ГЛАВА 1

МИЯ

«И если это заложено в наших генах, то так оно и есть».

— Кит Ричардс—

Паника. Она вернулась, как и приступ тошноты и чувство страха. Но на этот раз, когда я просыпаюсь, мои глаза открыты навстречу свету, тело чувствует себя комфортно, а на запястьях нет цепей.

Я моргаю. Один раз. Дважды. И смотрю на потолок, украшенный изящной лепниной, которая словно танцует вокруг люстры. Мысли в моей голове путаются, и это чувство кажется мне знакомым, но я не могу понять, почему.

Сев, я с удивлением замечаю, что на мне надето красное шёлковое платье, которое словно расползается по кровати, словно кровавое пятно. Я чувствую себя онемевшей. Голова кружится и в ней невыносимо громко стучит. Стараясь оставаться как можно тише, я позволяю глазам блуждать по комнате: черные обои с золотыми филигранными узорами, с потолка свисает золотая люстра, черные занавески развеваются на ветру, дующем из открытого окна.

Раздаётся звук открываемой двери, ключ поворачивается в замке, затем она со скрипом открывается, и он входит. В тот момент, когда я вижу его, на меня обрушиваются воспоминания.

За мной гнались по дороге.

Тяжёлый стук ног по тротуару позади меня.

Пульсирующий страх.

А потом появился Себастьян. Он обнимал меня, утешал, и я чувствовала себя такой уставшей в его объятиях, что мне просто хотелось спать. Но чего-то все ещё не хватало. Фрагменты были у меня в голове, но словно постоянно ускользали.

— Себастьян? — Неуверенно произношу я, мой голос звучит низко и незнакомо.

— Я вижу, ты проснулась, — отвечает он.

Паника все ещё здесь, она колет где-то в глубине моего сознания, и танцует у меня в груди, мягко отбивая ровный ритм в моем сердце.

— Что происходит? — Снова оглядываю комнату, мои глаза натыкаются на приоткрытую дверцу шкафа, в которой мелькает что-то красное. — Почему я здесь? Где Рокси?

Себастьян подходит к кровати и садится на край, отчего матрас прогибается. В его поведении происходит что-то необычное. В нем появилась спокойная уверенность, которой я раньше не замечала. Вместо прежнего скучающего и наглого выражения на его лице теперь дерзкая ухмылка. Его рука опускается на мою лодыжку — единственную часть моего тела, которая видна под складками ткани. Это кажется мне странным и непривычным. Его прикосновение горячее и тяжёлое.

Мое тело начинает дрожать.

— Что происходит? — Спрашиваю я снова, и мой голос звучит более уверенно, но в нем все ещё слышится страх.

Он нежно поглаживает мою лодыжку, проводя рукой вверх и вниз по ноге. Двигаясь по матрасу, он приближается ближе, в его глазах горит возбуждённый блеск. Наклонившись вперёд, он глубоко вдыхает.

— Наконец-то ты моя, моя сладкая певчая птичка, — говорит он.

Моё сердце замирает, и меня охватывает паника. Я начинаю качать головой, отказываясь верить правде.

— Нет, — говорю я, продолжая дрожать. — Нет, этого не может быть. Ты не можешь быть им.

Он наклоняется ещё ближе, берет мою руку в свои и подносит к губам.

— Да, — шепчет он, — мы наконец-то сможем быть вместе. Больше никаких Райкеров. Больше никакой Рокси. Мой отец больше не будет устанавливать правила. Только ты и я, как и должно было быть всегда.

Мой разум отказывается воспринимать эту информацию. Я отдёргиваю руку, отползаю назад и прислоняюсь к спинке кровати, подтягивая колени к груди, прячась в красных оборках.

— Но Рокси, — говорю я, — ты же любишь её.

Он смеётся, и я никогда раньше не слышала такого смеха. В другое время и в другом месте я бы нашла его красивым. У него черные как смоль волосы, густые брови и широкий рот. Его голубые глаза не такие, как у Райкера. Они напряженные и твёрдые, пронизывающие насквозь.

— Она была не так уж и важна для меня. Ну, не совсем неважна, — он нежно погладил меня по щеке тыльной стороной пальца, оставляя на коже ожог. — Она познакомила меня с тобой, моя сладкая певчая птичка, и я всегда буду благодарен ей за это. — Его рука снова упала на колени. — Но я никогда не любил её. Она была лишь способом скоротать время и иногда показаться в обществе, пока ты не стала моей.

— Чего ты хочешь? — Заикаясь, спрашиваю я, подтянув колени к груди и стараясь унять дрожь.

— Тебя, — сказал он. — Я хочу тебя. — Он опустился передо мной на колени, его тёмные волосы были идеально уложены, зубы идеально ровными и белыми, а глаза сияющими. — Я хочу твоё тело, — прошептал он. — Я жажду твоей любви. Я жажду услышать твой голос, твой пыл и твой талант. — Он придвинулся ещё ближе, положив руки на мои колени и наклонился так близко, что его дыхание касалось моего лица. — Я жажду твоей души, — прошипел он. — Я так долго ждал тебя. Это было подобно пытке. Мне пришлось ждать, пока Райк…

— Он здесь? — Спрашиваю я.

Он отшатывается, словно я ударила его, и в его глазах вспыхивает злоба.

— Забудь о нём. Он не имеет значения. Он просто был тем, кто воспитывал тебя, потому что мой отец думал, что я не смогу контролировать себя. Он думал… Неважно, что он думал. Сейчас это не имеет значения. Ты здесь, и ты моя.

Его взгляд падает на мой рот, и я неосознанно прикусываю нижнюю губу. Он стонет от этого движения и на мгновение закрывает глаза. Воспользовавшись его рассеянностью, я вскакиваю с кровати и бросаюсь к двери. Схватившись за ручку, я дёргаю её, но дверь заперта. Я продолжаю попытки, стучу в дверь, но всё тщетно. Слезы подступают к глазам, но я их сдерживаю. Сейчас не время для слёз. Мне нужно сбежать. Я не смогу пройти через это снова.

Себастьян поднимается с кровати и медленно приближается ко мне.

— Нет смысла пытаться убежать, моя сладкая певчая птичка, — говорит он. — Это твоя клетка. — Он протягивает руки и кружится вокруг меня, словно я должна восхищаться окружающей обстановкой. — Я создал её специально для тебя. Тебе нравится?

Я прижимаюсь к двери, мои пальцы всё ещё сжимают ручку, словно есть надежда, что это поможет мне выбраться. Вытягивая другую руку, я говорю:

— Держись от меня подальше.

Себастьян заливается смехом.

— Или что? — Его озорная улыбка становится шире. — Что ты собираешься сделать? Зарезать меня, как Райкера?

Я сглатываю.

— С ним всё в порядке?

— Хватит о Райкере! — Он стремительно подбегает ко мне, обхватывает рукой за шею и прижимает к двери, пока мои ноги не отрываются от пола, и я не оказываюсь на цыпочках. — Не упоминай о нём больше! Ты моя. Всё, что было в твоей жизни до меня, больше не имеет значения. Ты существуешь только для меня, понимаешь?

Его пальцы впиваются в моё горло, перекрывая доступ воздуха. Я цепляюсь за них, отчаянно пытаясь освободиться, но его хватка невероятно сильна. Мне хочется пнуть его, ударить коленом, плюнуть в него, выцарапать ему глаза, но он слишком крепко прижимается ко мне. Его пальцы сжаты так крепко, что всё, о чём я могу думать, это о том, как мне не хватает воздуха.

— Ты больше не Мия Купер, — произносит он моё имя так, будто оно наполнено ядом. — Ты моя птичка.

Он отпускает меня, и я падаю на пол, кашляя и отплёвываясь, стараясь вдохнуть побольше воздуха. Я лихорадочно оглядываю комнату в поисках выхода. Занавески колышутся на ветру, и в глубине души я лелею слабую надежду, что смогу выпрыгнуть из окна. Гнев, который бушевал в Себастьяне всего минуту назад, испарился, уступив место спокойствию и самоконтролю. Он подходит к красному плюшевому креслу в углу и удобно устраивается в нем, как на троне. Заметив мой взгляд, он приподнимает уголок рта в лёгкой улыбке. Затем, потянув за верёвку, свисающую рядом с ним, он раздвигает занавески.

— Взгляни, — говорит он.

Я продолжаю лежать на полу, переводя взгляд с него на открытое окно. С этого ракурса я могу видеть лишь голубое небо, которое напоминает мне о моей камере, хотя окно здесь больше, а стены вокруг оклеены черными обоями с рисунком, а не холодным бетоном.

— Давай, — настаивает он. — Взгляни на свой нынешний мир.