- 10 человек погибших, из них 6 часовых и четыре солдата, погибших в стрелковом бою с пехотной группой. Также 20 раненых, в основном осколочные ранения. Только два пулевых и одно ожоговое. Помимо ангара и штаба повреждены здания казарм и склад боеприпасов, но потери несущественны. - доложил офицер.

- Что известно о противнике? Есть соображения, кто это был? - спросил Ионеску

- А вот тут самое интересное. В бой с пехотной группой противника, помимо часовых, вступило первое отделение второго взвода второй роты первого батальона. Вслед за ними подоспели бойцы соседней роты, вследствие чего огневое и численное преимущество было за нами. Но главное, что противник не собирался отступать. Наоборот, они стояли до последнего и погибли все до единого.

- Чья экипировка? Шевроны, опознавательные знаки - что-то нашли?

- Всё русское. - бросил офицер.

Наступила гробовая тишина, которую вновь нарушил дежурный офицер:

- На телах погибших солдат были обнаружены соответствующие татуировки: знаки отличия ВДВ, ЧВК "Вагнер", православные кресты...

- Что же это выходит? На нас напали русские? - удивился Ионеску.

- Глупость... - неожиданно сказал полковник Белозёров.

Теперь дюжина пар глаз удивлёнными взглядами уставились уже на него.

- Это ещё почему? - возник командир третьего батальона, до сего момента хранивший молчание.

- Потому что я знаком с русским спецназом. И с диверсантами в том числе. - неожиданно резко ответил комбриг - И я могу вас заверить в том, что это профессионалы. Диверсанты никогда так просто не подставляются. И уж точно никаких татуировок они не делают!

- И что же вы этим хотите сказать?

- То, что кому-то очень сильно надо, чтобы мы поверили в причастность русских к нападению. А посему, приказываю воспринимать события предыдущей ночи, как провокацию. Бригаду привести в состояние полной боевой готовности. Организовать оборону по периметру, поднять в небо дроны. Мы должны контролировать окрестности. На этом всё. Разойтись. - приказал Белозёров, после чего покинул командный пункт.

Первые пару минут царила тишина. Тем не менее, вопреки приказаниям полковника, никто не спешил покидать здание штаба. Молчание нарушил командир Ионеску:

- Чего стоим? Полковник дал приказ! Дел мало что ли?

- Скажи пожалуйста, Степан, - обратился к нему командир второго батальона, - насколько сильно ты уверен в компетентности действий полковника Белозёрова? Ведь по инструкции он должен был доложить об инциденте наверх и ждать прибытия оперативной группы СИБ...

- Полковник Белозёров руководствуется здравым смыслом и не делает поспешных выводов. Я его в этом поддерживаю. - сухо и сдержанно ответил майор, понимая, к чему всё идёт.

- Полковник Белозёров, - в миг голос комбата изменился, а глаза его словно горели от ненависти, - русский националист, поддерживающий Россию. А что, если Белозёров завербован русскими, а?!

- Я знаком с Вячеславом Белозёровым ещё с Ирака и уж поверьте мне, полковник - глубоко убеждённый патриот и в его верности стране сомневаться, по крайней мере мне, не приходится! А то, чем занимаетесь вы - саботаж! - Ионеску перешёл на повышенный тон.

- Я тоже поддерживаю полковника.

- И я!

Один за другим, ротные командиры начали выражать поддержку комбригу, показывая своё недоверие командиру второго батальона, явно пытающегося раскачать лодку в и без того непростой обстановке.

- Как, скажите мне, русский, может быть патриотом Молдовы? - не отступал комбат второго батальона.

- А я вам отвечу, как. Русские пока ещё не продавали страну, в отличие от "убеждённых" и "патриотичных" молдаван, которые, чуть что, сразу бегут себе делать румынский паспорт! Или может, у вас, майор, есть лучшие идеи, как действовать? Сообщить американцам? Отдать ситуацию им на откуп, а самим отойти от дел? Это вы предлагаете?

И вновь воцарилась тишина. Точку в завязавшемся между офицерами споре поставил Ионеску:

- Значит так, товарищи офицеры! Любые подобные разговоры и попытки раскачать обстановку я буду расценивать, как саботаж и вредительство. Всё ясно? Тогда на выход, работы ещё по горло!

Однако начало было положено. Семя раздора было посеяно, тема была поднята. И уже ничто не сможет остановить маховик подозрений, который с каждым днём будет раскручиваться всё сильнее и сильнее.

В этот день впервые за более, чем тридцать лет, армия Молдовы вступила в бой. Это было, без преувеличения, историческое событие, о котором вряд ли кто-то узнает. Враг так и остался не установлен, но кто бы он ни был, цель его была достигнута. Это были сигналы. Сигналы для бригады, для полковника Белозёрова, что не стоит препятствовать приказам командования и воле государства, что нужно подчиниться. А иначе всё может очень плохо закончиться...

22 декабря 2025 года, утро

Посреди ночи я проснулся от шорохов и включившегося в коридоре света. Когда же я, сонный, вышел из комнаты, дабы узнать, что происходит, то увидел отца, спешно натягивавшего на себя форму и зашнуровывавшего берцы. Я тут же прозрел, перед глазами за секунды пронеслись тысячи образов и страшных картин. Страшно было представить, что могло произойти, раз отец покидал дом посреди ночи, ибо на моей памяти отец спешно покидал дом всего два раза: когда на Украине началась война и когда она же трагично закончилась.

- Что случилось? - буркнул я, протирая заспанные глаза.

- Ничего. - буркнул отец - ложись спать.

Однако в голосе и во взгляде его читалась тревога и даже страх. Выходит, произошло что-то очень серьёзное. Однако, у меня не было ни сил, ни желания донимать отца, который был сам не свой.

- Пап...будь осторожен, ладно?

- Хорошо. - выдохнул он, после чего взвалил на плечо тяжёлый армейский рюкзак и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь.

Я же отправился обратно спать, прокручивая в голове возможные варианты произошедшего.

***

Последняя сессия была благополучно сдана, что означало фактическое начало каникул. Дальше нас ожидали ещё два дня бесцельного времяпрепровождения в школьных стенах. По-простому - два дня безделия.

Как только прозвенел звонок, мы с Егором сдали свои работы, после чего пулей ринулись к выходу. Через полчаса мы должны были встретиться с Полиной в заранее обговоренном месте, дабы вместе поехать в центр города. Всё шло по плану, однако меня вновь терзало необъяснимое чувство тревоги. Но оно было непохоже на то, с которым я столкнулся на прошлой неделе. Оно было сильным, било по голове, от него немного тряслись руки и кровь стучала в висках. С таким же чувством на соревнованиях выходишь на бой с противником, на порядок более сильным и опытным, чем ты. В таком случае это ощущение продиктовано осознанием неотвратимости твоего поражения.

- Что-то случилось, Андрюх? - с обеспокоенным взглядом поинтересовался Егор.

Мы шли по аллее. По дороге проносились машины и троллейбусы, а по пешеходному проспекту и тротуарам прохожие спешили по своим делам, не обращая внимания на двух молодых крепких парней. Погода была хорошей, особенно если учесть, что это был конец декабря: солнце ласкало улицы города своими лучами, однако тепла от него не исходило, и дуновения холодного ветра порой пробирали до дрожи.

- Не знаю. Вроде как ничего, но есть ощущение, словно что-то не так. - честно признался я.

И ведь это чистая правда. Ничего не произошло, по крайней мере пока. Так и чего это я нервничаю?

- Темнишь. - констатировал Егор.

Поначалу я не понял, о чём он говорит, а потом в голове всплыл отец, спешно зашнуровывавший берцы в коридоре посреди ночи. Вспомнилось его потерянное выражение лица и обеспокоенный взгляд.

- Сегодня отец уехал ночью. Ничего не объяснил, просто уехал...

- Такое раньше случалось? - спросил Егор.

- Два раза. Когда началась война и когда кончилась. - мрачно подтвердил я.