Торн прищурился, кивнул на старкальдов лоб.

— Кто тебя так изукрасил?

— Долгая история.

— Ничего, времени у нас теперь довольно. Расскажешь еще. Эх, вот бы сейчас махорки. Покурить жуть как хочется.

Скрипнула дверца нужника, и настала очередь Торна.

Старкальд еще раз глянул на мертвецов. На фоне блеклого неба, посылавшего им мелкий снег, они чуть раскачивались, скрипя веревками. Зачем ему теперь бежать отсюда? Разве только затем, чтоб поскорее кончить с жизнью.

Потекли дни, серые и однообразные, как небо над головой. Ранним утром червяков поднимали с коек, кормили и хлыстами загоняли в шахты, позволяя лишь дважды за сутки выйти на поверхность немного отдохнуть.

Говорили, что во времена Хаверона рабов старались беречь и не заставляли вкалывать до беспамятства, ибо стоимость каждого была высока. Ныне поток невольников вырос, и участь их стала совсем незавидной. Надсмотрщики не стеснялись вымещать на них злобу и карать за малейшую провинность, старшины из числа свободных то и дело охаживали плетьми, дабы успеть выполнить к сроку поставленную меру работы. А хуже всего приходилось тем, к кому заглядывал белобрысый паренек с хищным орлиным лицом. Звали его Кирлан. Он был сыном Молота, и ему сходила с рук любая жестокость.

Развлечений в Черном городе измыслить можно не так много, а потому любимым делом его стали издевательства. Он выбирал жертву и долго травил ее: избивал, подмешивал в еду испражнения, отнимал теплую одежду, после чего несчастному приходилось работать в промороженной шахте чуть ли не голышом. Больная фантазия Кирлана не знала границ.

Вышло так, что следующей жертвой его стал Рчар.

Среди рабов южанин был отщепенцем, ибо слишком отличался внешностью от северян, да вдобавок смешно изъяснялся. С ним мало кто заговаривал, а заслышав в ответ нескладную речь, червяки только кривились и качали головами. Никто не хотел помогать ему с тяжелой ношей, кроме Старкальда, а виделись они нечасто — сорнец половину дня проводил в руднике, а Рчар мотался туда-сюда с тележками, нагруженными шлаком.

Поначалу Кирлану никак не удавалось вывести Рчара из себя. Он не обижался на оскорбления, не реагировал на провокации: плевки, подножки и мелкие побои. Когда Рчар бывал не слишком усерден, Кирлан от души хлестал его бичом, а тот только кланялся в ответ, не забывая наградить мучителя лучезарной улыбкой. Это выбешивало распущенного сынка сильнее всего.

Однажды подобная сцена случилась во время краткого перерыва, и Старкальд стал ее свидетелем. Толпа рабов выходила из рудника, щурясь от болезненно яркого света, беспрерывно чихая и кашляя, утирая пот с почернелых лиц. Они усаживались на огромное поваленное дерево, служащее лавкой, и перекусывали остатками хлеба с вечера.

Рчар плелся в хвосте процессии, как всегда, счастливый и жизнерадостный, но несколько уставший, отчего ноги его не слушались. Кирлан ступал следом за ним. В этот день он был не в духе, и особого повода для побоев искать не пришлось.

— Быстрее, пес! — прикрикнул он на южанина и пнул его по заду.

Снова Рчар, обернувшись, подобострастно поклонился и расплылся в улыбке, будто издеваясь над мучителем, и от единственной искры этой в глазах Кирлана вспыхнуло пламя дикого огня, а к щекам прилил румянец.

Прочие невольники поспешили немедленно разойтись в стороны, смекнув, что в таком состоянии извергу на глаза лучше не попадаться.

— Смеешься надо мной? Сейчас посмотрим, понравятся ли тебе мои шутки, — проскрежетал он, крепче стиснув рукоять плети и как следует размахнувшись.

Удар вышел жестоким. Бич рассек воздух и с шипением полоснул спину Рчара. Тот отскочил и взвыл от жуткой боли. Тогда впервые с него слетела пелена беспечности, и Старкальду пришло в голову, что он видит настоящие, человеческие эмоции, будто все, что случалось с ним до этого, было лишь притворством.

— Ну, как?! Хороша байка?! — злорадно осклабился Кирлан.

Под мешковиной утепленной робы южанина распускался бордовый цветок. Нечто странное промелькнуло в ответном взгляде Рчара, когда он обернулся — слезы еще текли по его щекам, но само лицо стало непоколебимо твердым, будто высеченным из камня.

Новый удар пришелся поперек груди, но теперь этот хлипкий, сгорбленный бедняга, едва держащийся на ногах от слабости, даже не дернулся.

Кирлан не собирался останавливаться. Устрашающий кончик хлыста так и мелькал над его головой. Старкальд жмурился всякий раз, как он опускался, а Рчар стоял напротив Кирлана словно статуя, точно вовсе лишился чувствительности. Жуткие кровавые потеки насквозь пропитывали его жалкое одеяние.

— Что, свинья чернозадая, смешная вышла шутка?!

Удар.

— Смешная, да?!

Удар. Колени Рчара подкосились, и он упал на каменное крошево, заменяющее мостки от грязи.

— Почему же ты больше не улыбаешься?!

Удар.

Никто из находившихся поблизости надзирателей не смел его остановить.

Старкальд набрал в грудь воздуха и двинулся к ним. Он понимал, к чему это приведет, но не мог поступить иначе, ведь Рчар однажды спас его. Откуда-то взявшийся Ядди встал на пути и покачал головой, призывая не вмешиваться, но сорнец отпихнул скотовода в сторону.

— Хватит, прекрати! Ты же убьешь его! — крикнул он Кирлану.

Едва разбушевавшийся зверь услыхал эти слова, как тотчас обернулся. От ярости лицо его сделалось красным, точно раскаленный уголь. Он нацелился на новую жертву.

— Что я вижу?! Навоз научился разговаривать?! Тоже захотелось послушать моих шуток?! — прошипел Кирлан.

Он отбросил окровавленный хлыст, выхватил у одного из застывших от ужаса стражников длинную палку и налетел на сорнца, будто вихрь.

Старкальд принял на локоть первый удар, увернулся от второго, но потом увидал древко прямо над собой, и жгучая боль ослепила его.

***

Некоторое время Кирлан не появлялся на выработках. Один червяк шепнул, что после случившегося Манрой отправил сына с каким-то поручением в Загривок, дабы несколько остудить его пыл. Смотрители тоже малость присмирели и лишь покрикивали на невольников, не решаясь срываться на побои.

Этот день и два следующих они вместе с Рчаром провели в лечебнице. Исполосованный плетью южанин ни разу не вспомнил мучителя бранным словом, хотя и Старкальда не стал благодарить за заступничество. Он будто вовсе забыл про это.

Сорнец был уверен, что с такими ранами Рчар сляжет на месяц, однако рубцы его затягивались, истерзанная плоть зарастала на глазах, а привычная, полная восторга улыбка не сходила с лица. Едва сорнец сам смог подняться без посторонней помощи, как увидал, что койка собрата пуста — чудак отправился к распределителю работ и сказал, что вполне выздоровел.

Однажды они вдвоем грузили стальные заготовки для доспехов в фургон — сорнец подавал, а Рчар складывал их на соломенный настил, как мог аккуратно. Надзиратель заболтался со служанкой и совсем забыл про них.

Вдруг, вместо того, чтобы принять очередную железяку, южанин распрямился, сцепил пальцы и вскинул голову к беспросветному молочному небу. Пыльное, в потеках пота лицо его стало необычно задумчивым.

— Рчару надоелось взаперти, надоелось работать, — пожаловался он.

Старкальд кое-как перевалил пластину через невысокий борт, утер пот с лица шапкой и вновь нахлобучил ее.

— Мне казалось, тебе везде хорошо. Что насчет этого места поведал тебе колодец?

— Рчару ничего не поведался, — вздохнул южанин.

— Так наколдуй что-нибудь и сбеги. Солнце вон совсем не вылазит.

— Не-ет. Бегаться нельзя. Пока надо ждаться. А солнце там наверху, солнце смотрится за тем, чтобы Рчар не делался большие колдования.

— Прямо-таки за одним тобой и смотрит. Сдался ему какой-то червяк, — отмахнулся Старкальд.

Ему вдруг до жути захотелось еще раз узреть чародейские проделки Рчара, и он принялся упрашивать.

— Ну, если не можешь убежать, сотвори хотя бы малое колдование. Тьфу, колдовство. Покажи, как это делается.