И он, Николай Исаев, начал постепенно приходить в себя, так как почувствовал, что лежит не на земле, покрытой мягкой травой, а на чем-то твердом, каменном, и пахнет не смрадом помойки, а свежестью и морем, и что ему холодно. И еще он услышал, да, услышал ушами громкий командный голос: — Дневальный, ко мне! Что это такое, почему здесь, на причале, какой-то бродяга валяется?
— Товарищ капитан 3 ранга, — послышался другой голос, — его здесь только что не было, вы же сами видели, когда шли, и он внезапно появился, значит, свалился с неба, другого объяснения нет. И одет он как-то чудно, по-древнему.
И оба эти голоса знакомы. Да это же порученец адмирала, товарищ Евстигнеев, и его старый знакомый, моторист торпедного катера Гайнутдинов!
— Наверное, лазутчик, шпион, специально так нарядился, — предположил Евстигнеев. — Ну-ка, дерни его за бороду, наверное, приклеенная.
— Я вот тебя дерну! — отозвался Николай, — рука отсохнет.
— Товарищ капитан 3 ранга, да это же конструктор, товарищ Исаев, я его по голосу узнал, и дергать не буду, а то рука отсохнет, он же шаман. А мне с одной рукой двигатель на катере будет не завести, и как я невесту буду обнимать?
— Товарищ Евстигнеев, Гайнутдинов, миленькие вы мои, как я рад вас слышать! — прошептал Николай.
— И, правда, Исаев! — послышался голос Евстигнеева, — ты как здесь очутился, бедолага? Давай-ка, вставай, нечего тут лежать!
— Да я пока не могу, сил нет, — отозвался Николай.
— Помогай, Гайнутдинов! — приказал Евстигнеев, и они, вдвоем аккуратно подняли и поставили Николая на ноги. — И чего ты так вырядился, в летней рубахе? — удивился он, — холодно же, хоть и весна, да не май месяц. И он снял свою шинель и, оставшись в кителе, набросил шинель на плечи Николая. — Давай-ка вот так, а то простынешь, и пошли в штаб, там тепло.
Евстигнеев постучался в кабинет адмирала и сообщил, что вернулся Исаев, которого обнаружили лежащим на причале, а обрадовавшийся этим известием адмирал вышел из кабинета, и, заметив, что Николай с трудом держится на ногах, помог ему войти в кабинет. Когда Николай попытался сбросить шинель, Евстигнеев сказал, чтобы он оставался в шинели, так как форточка открыта и довольно прохладно, а он сходит и принесет его лейтенантскую шинель, которая его дожидается.
Адмирал попросил Николая рассказать о его приключениях и о том, как он оказался на причале в летней одежде в таком измученном состоянии. Но перед тем, как Николай начал свой рассказ, адмирал вызвал особиста-секретчика, с которым Николай был знаком, и давал ему подписку перед визитом на американский крейсер.
— Это будет допрос с составлением протокола? — поинтересовался расстроенный Николай, и получил ответ, что это будет беседа, по результатам которой будет составлен отчет, который отправят в Москву, так как последней, зафиксированной информацией относительно товарища Исаева было полученное по радио его сообщение о переходе на службу в США.
Николай, вспоминая по ходу повествования, уже начинающие забываться события, стал рассказывать, как его познакомили с устройством американского крейсера, как летчик Энди Тумми умудрился подготовить подарки для экипажа торпедного катера, который его спас, и для адмирала. Затем он подробно рассказал о беседе в каюте командира корабля, которая закончилась приватным разговором с неизвестным человеком, который стал агитировать Николая перейти на службу в США, и как его усыпили и заперли. Он пояснил, что когда ему продемонстрировали его собственную речь о переходе на службу в США, он сразу догадался, что это просто монтаж, выполненный из обрывков вчерашнего разговора.
Когда речь зашла о чемодане, полном денег, заинтересовавшийся адмирал даже переспросил, не ослышался ли он, и Николай подтвердил, что да, это был полный чемодан американских долларов, которыми его хотели купить. — Но я им дал достойный, русский ответ, — сказал Николай и рассказал, каким образом он заполнил бланки Заявления и Расписки о получении денег, вызвав смех и восхищение адмирала.
Особист, который по ходу рассказа делал пометки в блокноте, попросил Николая остановиться, и стал уточнять у адмирала — каким образом ему записать то, что сказал Николай и адмирал, не раздумывая, ответил, что записать нужно именно так, как было записано и сказано.
— Я, товарищ адмирал, — добавил Николай, — взял с собой по экземпляру этих документов для отчета, но, к сожалению, они вместе с моим удостоверением утрачены. А других доказательств отсутствия моего предательства у меня нет.
Посчитав, что основная, главная часть сообщения закончена, он далее, кратко рассказал о побеге с крейсера с помощью американского летчика, о непродолжительном японском плене и о спасении китайскими партизанами, среди которых он находился все оставшееся время, помогая им с ремонтом оружия и обучая штыковому бою. — Они же, партизаны доставили меня сюда, где я свалился на причале от морской болезни, укачало, а сами они спешили и ушли. (Это окончание своих странствий он придумал уже по ходу рассказа, понимая, что все это звучит несерьезно, но времени, чтобы придумать подходящую версию просто не было, а о том, чтобы рассказывать о перемещении в пространстве и времени даже не могло быть и речи).
— Да, товарищ адмирал, чуть не забыл, — продолжил Николай, — ваше задание относительно выявления технических новшеств на американском корабле выполнено. Я выяснил много интересного и вот самое главное — их корабли оснащены компактными радиолокаторами, значительно превосходящими наши громоздкие стационарные устройства, которые на корабль не установить. Я вам сейчас поясню.
— Отставить! — распорядился адмирал, — никаких пояснений, подготовишь самый подробный отчет после того, как отдохнешь, разумеется.
Особист попытался задавать Николаю уточняющие вопросы, но адмирал его остановил, сказав, что информации для отчета вполне достаточно, и чтобы особист шел и готовил отчет, обязательно указав, что задание, данное Николаю Исаеву при направлении его на боевой корабль США с успехом выполнено, и что подтверждений его предательства не выявлено.
— Ну, и много ли ты наврал, Исаев? — впрямую спросил адмирал, когда озадаченный, сомневающийся особист вышел.
— Все правда, товарищ адмирал, — ответил Николай, — ну, почти. От начала до момента попадания к китайским партизанам — абсолютная правда, все до мелочи, а затем есть нюансы, хотя и про занятия с оружием, и про обучение штыковому бою — тоже правда, так что, в целом, все правда, а нюансы, я думаю, значения не имеют. И какие здесь новости, товарищ адмирал, я же ничего не знаю?
— Новости? Новости такие, хорошие. Твоя научная бригада давно уехала, приходила твоя девушка, Галя, переживала, что ты пропал, но я ее успокоил, заверив, что ты обязательно вернешься, когда выполнишь мое задание. Япония, наконец-то, капитулировала, буквально несколько дней назад, все тянули, вели переговоры. Они так и не верили, что мы твоей торпедой разрушили целый остров, думали, что это землетрясение. И тогда, по моему совету, наша делегация на переговорах сообщила им, что для подтверждения мы разрушим еще один остров. И твой друг Никифоров провел отличную торпедную атаку. На этот раз остров был небольшой, но его выбрали специально, так как он сильно мешал судоходству. Несколько раз звонили из Москвы, интересовались твоей судьбой, и я всех уверял, что ты вернешься, сам не понимая, откуда у меня эта уверенность. Вот, пожалуй, все новости. Хотя нет, твой нарком присвоил тебе командирское звание, ты теперь лейтенант-инженер, вот твое удостоверение, — добавил адмирал, доставая удостоверение из стола.
— А зачем мне это звание? — удивился Николай, — да мне это удостоверение, и положить-то некуда, нет ни одного кармана.
— Как это нет! — возмутился Евстигнеев, вошедший в кабинет, — вот твоя шинель, у нее отличные карманы, давай, одевайся! — и он протянул Николаю шинель и фуражку, которые он уже надевал, когда встречали американцев.
— И звание тебе никак не повредит, — добавил адмирал, — ты же, фактически, был за штатом на своей временной должности, а теперь будешь иметь все права. Например, если женишься, тебе будут обязаны предоставить жилье, да и много чего другого. Ты пока приписан к технической службе нашего Тихоокеанского Флота, а потом твое начальство решит, как действовать дальше. Завтра получишь все обмундирование и разберешься со всеми прочими организационными вопросами, Евстигнеев тебе поможет, а сегодня можешь отдыхать, твоя комната в общежитии и твои вещи все на месте, я велел ничего не трогать, и в столовой ты тоже в списке, можешь идти покушать. Так что давай двигай, и как только отдохнешь, сразу приступай к подготовке отчета о посещении американского крейсера, укажи все детали.
