— Разобрался?

Он приближается, и между нами остается совсем немного пространства. Его грудь тяжело поднимается и опускается, а на лице появляется страдальческое выражение.

— Я не могу освободить тебя. Я не могу предать их. Это не так просто. Ты не можешь просто так уйти от этого. Я думал, что это не заденет меня. Я думал, что смогу сделать это и не думать о том, что это значит, о том, что будет дальше. Мне всегда удавалось как бы выкинуть это из головы, и я никогда не задавался вопросом, что происходит с девушками, когда они становятся чьей-то игрушкой.

Кажется, он ищет моего одобрения или, по крайней мере, понимания, но в этот момент всё это не имеет значения. Мой разум словно застыл, сосредоточившись только на нём. Всё, о чём я могу думать, это ощущение безопасности, которое я испытывала, когда он обнимал меня, и желание, охватившее меня, когда его губы прикоснулись к моей коже.

Я понимаю, что это неправильно. Я знаю, что должна была умолять о свободе, о побеге. И я борюсь с этим чувством, но оно не проходит. Оно здесь, как грохочущий каскад эмоций, который я пытаюсь сдержать, как слабый камень в слишком глубокой яме.

— Я совершил много плохих поступков. Я не хороший человек. Когда я смотрю на тебя, я вижу всё, чем должен быть мир, и всё, чего в нём нет. Я вижу доброту, невинность и красоту. И я хотел бы подарить тебе этот мир, вернуть тебя туда, как будто этого никогда не было. Но твой мир — это не мой мир. Мой мир полон жестокости и страха, людей, которым всё принадлежит, и тех, кто должен им подчиняться. Я всегда делал то, о чём меня просили, потому что риск неповиновения был слишком велик. Так что, в некотором смысле, я такой же, как ты. Но мои цепи, стены моей камеры невидимы. И твой мир, этот мир невинности и красоты, исчез. Навсегда. Ты никогда не сможешь вернуться туда.

Я смотрю на него, и в моих глазах стоят слёзы. Я слышу его слова, понимаю их смысл, но они затуманены его красотой, его близостью. Он протягивает руку и заправляет прядь моих волос за ухо. Я хочу уткнуться носом в его тепло, раствориться в нём.

— Я думал, что смогу это сделать. Но потом… — Он прерывисто вздыхает, его тело дрожит, словно он — пятно в форме сердца на ковре, и чьё-то невидимое присутствие медленно разрывает его на части. — Но потом, — шепчет он хриплым, надломленным голосом, — это оказалась ты.

В его глазах бушует буря эмоций, когда он стоит передо мной, не отводя взгляда. Я придвигаюсь чуть ближе и чувствую его выдох. Внутри меня все переворачивается, я словно подхвачена подводным течением, поднимаюсь на поверхность только для того, чтобы снова уйти под воду.

Мои воспоминания кричат. Он приковал меня, хлестал меня по коже. Своими действиями он заставил меня подчиниться, и все же я стою здесь, страстно желая прикоснуться к нему. Страстно желая узнать, каково это — забыть, хотя бы на мгновение. Забыть, кто он такой. Кто я. Где мы. Забыть об ужасе, который стоит передо мной, о жизни, которую я потеряла, и утонуть в нем.

Подняв дрожащую руку, я нежно провожу пальцами по его щеке, ощущая щетину. Его губы под моими прикосновениями кажутся мягче и нежнее, чем я помнила, хотя с тех пор прошло всего несколько дней.

В его глазах я вижу вопрос и неуверенность, смешанные с мольбой. Я наклоняю голову набок, переводя взгляд с его глаз на губы, пытаясь сопротивляться, но осознавая, что это бесполезно. Я придвигаюсь ближе и мягко целую его.

Мое сердце замирает, когда наши губы соприкасаются, и безрассудная страсть охватывает меня. Я обхватываю его щеки ладонями, и он не пытается меня остановить. Его взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на каждой веснушке, каждой линии моей кожи, а затем я снова целую его. Жадно. Страстно. Как будто я в ловушке под водой, а он — мой спасительный воздух. Его пальцы нежно скользят по моей голове, зарываются в волосы, обхватывают мой затылок и притягивают меня ближе. Мое сердце бешено колотится, и волны восторга разбиваются о мою грудь.

Затем он отстраняется, все еще сжимая в ладонях мои волосы. Его глаза, словно безмолвный зов, встречают мои, а губы, покрасневшие от укусов, манят к себе. Его руки безвольно падают вниз, он делает шаг назад, а затем опускается на колени. Подняв свои полные бури глаза, он так медленно скользит ими по моему телу, что последние остатки моей решимости тают, оставляя лишь дрожащее ожидание.

Он предлагает мне себя, стоя на коленях.

Покорный.

Готовый.

В ожидании.

Я беру его лицо в ладони и наклоняюсь, чтобы поцеловать его. Я грубо прикусываю его нижнюю губу, оставляя на ней след. Проводя руками по его волосам и большими пальцами по глубоким морщинам на лбу, я чувствую, как его губы искушают меня, и не могу устоять. Опуская свои губы, я принимаю его поцелуи, его отчаяние и покорность, растворяясь в желании.

Я опускаюсь на колени рядом с ним, срываю с него рубашку и отбрасываю в сторону. Провожу пальцами по его коже, ощущая рельефные линии, оставленные чернилами, которые словно набухают от моих прикосновений.

Я решаю попробовать его на вкус, проведя языком по его плечу. Его кожа пахнет солью, мятой и сосной. Плечи идеальной формы, гладкие и рельефные, словно нарисованные тушью. Затем я провожу ногтями по его спине, оставляя белые линии, которые постепенно становятся красными. Он глубоко дышит, его грудь расширяется, а затем он издает низкий стон, который эхом отдается во мне.

Его кожа трепещет, когда я исследую её, следуя изгибам его тела, прижимаюсь к нему ещё ближе, крепче обхватывая ногами его талию, и его твёрдость наталкивается на меня.

Охваченная желанием, я придавливаю его к полу, сев сверху, прижимая руки к его груди, и ощущая его твёрдость.

Мир исчезает. Исчезают стены. Нет больше камеры. Нет цепей. Нет тюрьмы. Остаётся только Райкер и я, и этот обжигающий электрический ток, который пульсирует между нами.

Я снимаю с него ремень и отбрасываю в сторону, как и его рубашку. Затем приступаю к джинсам, стягивая их вместе с нижним бельём. Он остаётся голым и беззащитным, распростёртым на полу подо мной, а я стою над ним.

Он великолепен.

Его глаза горят желанием, но он не двигается, не тянется ко мне. Вместо этого он наблюдает, как мои глаза пожирают его, впитывая каждый дюйм его обнажённой кожи. Его член дёргается в ответ на мой пристальный взгляд, и он снова стонет, беззастенчиво давая мне понять, что его захлестывает волна желания.

Снимая платье через голову, я опускаюсь на пол, обхватываю его лодыжки руками и медленно поднимаюсь вверх по его телу. Он напрягается и извивается, его руки сжимаются в кулаки по бокам.

Я провожу пальцами по внутренней стороне его бедер, усиливая давление, когда достигаю впадинок в области таза. Мои прикосновения затрагивают все его тело, кроме того места, которое он жаждет больше всего.

Мои руки продолжают исследовать его тело, ощущая твердость его живота, рельеф груди, изгибы плеч. Мое тело прижато к нему, но не соприкасается. В его глазах читается мука. Он сопротивляется желанию схватить, завладеть, сопротивляется стремлению контролировать ситуацию.

Мне не нужно вводить его в себя. Он уже твердый и готовый, и я нависаю над ним, позволяя его головке коснуться моего тела. Я дрожу от предвкушения, погружаясь все глубже. Он такой твердый и упругий, что я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать крик. Его глаза закатываются, и он тоже прикусывает губу, как будто поддразнивая меня. Его руки сжимаются и разжимаются по бокам, пока я опускаюсь на него дюйм за дюймом, позволяя ощущению его наполненности медленно распространяться по моему телу.

Как только он погружается в меня, я наслаждаюсь ощущением его тела, и делаю глубокий вдох, привыкая к его полноте и твердости. Несмотря на то, что его тело напряжено и дразнящее, удерживаемое одной лишь силой воли, он начинает двигаться во мне, становясь еще тверже, когда его взгляд встречается с моим.

Когда я начинаю раскачиваться взад-вперёд, его руки ложатся мне на бёдра, причиняя боль. Но это именно та боль, которую я желаю. Мышцы напрягаются, когда он пытается оторваться от пола, но я отталкиваю его назад, и он с шумом выдыхает, спасаясь от силы моего движения. Упираясь руками ему в грудь, я приподнимаюсь, на мгновение чувствуя, как теряю его, а затем медленно опускаюсь обратно.