Сняв с пояса гранату, я выдернул чеку, и, метнувшись к лестнице, скинул гранату прямо на лестничную площадку девятого этажа.

Прогремел взрыв, после чего всё стихло. Лишь рация разрывалась матерными возгласами командира. Мы долго сидели тихо, ожидая ответного хода врага. Но его не последовало, и, наконец, мы решились спуститься на девятый этаж.

Те двое, с которыми мы изначально и вступили в бой, были мертвы. Их разорванные тела валялись прямо на ступеньках. Ещё один валялся на лестничной площадке. Остальные, по-видимому, осознав патовость ситуации, отступили. К нашему великому удивлению, он был жив. Лишь осколки посекли его. Один особенно глубоко впился в ногу, но это было не критично.

- Ну чё там? - раздался сверху голос Егора.

- У нас один живой! - оскалился я, после чего мы с Лёхой, подхватив пребывавшего без сознания солдата за руки и ноги, потащили наверх.

23 декабря 2025 года, полдень.

2-я мотопехотная бригада национальной армии была приведена в состояние повышенной боевой готовности ещё с ночи на двадцать второе декабря. Были проведены приготовления к развёртыванию, а штаб бригады тщательно проработал план по организации мобильных бронегрупп для оперативного реагирования вооружённых сил на вторжение армии противника.

Но ни сами солдаты, никто из командного состава до последнего не верили, что может начаться война. Однако, когда в районе десяти часов утра, появились сообщения о том, что блокпосты на государственной границе уничтожены, комбат Ионеску понял: "Началось".

Не прошло и часа, как в городе раздались первые взрывы. Едва ли бригада была поднята по боевой тревоге, как в небе над расположением возник рой из нескольких десятков дронов-камикадзе. Существенного ущерба налёт не нанёс: потери в личном составе и бронетехнике были минимальны, разрушения были не критичны. Десять человек получили ранение, два "Хамви" были уничтожены, а в остальном максимум окна в казармах повышибало.

Однако суть атаки крылась в другом. Противник направлял усилия не на то, чтобы нанести бригаде ущерб, а на то, чтобы ввергнуть личный состав в панику и развалить последнее боеспособное соединение изнутри. Однако, вопреки ожиданиям, враг своего не добился.

Срочники оказались устойчивы эмоционально и быстро взяли себя в руки, не став придаваться панике.

Майор Ионеску отчаянно пытался связаться с полковником Белозёровым, однако все попытки были тщетны. Военная база на телецентре оказалась уничтожена, главный офис Службы Информации и Безопасности молчал ещё со вчерашнего вечера. Из всех имеющихся данных, командиры батальонов сделали вывод, что город потерян, а единственные глаза и уши в Кишинёве - разведывательные БПЛА.

В первый час в город были посланы десятки малых разведывательных дронов, однако не один не вернулся - в городе действовали средства РЭБ противника. Адекватно оценить происходящее в Кишинёве не представлялось возможным.

А тем временем полковник всё не выходил на связь, а потому Ионеску принял решение связаться с министерством обороны для получения дальнейших указаний. Однако и там комбат услышал лишь тишину. Министерство обороны молчало.

Командиры ждали приказа, а потому бойцам не оставалось ничего, кроме как не покидать базу и ждать.

Радиоэфир разрывался тысячами голосов. Они кричали, стонали, плакали, молили о помощи. Моральный дух у бойцов был на дне. Хотелось помочь, сорваться с места, взять в руки оружие, завести всю имеющуюся в распоряжении бронетехнику и на всех парах поспешить к городу, на помощь мирным людям, коих страна бросила на произвол судьбы. Оказавшись лицом к лицу со смертельной опасностью, они были обречены. И от того солдатам становилось ещё горче. Сейчас, когда они - те самые несколько сотен молодых парней - единственные, кто может спасти миллионы людей от пришедшей беды, им оставалось лишь ждать приказа от вышестоящего командования.

А приказа всё не было. Правительство и министерство обороны хранили молчание. Ни экстренных заявлений, ни введения военного положения, ни призывов сохранять спокойствие. Вообще ничего...

- Товарищ майор, разрешите обратиться! - обратился молодой сержант к высокому коренастому комбату.

- Разрешаю. - отозвался майор Ионеску.

- Есть весточка от министерства? В городе бои уже третий час идут! Нужно же что-то делать!

- Правильно!

- Нельзя же просто сидеть, сложа руки!

Послышались недовольные возгласы со стороны солдат.

От ответа увильнуть было нельзя. Солдаты ждали разъяснений хотя бы от отцов-командиров.

- Министерство обороны молчит, - тяжело вздохнул майор, - полковник Белозёров не выходит на связь уже больше двух часов.

- И что же всё это значит? - вопрошали солдаты, сверля комбата взглядами.

- Ждать, парни, ждать... - тихо, с горечью в голосе сказал Ионеску.

Ивана с Олегом, молча слушавших комбата, насквозь пронзила страшная мысль о том, что даже командиры не имеют ни малейшего понятия о том, что же делать. И всё, что им оставалось - это с ужасом и гневом слушать радиоэфира, который по-прежнему разрывался криками боли и страданий, что звучали одинаково на всех языках.

Но вот, неожиданно для всех, в помещение, запыхаясь, влетел полковник Белозёров.

- Ионеску! Командиров батальонов и ротных ко мне!

Майор тут же засуетился, однако особого приглашения никому не требовалось. Вслед за полковником, в казарму вошли командиры 2-го и 3-го батальонов, а ротные сразу же окружили комбрига, приготовившись внимательно слушать его.

- И так, товарищи командиры, - тяжёлым голосом начал полковник, - обстановка в городе хуже некуда! Главные улицы уже контролируются врагом.

- А как же военная база на Телецентре? - вопросил один из ротных.

- Её уничтожили ещё утром. - пояснил Ионеску.

- Наших сил в городе больше нет. - добавил Белозёров.

- А кто же тогда ведёт бои? - спросил майор.

- Организованного сопротивления не было с самого начала. Сопротивление имеет очаговый характер, бои ведут полицейские и остатки наших сил, базировавшихся на Телецентре.

- А что министерство обороны? - одновременно задали вопрос все командиры.

- Нет больше министерства! - отрезал комбриг.

- Как это? - посыпались на него многочисленные вопросы.

- А вот так вот! Бросили они нас! Грёбаные чинуши! - прорычал Белозёров.

- Товарищ полковник, объясните, что значит "бросили"? - не отступали ротные. Ситуация становилась всё запутаннее и офицерам также, как и бойцам, были нужны ответы.

- Приказов нет, потому что нет больше министерства обороны! Они сдали страну, а сами в Европу сбежали! Бросили нас здесь на произвол судьбы!

- С чего вы это взяли? - не веря, спросил майор Ионеску.

- Ты правда думаешь, что если бы министерство продолжало функционировать, оно бы сидело, засунув язык в жопу и смотрело бы, как умирают люди? Думаешь зря они загнали все войска куда подальше на север страны на пресловутые учения?

- Вы хотите сказать, что нас...предали? - осторожно уточнил один из ротных.

- Выходит, что так. - обречённо подтвердил Белозёров

- И что же нам делать? - вопрошали ротные - Нельзя же бездействовать, пока в Кишинёве гибнут наши граждане!

Полковник пожевал губами, многозначительно хмыкнув. Без преувеличений, сейчас в его руках была не только судьба бригады, но и судьба всей страны. Принятие решения далось ему тяжело. Силы, очевидно, неравны. Взять город под уверенный контроль - непростая задача даже для полнокровной дивизии, укомплектованной профессионалами по штату военного времени. В свою очередь, полковник Белозёров не располагал такими ресурсами и вместо танковой дивизии, оснащённой по последнему слову техники, у него была мотопехотная бригада, численность которой едва ли достигала тысячи солдат.

Да и само слово "солдат" - громко сказано. Скорее восемнадцатилетние пацаны, вчерашние школьники, не имеющие реальной боевой подготовки. Ими движила ярость, желание поквитаться с теми, кто устроил весь этот кошмар. Но простит ли себе полковник, если в бой против матёрых волков он бросит совсем ещё зелёных пацанов. Что он потом расскажет их матерям? Кто будет виноват, что командование допустило такую катастрофу? Кто виноват в том, что единственные люди, которые могут спасти страну - молодые мальчишки, едва ли закончившие школу? Некоторые в армии так вообще пару месяцев...