В прочем, не только болтовня о пустяках разряжает скукоту на уроках. Нередко я просто сидел за партой с блокнотом и механическим карандашом, вписывая туда наброски для моего будущего романа. Это дело наравне с раздумьями о жизни затягивало меня с головой, и порой я мог часами без перерывов сидеть и писать. Однако не всегда измышления затягивали меня с головой на долгие часы. Началось это, наверное, пару недель назад.
Возможно, кто-то посчитает меня шизофреником или паникёром, но я буквально каждым сантиметром своей кожи, каждым волоском на своём теле чувствовал напряжение и тревогу, повисшие в воздухе. После двух пережитых переворотов, войны на Украине, Заражения Западной России и ядерного удара по Украине у меня выработалось определённое чутьё, и мне стал предельно понятен алгоритм, как я его называю, Начала Конца. Если говорить проще - любой грандиозный шухер, будь это заточение двадцатимиллионной Москвы в карантин или ядерный удар по Киеву, даёт о себе знать заранее, ещё до начала. Признаки у него одинаковы, независимо от страны, времени года или географического положения. Паника на валютном рынке, предупреждения от иностранных посольств и резкая релокация офисов зарубежных компаний - вот они, главные вестники Армагеддона. А к ним прибавляются агрессивные заявления политиков, повышенная активность иностранных спецслужб и вооружённых сил других государств у границ "нестабильного региона" и чрезвычайное положение в самом регионе. Русские, румыны, американцы - чьи войска только не упоминались в новостных сводках последних недель. И что примечательно, все их перемещения упоминались в контексте нестабильности в Республике Молдова, наступившей после военного переворота и начала военизации государства.
Я мог бы бесконечно долго рассуждать на эту тему, если бы мы с Вадиком не достигли бы нашего пункта назначения - столовой. Здесь было как всегда многолюдно. Одновременный говор десятков, а то и сотен человек вместе со звоном посуды и стуком столовых приборов сливался в единый гул, из которого нельзя было вычленить хоть что-нибудь конкретное. В первые минуты этот гул капал на мозги, раздражал и буквально подталкивал тебя к тому, чтобы покинуть это место как можно скорее. Однако, пробыв в этой среде всего с минуту, твой мозг и органы чувств перестают выделять этот шум, как инородный и начинают воспринимать его частью одного фонового шума, состоящего из десятков звуков, которые мы слышим изо дня в день и ощущаем его, как должное. Ровно также, как, например, когда ты живёшь рядом с автострадой, твой мозг перестаёт акцентировать внимание на гуле моторов и свисте шин автомобилей.
Как только мы вошли в столовую, мой взгляд тут же упал на столик посреди зала, за которым сидели два человека, хотя за остальными ученики сидели минимум вчетвером. В высоком жилистом широкоплечем парне, сидящем ко мне спиной, я безошибочно узнал Егора. За те годы, что мы дружим, я научился узнавать его по любому отдельно взятому признаку: коротко постриженные вьющиеся волосы, почти идеально прямая спина или стройное, подкачанное тело. Вадик же, в плане телосложения был почти, что копией Егора, разве что ростом был ниже почти на тридцать сантиметров.
Протискиваясь между столами, мы с Вадиком подошли к столу, за которым сидели Егор и Коля, дабы занять место. Есть у меня не было желания, и так сутра наелся до отвала, а вот пообщаться с друзьями, с которыми за сегодня я ещё даже ни разу не заговорил, мне очень даже хотелось.
- Здорово, пацаны! - поздоровался я, после чего поочередно пожал руку сначала Коляну, а потом и Егору.
Вот гляжу я на Коляна и не понимаю: как такой тихий и примерный мальчик прибился к троим отморозкам, с которыми у него вообще нет ничего общего? С Егором и Вадиком я познакомился ещё четыре года назад, спорт нас связал. Когда я только пришёл на первую тренировку к Быркэ Евгению Анатольичу, эти ребята помогли мне освоить азы смешанных единоборств, а потом и поделились опытом, за что я им бесконечно благодарен. Спустя кучу передряг, из которых мы выходили вместе и кучу драк, в которых мы стояли плечом к плечу, я отметил для себя одну немаловажную деталь: у этих пацанов нет тормозов, они безбашенные. Этим они мне и нравятся. А когда год назад мы попали в один класс, тогда все стало ещё веселее, ибо с тех пор мы большую часть дня проводим вместе. Однако тогда же с нами в классе оказался и Колян.
Если специально не вспоминать о его существовании, то можно и не заметить его присутствие в классе - настолько он неприметный. Не удивительно, что в беспощадном обществе пубертатный подростков он тут же стал изгоем и объектом насмешек и издевательств. И ведь оно всегда так было: подростки сами по себе очень агрессивны. Они будут пытаться подстроить каждого под себя, а если откажешься подчиниться - превратят твоё существование в их обществе в настоящий ад. И если бы не наше безбашенное трио, так бы они и сожрали его. Мы же с пацанами осуждения не боялись, ибо у каждого общества есть своё негласное правило: оно никогда не пойдёт против тех, кто представляет силу. Заводилы, да и задиры могут гнобить только слабых одиночек, неспособных или не имеющих возможности дать отпор. Легко ведь щемить психологически и физически слабых людей, не имеющих опоры и защиты. Классно же быть победителем по определению, разве нет? А мы с пацанами как раз были рождены, чтобы ломать этим мразям удовольствие. Да и не только удовольствие, но и кое-что другое. Но а это, как говорится, уже другая история.
Так мы с Коляном и сдружились. Физически, конечно, даже труп будет сильнее и крепче. Ссутулившийся, худощавый и дряблый Коля навряд ли мог отжаться хотя бы пять раз или подтянуться хотя бы один. Но несмотря на свои внешние и физические недостатки, Колян был очень хорошим человеком - умным, а главное добрым. Порой даже слишком. Естественно, с нашими мерами принуждения обидчиков к миру он согласен не был, но и открыто возражать не пытался. С его стороны это было бы попросту неблагодарно, поэтому едва ли у него был выбор.
- Ну чё, соня, как жизнь? - ехидно улыбнулся Егор, однако спустя мгновение поджал губы, вспомнив о трещинах, которые решительно отказывались заживать.
- Да нормально вроде, а у вас как? - пожал плечами я, оглядев сначала Колю, поперевшего голову кулаком, а потом и Егора, ковырявшего вилкой картофельное пюре, лежащее в одной тарелке вместе с двумя котлетами из мяса неизвестного происхождения.
- Да у нас то хорошо. Ну, по крайней мере относительно, - сказал Егор, скосив взгляд на Коляна, - это ты весь день ходишь, как зомби, ещё и не разговариваешь ни с кем. Что-то случилось, Андрюх? Ты если чё, говори, мы поможем!
- Да нормально всё, братва, не волнуйтесь! Нормально у меня всё! - повторил я на всякий случай, пытаясь успокоить пацанов. Нечего поднимать панику, основанную лишь на моих догадках и воспалённом воображении.
- Как знаешь. - коротко бросил Коля. - Кстати, Андрюх, как там твой роман?
- Сложно сказать...давай лучше покажу. Всяко лучше тысячи слов. - сказал я, после чего полез в рюкзак за блокнотом, куда я записывал все наброски, да и вообще всё, что мне приходило в голову. Через пару секунд я достал из рюкзака блокнот в кожаной обложке и положил его на стол перед Коляном. И только сейчас я заметил, что в отличие от Егора, Коля не обедал, ибо перед ним не было ни одной тарелки.
- Колян, а ты чего голодаешь? Ты и так, блин, тоньше моей ноги! - удивился я.
- Денег сегодня нет. Батя мою заначку, оказывается, пропил, так что сегодня на диете. - обречённо вздохнул Коля, опечаленно улыбнувшись.
- Так чё ж ты сразу не сказал? Давай, я тебя сегодня угощаю!
- Андрюх, забей, ну нужно! - резко возразил Колян.
- Ты это, давай, черновик читай! - сказал я Коляну, после чего поднялся со скамьи и отправился к стойке, где упитанная повариха принимала деньги у школьников, пришедших купить обед.
Протянув ей двадцатилеевую купюру, я отправился к соседней стойке, где получил миску с борщом, тарелку с пюре и котлетами и ложку, после чего вернулся к пацанам.
