Данни удостоил того таким выжигающим взглядом, от которого иной мог обратиться в пепел.

— Пока следы окончательно не сокрыл снег, нужно ехать к Могилам. Доставим тела, подготовим к посмертию, разберемся с семьями погибших. Потом дело дойдет до нового регента. Но сначала увидим трупы, — сказал первый советник.

— Ты не веришь собственным людям? — поднял бровь Ганс.

— Феор прав. Следует соблюсти закон, — поддержал его мастер-первосуд Хатт, долговязый лысеющий старик с проницательными карими глазами, сидевший по левую руку от Феора.

— Ведь это черная мерзость… убийство, — пробурчал Натан. — Кто-то разболтал нужным людям, когда и куда именно поедет регент, где остановится, сколько у него свартов.

— А может предатель среди нас?

Вопрос Астли, редко выступавшего в разговор, повис в воздухе, только усилив нервное напряжение. Выдержав длинную паузу, его мысль попытался развить Кайни.

— Ты кого-то подозреваешь? Кто от этого может получить выгоды, если не брать в расчет…

— Я подозреваю всех, кроме себя, — жестко оборвал его Астли.

— Так соединим кровь и узнаем предателя, — выпалил в ответ толстяк и швырнул на стол кинжал в изукрашенных рубинами ножнах.

— Довольно, Кайни, — махнул рукой Феор. — Если здесь и есть предатель, его кровь не зашипит и не окрасится в зеленый цвет ото лжи и совершенного злодейства.

— Ты прав. Тот, у кого нет чести, произнесет любую клятву. Он давно лишился благословения Хатран, — согласился Имм.

— Что же сказать людям? — спросил другой сотник по имени Туир, крепкий мужик с бычьей шеей и пышным черным усом. Он руководил обороной города в отсутствие Астли.

— Сказать как есть. Новость все равно разойдется еще до утра.

Встал Данни, совершенно разъяренный. Он пробежал по собравшимся взглядом, полным отвращения, и устыдил их:

— И это все? Мы просто стерпим? Есть ли у вас сердцах хоть капля достоинства и мужества? Убили ваших родных и близких, а вы и не думаете о том, чтоб отомстить?

— Всему свое время, Данни, — устало ответил Астли и жестом призвал его сесть. — Если Раткар как-то причастен к этому, головы ему не сносить. Преследование определит виновного.

— Кто же будет княжить, пока не завершится Преследование? — спросил кто-то из толпы.

Все взоры устремились к Первосуду.

Хатт поднялся и прокашлялся. Он редко бывал на людях — в основном на больших церемониях и тяжбах, где требовалось подтвердить законность того или иного решения, то бишь свериться с записями Уклада — первейшего свода законов, который разработал прадедушка Хаверона, Итиль Мудрый.

Дребезжащим голосом мастер-первосуд проговорил:

— Когда князь либо регент скончается или не будет в добром здравии, дабы управлять делами Дома, заменить его должен старший муж рода законного по ближайшей ветви. Да станет так до дня, пока малолетний отпрыск достигнет шестнадцати лет.

Раньше Хатт таскал с собой сам Уклад — массивный фолиант в железном переплете с листами из телячьей кожи, но с годами выучил его наизусть, и безусловное знание Хатта давно не вызывало сомнений.

По залу прошел шепот: «Раткар», «князем станет Раткар». Кто-то одобрительно закивал, другие качали головами и топорщили усы, тихонько поругиваясь.

— То бишь, Раткар, — холодно подытожил Феор. — Если вести подтвердятся, придется отправить гонца в Седой Загривок.

Данни зарычал, со злостью вскочил со скамьи, и, растолкав всех на пути, покинул зал, громко хлопнув дверью. Астли не стал его задерживать.

Стремясь сгладить эту выходку, Хатт снова заскрипел:

— Кроме того, в отсутствие держателя власти принимать законы не должно, а дела обороны, продовольствия и прочие решать по единогласной воле членов совета с ведома малолетнего отпрыска.

— Напомни людям о Преследовании, — подсказал Астли.

— Конечно-конечно. Если случилось так, что смерть князя либо регента вышла по злому умыслу или попущению, совет должен определить особого человека — Преследователя, который станет добиваться справедливой кары для убивцев и прочих, кто причастен. До исполнения сего Преследователь станет неподчинен никому из людей, и новому князю неподчинен, а подчинен только Укладу. И всякий муж должен помогать Преследователю в деле по слову его, правду говорить, виновников не таить, а кто не станет, тому воздать по проступку его.

— Я должен стать Преследователем, — хмуро объявил Астли.

— Есть возражения? — спросил Хатт.

Несогласных не нашлось.

— Астли, сын Другви, становится Преследователем убийц князя-регента Харси, сына Росселя, если смерть того подтвердится.

— Советник, есть еще кое-что, — одновременно окликнули Феора прибывшие дружинники. Оба они поднялись, и один из них сказал:

— Прошу простить нас, память совсем отшибло. В башне на Могилах мы видали ход, совершенно как тот, какой прорыло чудище в Шелковице. Я был в тех местах, потому знаю, о чем говорю. Там-то мы и нашли тело князя.

— Змей и там побывал?! — изумился Феор. — Не он ли убил Харси?

Меньше всего первому советнику хотелось конец своего века доживать в кровавой междоусобице.

Дружинники покачали головами.

— Побывал, да только не он убил. У всех резаные и колотые раны, какие оставляет только сталь.

— Слышали там гул? — спросил Астли. — Дюжина Старкальда докладывала, что в Шелковице из тоннеля доносился страшный гул, будто чудище все еще там.

— Нет, ничего там не слышно. Иначе мы бы, верно, не осмелились войти, — ответил первый.

Второй закивал.

— С того раза еще говорю вам, надо с этой хреномордой тварью что-то делать, а не сидеть сиднем, — выпалил Кайни, назидательно потрясая пальцем.

— Я уже отправил человека в Сорн. Там обосновался странствующий воитель Ордена Божьего Ока. Надеюсь, мы его застанем, — сказал Феор.

Астли презрительно фыркнул и покачал головой. Всем была известна его нелюбовь к Знающим и прочим храмовникам. Ходили сплетни, что в молодости один из таких едва не увел у него жену.

— Разве служители Ордена еще остались? Я слышал, их давно повывели культисты, — удивился Натан.

— После падения Теима и Ховеншора их не стало, но теперь Орден возрождают.

Слухи о таинственном братстве странствующих воинов-монахов, родившемся на обломках старой веры, поползли с юга не так давно. Говорили, что они большие знатоки превращений, случающихся от белого поветрия, а оттого лучше всех понимают, как бороться с чудовищами, заполонившими Нидьёр. Во времена юности мира к ним не раз обращались за помощью короли и наместники, но на север при жизни Феора эти таинственные воители еще не заглядывали.

— Все они, сколько было на моей памяти, — все до единого оказались бахвалами и самозванцами. Никакой пользы от них не дождались, — поделился мнением воевода.

Эти предубеждения первый советник отчасти понимал. Жизнь приучила Астли к тому, что чудес не бывает, а рассчитывать стоит только на дисциплину, сплоченный строй и воинское умение. Огромный опыт подсказывал, что монахи и их колдовские заговоры, одиночки с волшебным клинком, возомнившие себя новыми героями, не стоят и выеденного яйца.

— Я знал и тех, что помогли справиться с большой напастью, — встал Феор на защиту храмовников, — Вспомнить только Лягушачье Дерево, разросшееся на половину леса или Мертвую Сороку, огромную настолько, что клюв ее был величиной с лодку. Была еще Серая Плесень — всю эту нечисть повывели в Теиме благодаря знаниям Ордена. У них большая и славная история.

— Ты разве сам видел это? — сузил глаза в щелки Астли.

— Не видел, но я жил там, где завелось это лихо. Ни меч, ни огонь не причиняли им вреда, а после пришли храмовники и вернули землям спокойствие.

Астли крякнул и покачал головой. Скорее горы расступятся перед путником, чем этот упрямый муж переменит мнение.

— У воителей Ордена своя вера, не такая, как наша. Следует с осторожностью доверять им тайны и слабости Дома, — взял слово обычно молчаливый Имм, который, должно быть, чувствовал жгучую ревность по отношению к другим боговидцам.