— Повод есть, — Олег заулыбался и бахнул пробкой на всю квартиру.
Он вдруг встал из-за стола и налил себе стакан с горочкой, Стаса по плечу хлопнул и торжественно объявил:
— Короче, мужики, у меня сегодня двойной праздник. Я Аньке сегодня предложение сделал. В апреле свадьба, всех приглашаю. Семён, — и он посмотрел так на Сёмку, ткнул в него пальцем и подмигнул ему: — Ты тоже приходи, понял?
— Братан, — я вдруг расплылся в счастливой улыбке, подошёл к Олегу, крепко-крепко его обнял, чуть с ног его не сшиб, он даже чуть-чуть на меня брызнул шампанским. — Красавчик, молодчик.
— Поздравляю, — сказал негромко Тёмка и тоже весь заулыбался.
— А рожает когда? — Стас спросил его, не отрываясь от салата.
— Да никто не беременный ещё, чё ты?
— Как это? — удивился Стас. — С тобой же только по залёту можно!
И мы со Стасом вдруг как заржали, он аж чуть салатом не подавился. А я весь от счастья и глупого смеха раскраснелся.
— Семён, ты куришь? — спросил Стас и достал пачку сигарет из спортивных штанов.
— Не, спасибо, — тихо ответил он.
— Пошли покурим, а? — Стас нам предложил, Олег кивнул, и мы все втроём вышли на балкон.
Моторострой уже совсем уснул, замер торжественно в праздничном ожидании, сверкая гирляндами в окнах безмолвных хрущёвок и замёрзших панелек. Всё небо затянуло пульсирующим рыжим огнём с тепличного комбината. Автострада под окном тоже задремала, лишь одинокий автобус лениво по снежному месиву проползал, совершая последний в этом году рейс.
— Ты чё, Витёк? — Олег спросил меня и сигарету зажёг.
Я пару раз глупо моргнул, вернулся в реальность и ответил ему:
— Не, всё нормально. Просто буду скучать.
Стас удивлённо посмотрел на меня и спросил:
— По кому?
— По нам.
— Так мы никуда не уезжаем, чё ты? — удивился Олег.
Я лишь махнул рукой в их сторону и брызнул сигаретным пеплом, так и знал, что не поймёт ни хрена, дубина.
Деревья даже застыли в морозной тишине, к пылающему рыжему небу будто тянулись своими лысыми ветками. Совсем пустые и никчёмные, ни ворон, ни воробьёв, сплошная тишина и безмятежность. Я глянул на своих родных дураков на фоне уснувшего спального района. Стою и смотрю, как они лыбятся во все зубы, ржут как лошади, и сам глупо вдруг начал улыбаться. Полностью растворился в осознании, что мы уже больше не дети, а совсем-совсем взрослые, и никогда уже детьми не будем.
И такой жгучий яд вдруг по сердцу разлился. Яд самой настоящей скорби и печали, какая-то непонятная тоска внутри всё скрутила в бараний рог.
— Тёмыч у тебя когда уезжает? — спросил Олег.
— Третьего.
— И чё, просто так его возьмёшь и отпустишь?
— Он ведь хочет поехать, — ответил я и беспомощно выдохнул. — Знаете, как хочет? С ума сходит, как хочет. Флаг Калифорнии, мать её, на стенку повесил.
Стас удивлённо скорчился и спросил:
— Какой? Этот, с медведем, что ли? Который над столом у вас?
— Ну да, этот.
— У них медведь на флаге? — засмеялся Олег. — В натуре? Я вообще думал, это из аниме какого-то.
— Да не любит он аниме даже, — я сказал с улыбкой.
— А чё он у тебя любит? — Олег всё не унимался.
— Он? Он мультики всякие любит. Старые. Которые на кассетах смотрели. Дона Блута любит.
Олег молча завис с сигаретой в руках, стряхнул кучку пепла и спросил:
— Это кто?
Я раздражённо цокнул:
— Вот ты даже не знаешь, видишь. В компьютер он любит играть. В сегу. Фильмы всякие старые. Да много чего.
Опять оба зависли на мгновение. Уши дворовой морозной тишиной сжимало, где-то вдалеке посигналила машина, бездомная дворняга потом залаяла.
— А тебя-то любит? — Олег разбил лёд тупого молчания.
Я пожал плечами и неуверенно ответил:
— Наверно. Я не знаю даже. Да, наверно уж, любит.
— А он тебе об этом говорит?
— Нет.
— А ты сам-то говоришь?
— И я не говорю. Чё мы, как две бабы, что ли, будем? Фу ещё.
— Смешной ты хрюшка, конечно, — сказал Стас, широко заулыбался и выкинул с балкона бычок. — Чё ты с ним вообще так носишься, а? Он же не маленький у тебя.
— Не маленький. Как сказать-то, даже не знаю.
Я повернулся к ним лицом и чуть ли не на пальцах стал объяснять:
