Наша валькирия каким-то невообразимым образом оказалась рядом и с интересом разглядывала Калеви.

- А я помню тебя, изгнанница, - сказала она, наконец. – Не думала, что у тебя хватит наглости вернуться.

- Меня наняли, - буркнула та, съёжившись и даже став меньше. – Я под защитой контракта.

Инкери улыбнулась, обнажив длинные, точно у Фотини, клыки, которых ещё секунду назад не было.

- Не волнуйся, тебя не тронут, - совершенно спокойно произнесла она, - никого не тронут, даже демонопоклонников и демона. Грустно это признавать, но нам сейчас нужен каждый боец, которого только получится найти.

Эти слова очень не понравились мне, да и не только – как-то так оказалось, что возле нас образовались Киан с Фаррелом, а секундой спустя подошёл и Иоганн.

- Всё так плохо? – деловито осведомился артефактор. – Тойво сообщал, что враг не имеет преимущество, а новое оружие Ойлеана демонстрирует в высшей степени приятную эффективность.

Северянка вздохнула.

- Верховный шаман верит в то, что хочет верить. А ещё…

- Он решил не пугать меня, чтобы поскорей заманить сюда? – уточнил Иоганн безо всякого раздражения.

- Да, - честно призналась красавица, в неясных лучах зимнего солнца похожая на эльфийку, - и нет.

- Как это понимать?

- Прошу подождать немного, скоро всё узнаешь, - она поглядела на меня, после чего ещё раз улыбнулась и сказала, - да, искажённый.

- Что? – не понял я.

- Сосны даруют нам силу, но не только они. Сама земля детей Крачина питает нас, дарует волю к битве во славу Ледяного Старца!

Эти слова она произнесла с пылом фанатика-неофита, после чего ускорилась и вновь заняла место во главе колонны, а я был вынужден думать, что же это всё значит и как аукнется нам?

***

Узнал крайне скоро.

Иоганн стращал нас двумя днями перехода по лесу, однако до местной столицы мы добрались где-то за полдня, что очень насторожило артефактора и повеселило Айш-нора.

Как объяснил архидемон, местные применили ради нас какую-то мощную магию, позволившую изрядно срезать дорогу внутри священной рощи.

Демон подтвердил, что сосны в этом лесу превратились в мощные магические батарейки. На вопрос “почему бы тогда не засадить ими весь континент?” он ответил, что это – предел божественной мощи Крачина, владыки рун, Ледяного Старца и просто большого говнюка.

Как я уже успел понять раньше, архидемон ненавидел бога, даровавшего людям руны, способные запечатывать невероятно могущественных существ из иных планов бытия, и не скрывал этого.

Так или иначе, но ближе к темноте мы наконец-то оказались возле города, выстроенного посреди леса. Хотя нет, тут я ошибался! В этом месте некогда располагался живописный небольшой городок, выстроенный на берегу прелестного озера. Наверное, тут был санаторий или же какой-нибудь национальный парк, к которому вело хорошее шоссе. По выходным сюда приезжали на пикники, а в будни лечились инфарктники.

А потом упали бомбы - и лес захватил мёртвую землю, пророс меж развалин и пожрал брошенные машины, оплетя их ковром мха.

Но шли годы, и люди вернулись сюда. Другие люди, изменённые тяжёлыми временами, принявшие жестокого бога, требующего кровавых жертв.

Они сделали город священным.

Остались руины, меж которых тянулись к свету молодые сосенки, возникли многочисленные колодцы, выстроенные по одним метсанам известным причинам, а в центре, на главной площади, выросла самая настоящая пирамида. Прямо как у ацтеков.

Именно сюда и привела нас дорога, именно тут артефактора ждал в окружении многочисленной свиты худой как жердь старик с глазами серийного маньяка. Нас, увы, на этот праздник жизни не пригласили, заставив ждать снаружи, а вот Иоганн, Киан и Фаррел отправились вместе с дедушкой для каких-то особо важных переговоров.

Я присел на ближайший камень, разглядывая занесённый снегом пейзаж. Священный город метсанов производил не самое приятное впечатление – слишком много развалин, слишком много воинов, слишком много палаток.

Тут не жили. Сюда приходили молить бога, исцелять магией и приносить жертвы! Пробирались меж деревьев, чтобы лить кровь.

О да, алой жидкости в священном городе хватало с избытком, причём принадлежала она забинтованным мужчинам и женщинам из палаточного лагеря возле дороги, по которой пришли мы.

Не знаю, почему местные решили организовать лазарет именно тут, но выглядел он страшно: десятки, сотни раненых.

Я, сам не зная, зачем это делаю, поднялся и двинулся туда, запечатлевая картину человеческих страданий. Меж палаток ходили, сидели, лежали укрытые одеялами ошмётки людей. Ещё живые, но безобразно изуродованные обжигающим дыханием войны.

Покалеченные на костылях, лишённые рук и ног, с бугрящейся застывшей массой вместо кожи, ослеплённые, со вспоротыми животами, раздробленными грудными клетками…

Тут не встречались легкораненые, тут мучались и умирали инвалиды войны, для которых не нашлось даже тёплого барака и мягкой койки. И у меня имелись предположения почему.

- Мы оказались не готовы к этому, искажённый, - возле меня опять возникла беловолосая красавица. – Никто не думал, что Тёмный Лес так усилился за эти годы. Никто не полагал, что он обрушит на нас такую безраздельную мощь. Все госпиталя священного Джумалана забиты, сюда же мы приносим тех, кому не хватило места.

- А почему не отправить их в другой город? – спросил я, провожая взглядом оскальпированного воина.

Он смотрел на меня вываливающимися из орбиты глаз, а молоденькая девушка, менявшая ему заляпанные кровью и гноем бинты, старалась сдерживать тошноту, дышала часто, прерывисто, что вызвало явное неудовольствие у Инкери, которая презрительно цыкнула, заметив мой взгляд.

- Это Джумалан, - как маленькому ребёнку объяснила она, - священный город, пронизанный энергией Крачина. Очень скоро многие из них, - она обвела рукой лазарет, - встанут на ноги и вновь пойдут воевать. Мы – метсаны – народ воинов, каждый у нас рождается с копьём и будет оборонять родину до последней капли крови.

Мимо нас на носилках протащили молодого парня со вспоротым животом, туго перетянутым бурым от крови бинтом. На лице юноши застыло стоическое выражение предельного ужаса, глубины его погружения в безраздельные пучины небытия Танатоса, взирающего из великого внешнего ничто на порождение протослизи, принявшей форму разумного двуногого гоминида, готовой слиться с безраздельным и обрести бессмертие в тёмной вечности распределённого в пространстве и времени трансцендентного абсолюта, обращающего бытие в небытие.

Мраморно-белая кожа юноши, покрытая, несмотря на мороз, бисеринками пота, в каждой из которых заключалась толика угасающего огня жизни, исходила неповторимым ароматам Вечности, постучавшейся в ворота, готовой вот-вот задуть слабо трепещущую на ветру свечу…

- Ты меня слышишь?

Тёплая ладошка коснулась плеча и я, вздрогнув, пришёл в себя.

- Прошу прощения, что-то нашло, - тряхнул я головой. – Что вы говорили, госпожа?

- Можешь звать меня просто Инкери.

Я с сомнением поглядел на девушку. С чего бы это такое внимание к моей персоне? Неужели узнала что-то обо мне и теперь налаживает связи? Ладно, разберёмся, а пока – постараемся узнать побольше:

- Как скажешь, Инкери. Так что ты говорила?

- Я сказала, что даже столь тяжёлые раны не остановят моих соплеменников, ведь мы тоже умеем отращивать конечности. Хотя не так быстро, как вы, демонопоклонники.

Я покосился на плечо, где замер, изображая пиратского попугая, Айш-нор. Именно на него во все глаза смотрела северянка. Впрочем, от неё я узнал действительно интересное.

- Стало быть, это всё – не так уж и страшно? – я, повторяя жест Инкери, обвёл рукой лазарет, под открытым воздухом.

Воительница помрачнела и тряхнула головой так, что коса за спиной пришла в движение.

- Нет, плохо даже с воителями Эйри и Ойлеана, - вздохнула она. – Потому совет мудрейших с такой радостью встретил весть о приходе Убийцы Чудовищ. Возможно, вы сможете помочь нам.