо, на эти пышные сосны, совсем не улыбался, что-то внимательно разглядывал в окошке. И от этого вида его гладкой кудрявой моськи на фоне бревенчатой стены с декорациями искусственных овощей из пластика стало вдруг так тепло и уютно, словно тут же куда-то испарились эти минус двадцать градусов снаружи, дав пинка столбику термометра, отчего он улетел куда-то высоко-высоко.

      — Чего ты весь день на меня так смотришь? — он вдруг спросил меня с каким-то едва уловимым раздражением в голосе, немножко даже поморщился, будто подумал, что у него какая-то грязь на лице или волосы плохо причёсаны, и поэтому я гляжу на него и посмеиваюсь.

      — Да успокойся ты, —ответил я. — Морда ушастая. Есть уже хочешь, да?

      Он пожал плечами:

      — Так. Немножко.

      — Всегда голодный у меня.

      — Офигеть. Типа я много ем?

      Я тихо засмеялся:

      — Да не много. Просто поесть любишь. Любишь ведь?

      — Люблю. А то ты сам не любишь?

      — И я люблю.

      — Ты ещё так вкусно готовишь, — он тихо добавил, будто бы невзначай, и стал ковырять вилкой пустую пластиковую тарелку. — Как уж тут не будешь есть постоянно?

      Кассирша нам принесла сочного шашлыка в ярких масляных переливах, и я сразу же набросился на свой кусок. Загрыз зубищами тугую свинину. А Тёмка так аккуратно и интеллигентно кончиками своих тонких пальцев посыпал кусочки зелёным лучком, брызнул кетчупом и только после этого осторожно впился в самый краешек.

      И тут вдруг мою спину обожгло ледяным сквозняком, на секунду послышалось завывание ветра с улицы. Я обернулся и увидел в дверях компанию двух мужиков в очень пышных зимних куртках, в шапке-ушанке, а рядом с ними женщина чуть помоложе, тоже вся в толстом пуховике, в здоровенных пушистых перчатках и в меховой шапке. И что-то в их внешнем виде мне вдруг сразу выдало, что они не отсюда, не из Верхнекамска точно, вообще даже не из России.

      [ Блин, а здесь тепло, вау. ]

      — Damn, it’s warm in here, wow, — сказал самый высокий мужик с бородой, снял перчатки и растёр руки.

      [ Точно, да? ]

      — I know, right? — заулыбалась женщина.

      [ У них пожрать-то есть что-нибудь? ]

      — You think they got food in here? — спросил их второй мужчина, чуть пониже, и осмотрелся.

      Тёмка весь замер, положил шашлык на тарелку. Сидел и слушал их разговор, как они заказывали еду, неуклюже перебиваясь между своими скудными знаниями русского и навыками пользования переводчиком в телефоне.

      Он наклонился над столом, подлез ко мне поближе и негромко спросил:

      — Говор слышишь? Как будто калифорнийский акцент. Очень похоже.

      — Чего уж ты прям, по акценту можешь определить, откуда они?

      — Не всегда. Калифорнийский я узнаю, я к нему привык. Там у них такая «R» вся развалистая, звонкая прям, вон как у этих. Индийский акцент отличить тоже легко. Британский. Ну, наш, русский тоже. Мы, когда в Сакраменто с Марком ездили, остановились на парковке, он что-то спросил мужика, который там работал. Он стал отвечать с акцентом, я сначала прислушался, а потом он сказал слово «процентс». Прям вот так, по-русски почти. И я его сразу спросил: «Вы случайно не из России?» И он такой: «Да, из России, как ты узнал?» Знаешь, как узнал?

      — Как? По акценту?

      — Да. Но окончательно его выдало слово «процентс», которое он прямо так по-русски сказал, а не как по-английски положено, «пёрсентс». Понял, да?

      Я пожал плечами и немного скривился, вроде понял, а вроде и не совсем.

      — Это только наши так скажут, — Тёмка довольно произнёс и откусил кусок мяса. — Русские там, украинцы, казахи.

      Трое иностранцев сели недалеко от нас, хоть никого больше в зале и не было. Женщина встретилась со мной взглядом, на секунду скривила лицо в натянутой и немного даже жутковатой улыбке, а потом отвернулась от меня, и следа от этой её улыбки не осталось. Опять грузная безразличная мина.