Мне было больно видеть его таким, каким он был сейчас. Чёрный дым заволок небо, лучи восходящего солнца с трудом пробивали себе путь к земле. На улицах и главных дорогах шли нескончаемые бои за жизнь, но силы дьявола раз за разом одерживали победу.

Шанса на спасение нет. Высота захвачена американцами. Там, внизу, в луже собственной крови лежит расстрелянный Вадик, а рядом с ним обезображенный взрывом труп Егора.

Парни...На что же вам такая участь? Вы были лучшими, таких, как вы, нет больше нигде! Мы много где согрешили. Но когда смерть предстала перед вами, вы заглянули ей прямо в глаза и встретили её с достоинством.

Они пожертвовали собой, чтобы мы с Полиной смогли увести детей. Тем не менее, мы всё равно оказались в тупике. С крыши уходить было некуда, а враг уже шёл за нами.

Я ещё раз взглянул на пылающий город. Город, где под свинцовым дождём шёл бой между истиной и самим человеческим злом. Там, далеко, прямо сейчас бригада отца, не считаясь с потерями, удерживает аэропорт.

Я взглянул на Полину. Она тихо плакала, прижимая к себе троих детишек, чьих родителей убили те мрази, что пришли в наш дом с войной. Кто бы мог подумать, что девушка, изначально представшая передо мной беспринципной эгоисткой, на деле будучи разбитой и заблудшей душой, вновь научится заботиться и любить? Кто бы мог подумать, что весь этот кошмар станет началом её пути к искуплению?

- Пора заканчивать, Андрей, - едва слышно сквозь слёзы прошептала Полина, - ты же понимаешь, что никто не придёт? Никто нам не поможет...

- Да... - обречённо согласился я.

- Тогда закончи наши мучения... - пролепетала она, кивнув на пистолет в моей руке.

- А как же дети? - возразил я, а в горле у меня встал ком.

- Они не пощадят никого. Пусть лучше так, чем в лапах этих гиен!

Вот и подходит к концу наша история. Мы совершили много ошибок, у каждого из нас были свои скелеты в шкафу. Каждый взял на душу грех. Но я всегда шёл туда, куда меня вела совесть и ни за что не сворачивал с пути. Я поступал так, как должен был. У меня был приказ. Приказ поступать по совести. И я его выполнил. Жаль, что всё кончается столь плачевно.

Прощай, Папа. Прощайте, парни. Простите меня. Простите меня за то, что не смог ничего изменить. Простите за то, что не смог оправдать ваших ожиданий. Надеюсь, что мы с вами ещё встретимся на небесах. И мама будет там...

Я приставил ствол к затылку младшей из девочек. Она вздрогнула, но Полина лишь сильнее прижала её к себе.

- Не вини себя, - сквозь слёзы улыбнулась она, - ты сделал всё правильно. Ты был прав с самого начала. И прости меня...за всё. Я ни разу не говорила тебе об этом, но...я люблю тебя. И любила с самого начала.

У меня по щеке потекла слеза. Я был готов разреветься.

Но я услышал их шаги. Их голоса. Либо сейчас, либо никогда. Я почти нажал на спусковой крючок.

Но вдруг что-то произошло. Шаги стихли, голоса стали громче, но в них отчётливо читалась паника и недоумение. Неожиданно включилась рация:

- Они тут! Всем позывным: бросайте оружие и отступайте на запад! Повторяю...

Я словно вернулся обратно в реальность. С востока доносился рёв моторов и лопастей. Я лихорадочно обернулся.

По пригородной магистрали, в сторону восточного въезда в Кишинёв, двигалась, вздымая в воздух клубы пыли, колонна бронетехники. Десяток МТЛБ, два десятка БМП с неизвестными мне знамёнами, тентованные армейские грузовики. Сверху их прикрывали два Ка-52 и бесчисленное множество коптеров и дронов различных модификаций. Моё внимание привлекла головная машина. Над ней гордо развивался флаг. Флаг России. А саму машину я смог безошибочно опознать, как русский Т-90.

А тем временем в канале связи противника, словно гром, разорвалась новость: В Кишинёв вошла армия России.

24 декабря 2025 года, утро.

Светало. Небо было залито багрово-оранжевым заревом, из-за горизонта медленно поднимался огненный диск. Но насладиться волшебством восходящего зимнего солнца мешал чёрный дым.

Снег припорошил пепелище ожесточённой схватки, закончившейся ничем. Верхние этажи терминала полностью сгорели в пожаре, вызванном хаотичными артобстрелами противника. Стены покрылись копотью. На дороге у аэропорта встали без движения десятки уничтоженных и пробитых бронемашин, брошенных американцами. Меж танков валялись трупы американских солдат, выдававших себя за русских. Взлётная полоса аэропорта была беспорядочно перепахана снарядами, пассажирские самолёты были уничтожены.

В живых остались всего несколько бойцов. В ходе последнего боя полковник Белозёров был тяжело ранен - крупный осколок глубоко пронзил его живот. Комбат Ионеску погиб в бою, отказавшись отступать и выполнять приказ комбрига. Ни один молдаванин не вышел из окружения, и результат того упрямства был на лицо. Пол внутри здания был усыпан трупами погибших бойцов, багрово-алые лужи окропили сияющую белизну керамических плит.

- Деляну! Что с боеприпасами? - прохрипел полковник Белозёров, припавший к одной из баррикад с внутренней её стороны.

- По нулям! - ответил высокий крупный боец, подбежавший к полковнику.

Это был чудом уцелевший контрактник. Последний контрактник. Остальными выжившими были восемнадцатилетние срочники.

- Пистолет - одна обойма. У остальных ничего! - отчитался боец, с жалостью посмотрев на полковника, коего жизнь покидала на глазах.

- Понятно... - прошептал полковник и взгляд его помутился - Я умираю, Саша. Я больше не могу вами руководить. Дальше уж вы как-нибудь сами. Теперь ты командир...

- Так точно, товарищ полковник. - с грустью в голосе сказал рядовой, после чего отдал честь комбригу.

- Теперь иди. Ты нужен парням...

Проговаривая свои последние слова бойцу, полковник протянул ему ту самую папку с бумагами, которую ранее возвратил полковнику комбат Ионеску. В этой папке была информация. Информация, которую необходимо сохранить, но которую ни в коем случае нельзя передавать в неправильные руки.

Рядовой Деляну, молча приняв папку, в последний раз посмотрел на своего командира, после чего медленно зашагал прочь, то и дело оглядываясь. Полковник остался в гордом одиночестве. Он уже плохо соображал, силы покидали его, кровь хлестала всё сильнее. Но он не хотел, чтобы кото-то из его бойцов видел его таким. Он не желал, чтобы кто-то наблюдал за тем, как он медленно умирает.

На исходе своих дней, полковник вспоминал о детях. Он не знал, где они, не имел ни малейшего понятия, что с ними происходит. И как бы он ни пытался отметать прочь гнетущие мрачные мысли, пришлось признать то, что с наибольшей вероятностью они уже мертвы. Американцы не пощадили никого. Пока армия здесь, в аэропорту, обороняла контейнер с вирусом, чтобы не допустить приведения в действие Директивы-33, в Кишинёве американские войска безжалостно вырезали мирное население, не щадя никого. Цель была одна - как можно больше жертв, чтобы леденящие душу кадры, транслируемые европейскими и американскими телеканалами, вызывали внутри людей бурю гнева, негодования и страха. Люди должны были поверить в звериную натуру русских, вы их кровожадность, в то, что мучить целые народы есть сама природа их существования. И люди поверят. Они уже поверили - в этом полковник не сомневался. Американцы уже победили, и неважно, какой будет исход. Если Директива-33 будет приведена в действие, уже совсем скоро всё это перестанет иметь значение. А если вирус перейдёт в руки американцев, то всё, что произошло в Кишинёве за последние двадцать четыре часа, лишь узаконит их дальнейшие действия. С помощью этого вируса они подчинят себе весь мир, а несогласных и посмевших сопротивляться истребят. А мир тем временем будет сопровождать это аплодисментами и радостными возгласами, свято веруя в то, что это - правильно. Таков их план.

Русские не придут. Это очевидно. На деле передел мирового порядка уже завершился, и в этом цивилизационном противостоянии победили американцы. Остался лишь последний штрих, который даст американцам господство над всем миром. Бой, который вела Национальная армия Молдовы - лишь попытка отсрочить вступление в силу нового мироустройства.