В течения дня прибывали обозы и фургоны с Седого Загривка, и Аммия сбилась со счету, пытаясь за ними уследить из окошка. Казалось, Раткар хочет перевезти сюда весь свой двор вместе с мебелью, а уж только потом семью.

С беспокойством Аммия наблюдала за тем, как в город въезжает большой воинский отряд. Немалая часть дружинников столицы постоянно находилась в разъездах и патрулях, и теперь на каждого местного бойца приходился по крайней мере один раткаров сварт — те носили бордовые плащи и особые шлемы с нащечниками. Феор и Астли несколько дней хлопотали над тем, как бы их всех разместить подальше от столичных гридней, ведь после поединка в городе то и дело вспыхивали стычки, проливалась кровь. До смертоубийства не доходило, но разгоравшиеся страсти надо было как-то усмирять.

Аммия плохо спала. Опять жизнь ее полетела кувырком. Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что дяди больше нет, а соседние комнаты теперь обживает чужой ей человек, хоть кровь его тоже принадлежала роду Эффорд. То и дело она вздрагивала, заслышав шаги или голоса из покоев, где полмесяца стояла гробовая тишина.

В первые дни, шумные и суматошные, Аммия заперлась и не желала лишний раз даже высовывать нос из своей норки. Она пропустила несколько советов, сказавшись хворой, и погрузилась в чтение трактатов, что принес Феор.

Ей хотелось побыть одной. Хотелось, чтоб вернулись Харси, рыжие близнецы и все те, кого позвал мрачный Мана. Хотелось снова услышать отцовский смех, увидеть лицо матери, хотелось, чтоб все стало, как раньше. Однако, мечты пусты и несбыточны, а распускать нюни не по чести будущей правительнице Дома. Этим утром Аммия сбросила с себя серую хмарь и решила развеяться.

Белесое пятно городских стен давно исчезло в туманном мороке. Холодный ветер тормошил и вспенивал речную гладь, наполнял силой парус. Острый форштевень шнеки взрезал стремительные воды, несшиеся на север, чтобы слиться с бескрайним морем там, где прозябает вечная ночь. Старики говорят, что, следуя дорогой лебедя и вслушиваясь в чарующие переливы Песни, можно отыскать Хатран, ибо реки полны знаний — им ведомо, где упрятан ее священный чертог.

Лишенные работы весельные возились с сетью у кормы, где у правила восседал востроглазый мужичок, у которого не доставало трех пальцев на левой руке. Аммия, укрывшись от брызг кожаным плащом, сидела на скамье перед Натаном и слушала его нескончаемую болтовню, стараясь кивать в нужный момент и делать вид, что рассказы эти не навевают желание броситься за борт. Сегодня ей выпала роль малолетней дурочки.

— Кто знает, какие испытания готовит нам грядущее! Нужно держаться крепче за семью, не ходить порознь, — крутя на пальце серебряную цепочку, твердил он, в десятый раз за утро пытаясь навести ее на мысли о браке.

— Конечно, важнее семьи и рода ничего нет.

— Всякому Дому нужен могучий правитель, а всякой деве, особенно такой прелестной как ты, — достойный муж, — подмигнул Натан.

— Мудрые слова, — ответила Аммия, постаравшись скрыть эмоции на лице, которые выдали бы, сколько дней по ее прикидкам простоит Дом Негаснущих Звезд, стань в его главе такой мудрец, как он.

Молодой первородец, все богатство которого состояло из двух потрепанных кораблей, клочка выпасного луга и пустующего дома с престарелой родней, уже давно крутился вокруг, будто надоедливая оса, и не терял надежд охмурить ее, хоть и был вдвое старше.

Феор говорил, что раньше он метил на место престарелого Талика, заправлявшего Северной четвертью, а теперь и вовсе исполнился мыслью стать князем. Как не противны были Аммии его ухаживания, стоило держать Натана на поводке, ибо даже три дюжины верных ему мореходов — рыбаков и свартов в одном лице — могут переломить исход борьбы с загривцами. Желая показать расположение, она позволила ему самому укрыть ее плащом — знак, дарующий большие надежды.

Просить младую девушку в жены следовало у ближайшего старшего родича по мужской линии, но в случае с ней этим родичем был Раткар, и даже такой дурень, как Натан, понимал, что по своей воле он княжество не отдаст. Потому первородец искал счастье у самой Аммии, надеясь завоевать ее сердце прежде, чем новый регент вступит в права.

— Хотела бы я на большом кнорре поплыть куда-нибудь к южным морям, — размечталась княжна, — отец рассказывал, что там всегда тепло и птицы поют даже зимой, а кое-где вода такая прозрачная, что с середины реки видно, как раки ползают по дну.

— Теперь уж далеко не поплывешь. Раньше потопить тебя пыталось только море, а ныне и чудовища. На днях…

— И у некоторых чудовищ человеческое обличье, — перебила его Аммия.

— Что правда, то правда! Темные времена наступили! Темные времена!

— Защитишь ли ты меня, когда придет нужда, Натан? — решила она спросить напрямую.

Мореход поиграл желваками.

— Будь уверена, я и мои люди отдадут жизнь за тебя.

— Приятно слышать, но надеюсь, до такого не дойдет. Теперь мне не так боязно, — пролепетала девушка, постаравшись изобразить на лице милую, глупенькую улыбку.

Натан спрятал цепочку в кулак, расправил плечи и надулся от важности, гордый осознанием того, какую рыбу ему удалось поймать.

Аммия хмыкнула про себя. Тонкости женского искусства повелевать мужчинами ей никто не объяснял, и получалось у нее пока плохо, но и этого вышло довольно, чтобы покорить первого союзника.

***

К полудню, пользуясь отсутствием Раткара, явился Феор. Вид у него был неважный: круги под глазами говорили о бессонных ночах. Аммии только сейчас пришло на ум, что и он далеко уже не молод. Кто придет ему на смену? Об этом лучше не задумываться. Голова ее и так пухла от тревог и волнений.

— Как вы, княжна? — спросил он, усевшись к небольшому столику и утерев вспотевшее лицо платком.

Аммия на носочках подошла к двери, удостоверилась, что их никто не подслушивает, и похвалилась Феору утренними успехами. Тот крякнул и рассмеялся в усы.

— Хорошая работа, верные люди нам не помешают. То-то Раткар увидится, что его, главного хитреца и интригана, одолеют его же собственными приемами.

— Ох, ничего мне не говори про этого душегуба. Как там жена Данни?

— Вчера был у нее, принес соболезнования от вашего имени. Бедняжка выплакала все глаза.

— До сих пор не верю, что он мог совершить такое. И ничего не сказал. Мы ведь разговаривали за день до всего этого.

— Астли все знал. Но…

Феор вздохнул.

— Почему? — тихо спросила Аммия.

— Есть вещи, которые не запретишь. Открой он нам замысел Данни, мы убрали бы рыжего подальше или отправили куда-нибудь с поручением, но это лишь отсрочило бы неизбежное. Месть затмила ему разум. Даже скованный по рукам и ногам Данни нашел бы способ ее свершить. Астли понял беднягу и дал ему шанс.

Аммия потерла ладонями глаза, словно пытаясь избавиться от жуткого сна.

— Отец умеет чувствовать такие вещи, а я не могу.

Минуло уже три года, а она все поминает его живым. Разве есть хоть один шанс на тысячу, что он вернется?

— Прошлого не воротишь, княжна.

— Твоя правда, надо радеть о будущем. Ты был у Вольных кланов?

— Был, но на них надежды нет, — покачал головой Феор.

— Неужто так плохо? Мы же их приютили, дали кров и землю, — нахмурилась Аммия.

Беженцев в Искорке становилось с каждым годом все больше, постепенно они набирали вес в обществе. Самые предприимчивые шли в торговлю, создавали свои младшие дружины и братства, стремились влезть во властные круги.

— Былые обиды не так просто забыть. Твой отец и Харси наложили на вольных людей множество запретов, долгое время не считались с ними. У лидеров кланов на уме, что Раткар исправит их положение.

— Чем же плоха я? Чего они хотят?

— Им нужен мужчина. Южане не привыкли повиноваться женщинам. На их родине люди — это зрелые мужи, а все прочие — только обслуга. Хоть я и сам из их племени, меня не стали слушать.

— Значит, в стане Раткара прибыло.