Он ей не поверил. Князь приторно улыбнулся — глаза его при этом оставались серьезными и даже опасными:

— И все же я буду вмешиваться, Елизавета, потому что считаю невозможным ради памяти о вашем отце отсидеться в стороне. Я три года ждал, что вы придете ко мне и попросите помощи, но ваша рюриковская гордость все никак не позволяла вам опуститься до этого. Я буду вмешиваться, нравится это вам или нет. Не вмешайся я в ваше лечение, лежали бы вы сейчас полумертвой колодой, как я, не в силах пошевелиться. Были бы глубоким инвалидом с половиной удаленных органов.

Светлана поморщилась — знала же, что не умеет она играть словами. Всего пара фраз князя Волкова, а она себя неблагодарной тварью чувствует. Он пришел ей на помощь просто так, из памяти об отце, а она жалеет ему пару капель своей крови. Волков подался к ней в своем кресле:

— Елизавета, не ищите подвоха в моих или Мишкиных делах. Иногда люди приходят на помощь лишь потому, что могут себе это позволить. Не нравится моя помощь — сейчас же отзову вашу охрану и сиделок.

— Я буду вам крайне признательна…

Он перебил её:

— И сразу предупрежу: не бойтесь, счет вам не выставлю. Я выше этого. Я могу себе позволить и больше потратить на тех, кто мне до́рог. Решите, что запутались и залгались окружающим, поймете, что не справляетесь, что нужна помощь — смело обращайтесь ко мне. Помогу расхлебать вашу кашу… Кстати, кровь ваша мне не нужна. — Он хлопнул крепкими ладонями по подлокотникам кресла: — я давно свыкся со своим положением. Объяснить мое внезапное исцеление будет сложно, не выдав вас. А сейчас, если вы сказали все, что хотели, то позвольте мне удалиться — меня ждут процедуры. Я тоже прохожу тут лечение.

— Князь…

— Буду признателен, если станете обращаться по имени-отчеству — я уже просил вас об этом, и вы тогда согласились. С тех пор ничего не изменилось, по крайней мере с моей стороны.

Светлана заставила себя улыбнуться и согласиться кивком. Только она не верила князю, ни единому слову — с тех пор, как она приезжала в Волчанск, в имение Волковых, многое изменилось. Его дочь весьма глупо напала на Светлану. И пусть княжна погибла не от её руки, косвенно Светлана причастна к этому. Верить князю нельзя — княжна Анастасия была его первенцем, его первым собственным ребенком — Мишка рожден от императора Павла.

— Хорошо, Константин Львович…

— Тогда, Лиза, позвольте мне откланяться.

Она заметила, как князь дернул рукой эфирную нить, связывающую, оказывается, его и охранника. Дверь тут же открылась, и князь покинул палату, оставляя Светлану в недоумении. Кровь ему не нужна. Ложь же! Любой хочет исцелиться, тем более всем известно, что князь до сих пор беззаветно влюблен в свою жену — прям моветон в высшем обществе, но Волков мог себе позволить плевать на мнение окружающих. Но да, он прав — его исцеление привлечёт ненужное внимание к Светлане. Может, тогда мотив для сближения — месть? Может, он действует в союзе с княгиней? Хотя та не знает о роли Светланы в судьбе её дочери.

За дверью стих легкий скрип кресла князя, смолкли звуки разговоров и даже шум шагов стал неслышен. Выполнил ли князь свое обещание? Без сиделки будет трудно, это Светлана понимала, но и позволить себе и дальше принимать помощь князя тоже нельзя. Страшно представить, какие слухи о ней ходят в городе. Славы содержанки княжича Светлана избежала, а вот что думают о ней и княжеском благоволении… Народная молва жестока, в языке природа не предусмотрела костей, к сожалению. Придется перетерпеть. Только сперва надо вырваться из больницы.

Светлана заставила себя встать и, держась за железную спинку кровати, сделать пару шагов по палате. Пока вдоль постели, но надо набираться сил и снова учиться ходить, забывая о боли, поселившейся в животе. Не огонь, как там в лесу у Ермиловки, но тлеющий уголек, готовый разгореться от любого неаккуратного движения. Утешало одно: теперь, когда Александр знает, кто она, можно в любой момент уходить в кромеж. Она даже тайком домой может шагнуть прямо из палаты, избавляясь от купленной по чужому вкусу одежды. Оставалось надеяться, что князь не лично выбирал ей белье и корсет — они были вычурными, шелковыми, со вставками кружев. Такое только любовницам покупают, а вот в этом князя точно нельзя подозревать — он парализован гораздо выше пояса. Только в городе об этом не знают.

Шаг. Снова шаг. И еще. По лицу подло потек пот. В животе разрасталась боль. Ноги подгибались, но надо двигаться. Шаг за шагом, чтобы быстрее вернуться домой. Жаль, что сиделка ушла не попрощавшись и телефонировала ли она Матвею и Александру — неясно. Хотя лучше бы не телефонировала — сейчас визиты крайне нежелательны: Светлана от усилий вспотела, сорочка прилипла к спине, волосы, хоть и заплетенные в косу, намокли. Не прекрасная больная, которую надо утешать и уверять, что все наладится, а ходящее недоразумение-умертвие.

Светлана еле дошла до окна и вцепилась дрожащими пальцами в подоконник. Ноги тряслись от слабости. Казалось, еще чуть-чуть, и они её не удержат. Светлана знала, что не упадет — просто уйдет в кромеж и все, но кромеж — не выход. Там не отсидишься. Надо ходить — только так вернутся силы.

Она прижалась пылающим лбом к ледяному стеклу. За окном падал мелкий, колючий снег. Он кружился в тусклом дневном свете и ложился пуховым одеялом на серые от угольной пыли, подернутые ледком недавнего внезапного потепления сугробы. Сосновые лапы быстро скидывали с себя снежок — ветер дул резкими, непредсказуемыми порывами. Должно быть, на улице мерзко: холодно, скользко и ветряно. Ждать визитов глупо. В такую погоду хочется одного — домой к теплой печи. Светлана передернула плечами и собралась с силами — ей нужно вернуться в кровать. Сейчас она чуть-чуть отдохнет и снова начнет обживать палату — ей до уборной всяко придется идти. А завтра… Завтра она попытается выйти в коридор. Ей надо поскорее вернуться домой. Ей надо вернуться на службу. Она не может себе позволить зависеть от благосклонности Волковых.

В дверь постучали, и Светлана замерла: она не хотела, чтобы ее, мокрую, потную, растрепанную, кто-нибудь видел, даже если это всего лишь санитарка, привезшая в тележке ужин.

— Подождите минутку! — крикнула она и заставила себя разжать руки, отпуская спасительный подоконник.

— Так… Соберись… Это несложно…

Ей всего-то надо вернуться в кровать. Ноги дрожали от слабости. Светлана сделала шаг, не сдержала стон боли, проснувшейся в животе, и, падая, шагнула в кромеж. Она вынырнула практически сразу же, пойманная руками Александра и заботливо опущенная на кровать.

— Светлана… Алексеевна… — Уши Громова стремительно принялись краснеть — тонкая, короткая, до колена рубашка не скрывала ни вычурность корсета, ни кружево белья Светланы. Однако. Она все же сделана это — шокировала Сашку своим бельем. Ну надо же!

Громов поспешно укрыл её одеялом:

— Простите, я не мог не вмешаться. Вы стали падать в кромеж — я заметил это. Еще раз простите за недопустимое поведение.

Светлана опустила глаза вниз, упираясь взглядом в белоснежный, накрахмаленный пододеяльник. А ведь он тоже не больничный, внезапно поняла она. Все вокруг неё, начиная с удобной кровати и заканчивая вазами на тумбе, куплено князем Волковым. Вот это неожиданность!

— Александр… Еремеевич… Спасибо за помощь. И добрый день! — еле выдавила она. И что за судьба — сталкиваться с Сашкой всегда в нелепом виде! Что тогда в сентябре, что сейчас. Щеки, и так пунцовые от усилий, загорелись еще сильнее.

— Добрый… — Он обернулся к двери и предложил: — Мне позвать вашу сиделку?

Светлана отрицательно качнула головой:

— Я отказалась от её услуг.

Александр задумчиво произнес, снова оглядываясь на дверь:

— И от охраны. То-то у палаты никого нет. — Он взял со спинки кровати полотенце и протянул Светлане: — Вытритесь… Могу принести таз с водой для умывания, если вам нужно.

Она промокнула пот на лице и отложила полотенце на край кровати: