Странно, но он не чувствовал себя чужим в этом теле, в этой семье. Словно частица души ребенка, его изначальной личности, смешалась с сущностью Михаила, сделав переход более естественным. Будто два потока слились воедино, обогащая друг друга.

И тут в его крошечном мозгу зародилась мысль: «Теперь я начинаю всё заново. С новыми знаниями, с новыми возможностями, с новым предназначением».

Сейчас он бессилен, зависим от заботы других. Но время на его стороне, время, которое он чувствует теперь лучше, чем когда-либо. Время, которое станет его оружием в борьбе со скверной, чем бы она ни была.

Сознание Михаила проявлялось постепенно. Первые месяцы в теле младенца напоминали полусон, когда образы прошлой жизни перемешивались с размытыми ощущениями нового мира. Воспоминания о мастерской часовщика в Петрограде, сотнях тикающих часов и запахе полированного дерева сталкивались с новыми впечатлениями - прикосновения заботливых рук, мягкий голос матери, звуки незнакомого языка.

Хотя память взрослого мужчины сохранилась полностью, он не мог ею пользоваться, его детский мозг ещё не был готов обрабатывать такой объем информации. Михаил словно наблюдал мир через запотевшее стекло, постепенно проясняющееся с каждым днём.

Порой воспоминания о прошлой жизни накрывали его с неожиданной силой. Тихими ночами, когда родители спали, а он лежал в колыбели с широко открытыми глазами, Михаил видел призрачный силуэт Анны, сидящей в кресле-качалке возле кроватки, совсем как в тех детских воспоминаниях, когда мать укачивала его самого. Видение было таким четким, что он тянул к ней крошечные ручки, только чтобы схватить пустоту, отчего в груди разливалась тяжесть.

- Время - единственное, что невозможно вернуть, - мысленно повторял он, пытаясь смириться с утратой всего, что составляло его прошлую жизнь.

Единственное, что проявилось сразу и безошибочно, - его восприятие времени. В этом новом мире оно ощущалось почти материально. Михаил чувствовал его подобно тому, как другие ощущают течение воды между пальцами. Различные плотности, скорости, текстуры - время больше не было абстракцией, оно стало живой субстанцией, переливающейся всеми оттенками бытия.

Мать, которую звали Лин-Су, первая заметила необычность своего спасённого чудом ребёнка. Всего через несколько недель после выздоровления она увидела, как младенец следит за движением солнечных лучей по стене с таким вниманием, которое невозможно было объяснить обычным любопытством.

- Цзюань, ты только посмотри, - прошептала она мужу, когда малыш провел почти час, наблюдая за перемещением тени от бамбуковой ширмы. - Как он следит за светом, словно понимает что-то, недоступное нам.

Отец, рыбак с загорелым, прочерченным морщинами лицом и жесткими от соленой воды руками, лишь сдержанно кивнул.

- Он особенный. Целитель Вэй был прав.

Пока родители тихо переговаривались, Михаил медленно осознавал важную истину: нельзя показывать всю глубину своего восприятия. Его спасение от смертельной болезни уже привлекло внимание, если же он проявит способности взрослого в теле младенца, это вызовет слишком много опасных вопросов.

В детской колыбели он принял первое важное решение в своей новой жизни - развиваться быстрее обычного ребёнка, но не настолько, чтобы это казалось неестественным. Сдерживая своё нетерпение, он должен был найти баланс между освоением нового мира и сокрытием своей истинной природы.

Развитие физических навыков оказалось сложнее, чем он предполагал. Сознание часовщика помнило, как держать тонкие инструменты, как точно измерять доли миллиметра, но тело младенца не подчинялось даже простейшим командам. Михаилу пришлось заново учиться контролировать свои мышцы, и именно здесь он обнаружил первое практическое применение своего дара.

Сосредотачиваясь на особом качестве потока времени вокруг своего тела, Михаил мог неуловимо ускорять некоторые процессы достаточно быстро для того, чтобы мышцы формировались, нервные связи устанавливались, но не настолько, чтобы вызвать подозрения.

К четырем месяцам он уже сидел самостоятельно, в восемь уверенно стоял, а к году начал произносить первые слова. Для окружающих это выглядело как опережающее, но не чудесное развитие.

- Цзянь схватывает всё на лету, - с гордостью говорил Цзюань соседям, когда мальчик подавал ему инструменты для починки сетей, безошибочно выбирая нужные. - Будет хорошим рыбаком, глаз острый.

Эти слова вызывали у Михаила смешанные чувства. Мысль о том, что ему предстоит стать рыбаком, была одновременно простой и пугающей. В прошлой жизни он работал с мельчайшими деталями часовых механизмов, создавая приборы невероятной точности, теперь его руки должны были огрубеть от соленой воды и веревок? Но вместе с тем нечто в этой простой жизни манило его - честность труда, зависимость от природных циклов, тесная связь с течением времени в его самом естественном проявлении.

По ночам, когда дом затихал, он часто вспоминал Анну. Смех, разливавшийся по мастерской, когда она находила что-то забавное в городской газете. Запах духов - лаванда с ноткой ванили. Тепло ее руки, когда они прогуливались по Невскому проспекту. Эти воспоминания приносили одновременно утешение и боль, постепенно исчезая, как след дыхания на холодном стекле.

Михаил использовал каждую возможность для изучения окружающего мира. Наблюдение за ремеслом отца, хлопотами матери на кухне, разговоры рыбаков на пристани - всё становилось предметом его внимания. Он впитывал новый язык с жадностью, сначала понимая отдельные слова, потом фразы, наконец, постигая сложные конструкции и нюансы.

К двум годам он уже мог составлять простые предложения, но старательно не использовал сложные грамматические формы, которые уже понимал. Выглядеть не по годам смышленым ребёнком было допустимо, вести себя как маленький взрослый - слишком рискованно.

Свой первый осознанный эксперимент с даром времени Михаил провёл в возрасте двух с половиной лет. Сидя во дворе дома, он наблюдал за муравьями, тащившими крошки хлеба. Сосредоточившись на своём внутреннем восприятии, он почувствовал, как поток вокруг маленького участка земли начинает сгущаться, замедляться. Движения муравьёв стали более отчётливыми, и он мог видеть их мельчайшие действия, обычно скрытые от человеческого глаза.

Опыт оказался истощающим, после нескольких минут сознание затуманилось, а в висках застучала боль. Когда мать окликнула его, Михаил почувствовал головокружение и слабость, словно часть его жизненной силы была израсходована.

- Ты побледнел, малыш, - Лин-Су приложила прохладную ладонь к его лбу. - Не перегрелся ли на солнце?

Он улыбнулся и позволил увести себя в дом, мысленно отмечая необходимость быть осторожнее с экспериментами.

Той ночью его мучили кошмары: часы в мастерской шли в обратную сторону, Анна старела на глазах, превращаясь в древнюю старуху, рассыпаясь пылью. Михаил проснулся с криком, привлекая встревоженную мать. Он понял горькую истину: его дар имел цену, и эксперименты с потоком времени влияли не только на внешний мир, но и на него самого.

В четыре года жизнь Михаила изменилась. Целитель Вэй, который когда-то объявил о его чудесном выздоровлении, появился в доме рыбака снова. Высокий, с длинной белой бородой и глубоко посаженными глазами, он пронизывающе смотрел на мальчика, словно видел сквозь лицо ребенка нечто большее.

- Расскажите, как развивается мальчик? - спросил он, присаживаясь за низкий стол, куда мать подала чай в простых глиняных чашках.

- Рано начал ходить и говорить, - ответил Цзюань, поглаживая усы. - Помогает по мелочам в доме. Умный мальчик, схватывает всё на лету.

Целитель кивнул, не сводя глаз с Михаила.

- А что-нибудь необычное замечали?

Михаил напрягся, продолжая играть с деревянной игрушкой, которую отец вырезал для него, - примитивный механизм, напоминающий простейшие часы.

- Он словно всегда знает, который час, - неуверенно сказала Лин-Су. - Даже в пасмурные дни, когда тени не видно. И точно предсказывает, когда вернутся рыбацкие лодки, хотя не видит моря.