Повисло неловкое молчание. Я взглянул на часы. Осталось семь минут.

- Пора. - обречённо констатировал Лёха - Спасибо тебе, брат. Спасибо, что направил на верный путь, что позволил мне почувствовать себя человеком. Спаси детей, Андрюха. Дети - самое ценное, что есть у нас теперь. И это..Полину оберегай, защищай её. Она любит тебя, я это вижу. Она хорошая девушка, добрая...просто потерялась по жизни. Дай Бог, чтобы ты и впредь был рядом с ней. Прости меня, если сможешь...

- Каждый заслуживает прощения. И ты не исключение. - ответил я, искренне улыбнувшись.

- Что ж, спасибо. - закрыв глаза, Шевчук улыбнулся одними уголками губ, а по щекам его вновь потекли слёзы. Слёзы сожаления, обиды, но в то же время и слёзы счастья. Мы пожали друг другу руки, тем самым ознаменовав начало новой дружбы. Жаль, что в столь драматичный момент. Жаль, что забыть незначительные обиды и положить конец мелочным конфликтам мы смогли лишь на закате нашей звезды жизни.

Осталось пять минут. Мы с Лёхой вошли в гостиную, где уже собрался весь наш небольшой отряд, готовый к началу прорыва из окружения.

Выбросив всё лишнее, набив карманы и подсумки патронами, гранатами и медикаментами, мы собрались все вместе, дабы совершить довольно необычный ритуал, походивший на прощание.

- Давай. - тихо проговорил я.

Полина достала из кармана штанов телефон, совершила пару нехитрых манипуляций и, наведя объектив на Егора, начала съёмку. Первые секунды он молча смотрел в пол пустым взглядом. Словно бы очнувшись, он поднял глаза и посмотрел в объектив. В миг сквозь тяжесть и отсутствие надежды, в глазах Егора мелькнула ненависть и непримиримое желание отомстить.

- Двадцать четвёртое декабря две тысячи двадцать пятого года. Больше полусуток мы, находясь в окружении, сражались с силами противника. Американцы вынуждают нас сдаться. Они возьмут этот чёртов дом, чего бы им это ни стоило, завоюют высоту... - сделав небольшую паузу, товарищ продолжил - но без боя мы позицию не сдадим. Сейчас наша группа готовится к прорыву. Эта запись - наша последняя воля, последние наши слова. Меня зовут Кузнецов Егор, мне семнадцать лет. И знаете, я любил свою жизнь, пусть она и была полна ошибок и разочарований. У меня была мечта написать песню. Надеюсь, я смогу её исполнить. Мама, папа...я люблю вас...

Егор замолк, и Полина перевела камеру на невысокого задумчивого Вадика.

- Меня зовут Ковальчук Вадим, мне семнадцать. Была ли у меня мечта? Трудно сказать. Наверное, мне просто хотелось прожить жизнь достойно. И жизнь моя не была лишена смысла. У меня были верные друзья и немногие родные, которые любили меня по-настоящему. Я любил свою жизнь. За всё хорошее и плохое, что она преподнесла мне. Бабуль, дед...надеюсь, с вами всё хорошо. Я люблю вас...

Следующим был Лёха. Смотря на него, я чувствовал, с каким трудом ему давалось каждое слово.

- Меня зовут Шевчук Алексей, мне восемнадцать лет. Мне есть, о чём жалеть. Я многое хотел бы исправить, многое предотвратить. Я ненавижу себя. Я чудовище и мне нет места в этом мире. Мне уготована смерть, и этого не избежать. Но я всё равно счастлив. Счастлив, что хотя бы в последние часы моей жизни мне удалось побыть Человеком.

Лёха замолчал, а по правой щеке его в который раз побежала слеза. Полина перевела объектив камеры на меня.

- Меня зовут Андрей Белозёров, мне семнадцать лет. Мир должен знать правду. Если вы видите это сообщение, вы должны знать - за всем, что произошло в Кишинёве за последние двадцать четыре часа, стоит армия США. Они убили много тысяч людей, когда те оказались у них на пути. И они должны за это ответить. Я любил свою жизнь, хоть временами и был разочарован. Возможно, это мои последние слова. Пап...задай им жару! Мама...встретимся на небесах...

Полина закончила запись и убрала телефон в карман. Оцифровав лишние пару минут своей жизни, каждый из нас словно бы оторвал от себя кусочек своей души, тем самым выпустив его навстречу вечности. Я поднёс рацию ко рту и сообщил в звенящую тишину:

- Мы выходим.

Мы выстроились в цепь. Лёха шёл впереди всех. Остальную группу вели мы с Вадиком, Егор замыкал.

- Удачи, пацаны! - сказал нам в спину Егор - Сохрани нас Бог!

Мы медленно спускались по узкой лестнице, и с каждой ступенькой я чувствовал приближение тьмы. В этой тьме нам предстояло заглянуть смерти прямо в глаза, но не чтобы преклонить пред ней колено, а чтобы дать ей последний бой, дабы сохранить жизнь. И глядя на ставшие серьёзными и сосредоточенными лица парней, бросая взгляд на Полину, не отпускавшую перепуганных детей, я понял, что судьба наша уже предрешена.

Дети - чистое воплощение жизни. Жизни, не запятнанной грехом, не испачканной в крови и не потерявшей своей девственной невинности. Дети есть сама жизнь в её первозданном виде. Мы осознали это, заглянув смерти прямо в глаза, схлестнувшись с ней в неравном бою. И мы будем драться, будем уничтожать, будем грызть зубами и рвать голыми руками. Если нужно, мы готовы положить свои головы, лишь бы сохранить жизнь. Лишь бы дать ей возможность оставить горе и боль позади, чтобы начать с чистого листа движение к новому горизонту. То движение, о котором мы так мечтали, но всё же позабыли.

Забавно. Ведь надежды то и нет. Тогда почему я продолжаю мечтать о светлом будущем, думая, словно оно непременно наступит? Быть может, это и есть особенность нашей русской души? Видеть свет, искать надежду даже там, где всем правят страдания и тьма. И сейчас, когда тьма накрывает наш мир, мы, вопреки всему, спасаем саму жизнь, дабы в дальнейшем осветить ею весь мир. Тем самым мы ставим себе великую цель, ради исполнения которой в будущем в священный поход поднимутся десятки народов.

И вот, впереди показалась парадная. Входная дверь была распахнута, и впереди, в паре-тройке десятков метров виднелся стройный ряд солдат, закрывавших своими телами громадные боевые машины.

Лёха в последний раз оглянулся и увидел семь взглядов, смотревших на него с сожалением, но также и с надеждой. Он шёл на смерть, оставляя позади тех, кто указал ему истинный путь. Тех, кто без множества громких слов показали ему, что значит быть живым. Тех, кого он мог назвать своими друзьями. В последний раз улыбнувшись, он ступил на улицу, навстречу врагу. Навстречу своей незавидной судьбе.

24 декабря 2025 года, ночь.

Спустя долгие часы боя стрельба наконец-то стихла. Предприняв несколько неудачных попыток штурма аэропорта, американцы отошли, не достигнув успеха. Но с каждым боестолкновением ряды 2-й бригады редели, потери были катастрофическими.

Освещение в здании аэропорта перестало работать после первого авиаудара. Полуразрушенный первый этаж был погружён во тьму, и только лишь разведённые внутри костры спасали солдат от декабрьских морозов и нависающей над ними ночной темноты.

Казалось, что раненных было в разы больше, чем оставшихся в строю. Стоны и крики эхом отскакивали от стен, кровь была повсюду. Медикаментов на всех не хватало. Медики до последнего пытались оказывать помощь всем, кто в этом нуждался. Но когда дефицит медикаментов обострился, Белозёров принял тяжёлое решение: расстреливать тех, кого уже не спасти.

Решение это далось тяжело двум последним выжившим офицерам, но ещё тяжелее пришлось бойцам, которые были вынуждены исполнять это решение. С одной стороны, куда гуманнее было скоро и безболезненно убить того человека, у которого кишки вываливаются наружу, чем обрекать его на мучительную смерть. Однако, в то же время, когда твой добрый друг и товарищ умоляет тебя о помощи, рука не в состоянии нажать на спуск.

И всё же, загремели одиночные выстрелы. Бесславно обрывая жизни тех, с кем бойцы прошли через этот ад, они убивали последние остатки души внутри себя. С грохотом очередного выстрела человечность разбивалась вдребезги, на маленькие кусочки. Взгляды солдат пустели с каждый новым хлопком. Жизнь отступала под натиском всемогущей смерти.