Я до сих пор чувствовал ее вкус. Это заводило еще сильнее.

А может, это была злость, которая меня заводила. Я хотел погрузиться в нее по стольким причинам, что они сливались воедино, делая все еще более туманным.

Пролежал в постели, казалось, часами, и уже собирался встать, когда увидел силуэт Лины в дверном проеме. Я не мог разглядеть ее четко, но заметил, что она переоделась в мою футболку, ее длинные ноги были голыми. Она выглядела так чертовски невинно, пока стояла там, борясь со своей неуверенностью.

— Подойди сюда, Лина, — я приподнялся на локте и похлопал по краю кровати.

Видимо, облегченная тем, что я еще не сплю, она подошла и села на кровать, скрестив ноги. Достаточно близко, чтобы мог дотянуться до нее, но не настолько, чтобы не пришлось тянуться. Я сопротивлялся желанию притянуть ее ближе. Она пришла ко мне по какой-то причине, и я хотел, чтобы она чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы сказать то, что хотела.

— Когда мне было семнадцать, Рон Гетц забрал мою невинность.

Она говорила медленно, ровным тоном, будто речь шла не о сексуальном насилии, если не о чем-то худшем. Все мое тело окаменело. Я не мог пошевелиться, даже если бы захотел. Даже не дышал, пока она продолжала.

— Я не знала, кто он такой, до сегодняшнего вечера. Я никогда не видела его лица, но узнала бы этот голос где угодно.

Медленно заставил свое тело сесть, не отрывая от нее глаз.

— Этот… человек изнасиловал тебя, и твои родители знали об этом? — Черт возьми, ее мать была практически в восторге от того, что Лина встретится с ним. Зачем? Чтобы мучить ее? Это какое-то издевательство? Это была самая больная вещь, которую я когда-либо видел.

— Это сложно, но да, они знали. Поэтому они привели его сегодня. Они хотят, чтобы я держалась подальше от клуба.

— Боже, тогда почему бы просто не держаться подальше? Этот чертов клуб того не стоит, — изо всех сил старался не разозлиться, но что, черт возьми, происходит? Зачем она так поступает с собой?

— Моя мать всегда использовала и манипулировала мной, — ее голос дрожал, но это была не боль или печаль. В голосе звучала чистая ярость. — Я отказываюсь позволять ей иметь надо мной власть. Больше нет. И я знаю, что у тебя будет миллион вопросов, но не могу дать тебе ответов, поэтому, пожалуйста, не проси больше. Я просто не могу.

Да, у меня были вопросы. Огромное количество вопросов. Но как я мог быть мудаком и требовать ответов после того, как она только что проявила такую смелость, открывшись мне?

То, чем она поделилась, помогло мне понять ее. И хотя уважал ее потребность проявлять силу, ни за что на свете не позволю ей снова ступить в тот клуб. Однако сейчас было не время для этого спора. И как бы ни хотел притянуть ее к себе и обнимать всю ночь, это казалось совершенно неуместным после того, как она только что рассказала, что ее изнасиловали.

У меня оставался только один вариант. Я встал, подошел к ней и протянул руку. Она взяла ее, и я помог ей подняться. Повел ее на кухню.

— Что ты делаешь? — спросила она, когда я открыл холодильник.

— Кормлю тебя. Ты ничего не ела за ужином.

— Я не голодна.

Я замер, затем посмотрел на нее.

— Ты не вернешься в постель, пока не поешь.

Она нахмурилась.

— Пожалуй, я могла бы съесть банан.

Последовал ее взгляду на фруктовую корзину, где лежали два пятнистых банана и старый апельсин. Не идеально, но лучше, чем ничего. Я очистил верхнюю часть банана и протянул его ей, затем облокотился о стойку.

Она откусила большой кусок, что, конечно же, никак не повлияло на мое возбуждение. Ни капли. Это было бы бестактно. Но я не хотел, чтобы ей было неловко, поэтому отвел взгляд в тени гостиной.

— А ты? Разве тебе не нужно поесть?

— Не беспокойся обо мне, — пробормотал, улыбаясь ее вопросу.

— Тебе можно беспокоиться, а мне нет?

— Я выгляжу так, будто мне не хватает еды? — Я развел руки в стороны.

Она откусила еще раз, ее глаза скользнули по моей груди, затем она вытерла уголок рта и застенчиво опустила взгляд на пол.

— Ну, я, может, и не выгляжу как герой боевиков, но не голодаю.

Ее челюсть на мгновение замерла, будто она хотела что-то сказать, но не стала. Я подождал, пока она доест банан, выбросил кожуру в мусорку, а затем проводил ее до гостевой комнаты. Она могла побыть одна сегодня, но это скоро изменится. Очень многое скоро изменится.

— Спокойной ночи, Лина, — поцеловал ее в висок, когда она устроилась под одеялом. — Выспись.

Хотя бы один из нас должен был выспаться, а моя ночь только начиналась.

ГЛАВА 26

Сон настиг меня удивительно быстро, когда во второй раз за эту ночь легла в постель. После глубокого и безмятежного сна я проснулась на следующее утро с необычным чувством спокойствия. Однако я не привыкла делиться с кем-либо глубоко личной информацией, и эта уязвимость оставила во мне легкое беспокойство при мысли о том, что мне придется встретиться с Ораном при свете дня.

Будет ли он вести себя по-другому? Мне не нужна была его жалость или чтобы он относился ко мне как к сломанной. Также не хотела, чтобы он задавал вопросы, но я открыла ящик Пандоры, и теперь мне приходилось смириться с тем, что какие-то последствия неизбежны. Какие именно? Одному Богу известно. Я просто надеялась, что у меня будет возможность сначала добраться до дома и принять душ. Был почти полдень. Я потеряла полдня, и хотя мой график гибкий, у меня были дедлайны.

Я почистила зубы в ванной комнате и впервые осмотрелась. Внимание к деталям и небольшие штрихи, которые делали комнату уютной, удивили. Салфетки на тумбочке. Ночник в ванной. У него даже были часы, которые одновременно служили генератором белого шума. Кроме того, декор представлял собой смесь нейтральных оттенков с достаточным разнообразием, чтобы комната не выглядела монохромной. Атмосфера была очень спокойной если честно. И спальня, и ванная просторные, но уютные. Я была впечатлена.

Взяла спортивные штаны, которые Оран дал мне прошлой ночью. Они все еще лежали у двери, где их оставила. Пояс собрался в складки, когда затянула шнурок достаточно туго, чтобы штаны не спадали, делая их громоздкими, но функциональными.

Сойдет.

Я не надела бюстгальтер под красное платье, так что надеть было нечего. Я удивилась, насколько более обнаженной чувствовала себя без бюстгальтера в футболке Орана, чем в обтягивающем платье. Белый хлопок почему-то казался более личным. Интимным. Я подозревала, что виной тому было мое эмоциональное откровение прошлой ночью, а не то, что надела или не надела.

Сделала последний глубокий вдох и вышла из спальни на поиски моего ненастоящего жениха.

Я мысленно проиграла множество возможных сценариев, с которыми могу столкнуться, увидев Орана этим утром. К сожалению, я так сосредоточилась на том, что скажу, что забыла подумать о том, будет ли он одет. Оран Байрн стоял на кухне в одних брюках, потягивая кофе и смотря новости. Влажные волосы зачесаны назад. Он был босиком. Торс и руки могли бы служить моделью для Витрувианского человека да Винчи — идеально пропорциональные мышцы под гладкой, безупречной кожей.

Мозг на мгновение отключился, оставив меня в состоянии временного ступора. Мне пришлось буквально встряхнуть головой, чтобы вернуть мысли в движение.

— Сейчас разгар зимы. Разве тебе не стоит надеть рубашку? — выпалила я в качестве приветствия.

Оран оглянулся и прищурился.

— Я горячий по натуре. Тебя это смущает? — Он усмехнулся, явно не заботясь о том, смущает это меня или нет.

— Ни капли. Если тебе комфортно выставлять напоказ всю эту гротескную деформацию, пусть будет по-твоему.

Он откинул голову назад и рассмеялся над абсурдностью моего комментария. Я знала, что это его не обидит. На великолепном теле не было ни единого дюйма, который бы не соответствовал идеалу. Ни татуировок, ни единого изъяна, хотя я старалась не пялиться и не раздувать его эго больше, чем необходимо.