— Спой для меня, — это просьба, а не приказ.

— Мне приятно подчиняться тебе…

— Нет! — Он категоричен в своём отказе. — Это время прошло. Он поворачивается на бок, подпирая голову рукой.

Я говорю тихо:

— Что бы ты хотел, чтобы я спела?

Протянув руку, он гладит меня по щеке тыльной стороной пальца.

— Пой о том, что у тебя внутри. Пой о своих эмоциях. Пой о том, что у тебя на душе.

Он не хочет знать, что творится у меня на душе. А она полна презрения к нему и тоски по Райкеру.

— Всё, что угодно, — говорит он. — Просто спой что-нибудь. Твой выбор ни на что не повлияет, я просто хочу услышать твой голос.

Я прочищаю горло и встаю на колени на кровати, слова песни, которую он, вероятно, не захочет слушать, заполняют мою голову. Пятки впиваются мне в спину, и я вздрагиваю. Холодный ветерок врывается в окно и ласкает моё тело, вызывая мурашки на коже. Себастьян нежно проводит пальцем по моей руке, пытаясь успокоить их, но мои волосы встают дыбом, когда я начинаю петь.

Его глаза встречаются с моими, и тьма снова наполняет их. В них появляется тень удивления, когда я меняю местами местоимения в первой строке припева, но он не останавливает меня. На самом деле, в уголках его рта прячется лёгкий намёкё на веселье, который грозит перерасти в улыбку.

Мой голос дрожит от его внимания, он кажется слабым в просторной комнате. Себастьян тоже опускается на колени и смотрит на меня так пристально, что мне приходится закрыть глаза. Он слишком близко. Слишком интимно.

Его руки нежно касаются моего лица, скользя по коже и заглушая слова, которые слетают с моих губ. Но я не перестаю петь. Я повышаю голос, позволяя всей боли и печали, которые я чувствую, найти выход в тексте.

Когда я снова открываю глаза, руки Себастьяна оказываются в моих волосах, а его взгляд устремляется на меня. Последняя фраза повисает в тишине, повисшей между нами.

Себастьян прочищает горло, словно пытаясь избавиться от каких-то эмоций.

— Ты принадлежишь мне, — говорит он. — Твоё место здесь. — Он прижимается своими губами к моим, умоляя об ответе, и я, отбросив все сомнения, отвечаю на его поцелуй, надеясь сохранить эту нежность в нем. — Твой голос стал другим, — шепчет он, вновь касаясь моих губ. — В нем появилась грубость, которой не было раньше. — Он целует меня еще раз, и я закрываю глаза, удивляясь его нежности. — Это так прекрасно, что мне даже не важно, что ты назвала меня подонком в тексте, — сказал он.

Его губы нежно касаются моей шеи, оставляя за собой дорожку из поцелуев до ключиц. Затем он опускается к моей груди, обхватывает сосок губами и начинает покусывать его, усиливая давление, пока я не начинаю задыхаться от боли.

Стон вырывается из его груди, когда он переключает своё внимание на другой сосок, перекатывая его между зубами, пока мои руки не зарываются в его волосы в попытке оттолкнуть его. Однако он не уступает, терпя боль, я тяну его на себя. Это лишь разжигает в нем огонь, и он отпускает мою грудь, чтобы переместить руки к моей шее.

Паника нарастает, когда он сжимает меня, приподнимая моё тело, а затем переворачивает на спину. Его тяжесть давит на меня, и я извиваюсь на одеяле, пытаясь вырваться, пока моя голова не соскальзывает с края кровати. Спустив ноги на пол, он встаёт надо мной, все ещё угрожающе сжимая свою руку на горле.

— Такая красота, — произносит он благоговейно. — Такой талант. — Он нежно поглаживает большим пальцем чувствительную кожу на моей шее. Затем его голос становится глубже, темнее от желания. — Открой.

Сдерживая желание оттолкнуть его, я открываю рот, и он стонет, входя в меня. Наклонив мою голову назад, он скользит по моему горлу.

— Это то, чего ты хотела все время, не так ли? — Спрашивает он.

Удерживая меня на месте, он обхватывает рукой мою шею и проникает в мой рот, пока не достигает кульминации. Все это время я сжимаю одеяло в кулаке и закрываю глаза, чтобы не пролить слезы и не видеть, как его лицо напрягается от наслаждения.

Отстранившись, он наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Ласточка, моя сладкая певчая птичка. Только моя. Навсегда.

И я соглашаюсь, слишком боясь наказания, если ослушаюсь.

Как только он уходит, я направляюсь в ванную комнату и опустошаю свой желудок в унитаз. Затем, увеличивая температуру душа до обжигающей, я позволяю воде смыть с моей кожи все следы произошедшего. Но каждый раз, когда я закрываю глаза, лица моих мучителей сливаются в один отвратительный кошмар. Улыбка Марселя. Язык Себастьяна, скользящий между его губ. Глаза Райкера. Они искажаются и смешиваются, пока я уже не могу различить, чьи черты принадлежат кому. Всё, что я знаю, это как моё тело реагирует на них, как я таю для них, влажная и жаждущая их прикосновений.

Опустившись на пол, я позволяю воде стать холодной, пока она омывает меня. Больше, чем когда-либо, я желала услышать тихий звук открывающейся двери и голос Райкера, зовущий меня.

Но это бесполезная мечта.

Я в ловушке.

Я принадлежу Себастьяну, и он никогда меня не отпустит.

ГЛАВА 13

МИЯ

Мои сны полны Райкера. Это тот же сон, что и раньше. Я нахожусь в тёмной комнате, и паника охватывает меня с ног до головы. Внезапно загорается прожектор, и я вижу его, лежащего на полу в луже крови. Его взгляд прикован к моему. Они мерцают, отражая свет, и в них можно увидеть переходы от мягкости к тьме, от привязанности к ненависти.

— Райкер? — Зову я его.

— Ты убила меня, — шипит он, а затем морщится от боли, его тело корчится во всех местах, кроме того, где его пронзили.

— Я этого не делала, — протестую я, извиваясь в цепях, которые удерживают меня. — Ты всё ещё здесь. Ты всё ещё жив, ты живёшь.

Он смеётся жестоким и извращённым смехом, искажая выражение своего лица.

— Ты называешь это жизнью? Ты называешь жизнью наблюдать, как ты трахаешься с ним?

Я качаю головой.

— Я не… я никогда…

— Лгунья! — Кричит Себастьян, входя в круг света. Он одет во всё чёрное, его глаза светятся голубым. Его лицо искажается, становясь похожим на моё, хотя в остальном он остаётся прежним. Моё лицо. Его тело.

— Я хочу тебя. Пожалуйста, Себастьян, возьми меня. Сделай меня своей.

Выражение лица Себастьяна меняется, и он откидывает голову назад, смеясь. Затем он резко поворачивается и смотрит прямо на меня.

— Трахни меня, Себастьян.

Хотя лицо по-прежнему принадлежит ему, голос кажется моим. Он эхом отражается от стен и звучит в моей голове.

— Трахни меня, Себастьян, — умоляет мой голос, когда он делает шаг ко мне. — Трахни меня, Себастьян. — На этот раз в нем слышится отчаяние, которое словно отражается от стен. Цепи внезапно исчезают, и я закрываю уши руками, поворачиваясь лицом к Райкеру.

— Это не я, — говорю я. — Это была не я.

Израненное тело Райкера поднимается с пола, словно его дёргают за невидимую ниточку. Его одежда исчезает, и он стоит передо мной обнажённый, приближаясь к Себастьяну с противоположной стороны.

— Ш-ш-ш, — шепчет он, поднося палец к губам. — Не говори ни слова. — Его лицо вдруг становится моим, и я слышу свой голос, произносящий: — Возьми меня. — Он приближается, и я чувствую его дыхание на своём лице. — Возьми меня, Райкер. Моё тело принадлежит тебе, а не ему. Есть только ты.

Я забиваюсь в угол, когда Себастьян делает шаг вперёд.

— Трахни меня, Себастьян.

Затем Райкеру:

— Возьми меня, Райкер, только ты.

— Трахни меня, Себастьян.

— Возьми меня, Райкер, только ты.

Эти фразы повторяются снова и снова, отражаясь от стен, потолка и пола, пока не превращаются в неразборчивый звук, проникающий в мой мозг. Я начинаю дрожать, закрываю уши, зажмуриваю глаза и отчаянно пытаюсь убежать от этого кошмара.

Внезапно я просыпаюсь и резко сажусь в постели, капли пота стекают по моему телу. Себастьян уже здесь, сидит на своем троне и наблюдает за мной, пока я сплю.