Она упала, больно отбив колени, прямо в сугроб, заставляя толпу ахать и подаваться в испуге назад. Верочка недвижимо лежала рядом, даже грудная клетка, кажется, не шевелилась.

Светлана, закашливаясь и сплевывая черную мокроту, подалась к ней, ища на шее пульс. Его не было.

— Мишка! — хриплым, пострадавшим от пламени голосом, закричала она. — Волков! Сюда! Позовите Волкова! Срочно!

Она же видела, что он был тут, он успеет, он хороший целитель, он выцарапает Веру у смерти. А пока она сама боролась с такой глупой смертью Веры. Она дышала ей в рот, как учили на курсах, она с силой нажимала на грудную клетку, пока вокруг все крестились и шептались, что барышня от испуга головой тронулась. Они не были знакомы с принципами реанимации.

Голова кружилась, дыхания самой не хватало, но она остановиться она не могла. Светлана эфиром пыталась запустить сердце Веры, пусть она и не целитель. Она порезала палец и капнула кровь в приоткрытый рот Лапшиной. Рядом спешно опустился на колени Мишка, и созданная заранее, еще на ходу целительская сеть окутала Верочку и тут же погасла.

— Мишка! — ничего не понимая, выдохнула Светлана. — Не сдавайся, она ждет ребенка… Прошу…

Мишка, подозрительно ласково, как на больное дитя глядя на Светлану, отрицательно качнул головой:

— Она мертва. Уже больше десяти минут. Я не некромант, чтобы призывать мертвеца. Она мертва.

— Не может быть… Пожалуйста, попытайся еще… — сама не понимая зачем пробормотала Светлана. Да, Вера, возможно, ей угрожала, но ребенок-то ни в чем не виноват.

Рядом опустилась на снег Екатерина Андреевна и руками оплела Светлану, прижимая к себе:

— Тихо, тихо… — Она укачивала Светлану, как ребенка, пока предатель Мишка спешно рванул прочь. — Так бывает… Иногда люди умирают… Тихо, маленькая моя, тихо… Отпусти, она уже летит к Господу нашему, её душа уже далеко… Отпусти её…

Слез не было, но до боли, до горечи, точащей сердце, было плохо. Светлане не нравилась Верочка, но ребенок… И Саша… Есть же вероятность, что это его ребенок. Как после такого жить?

Саша как раз опустился рядом, быстро осматривая Веру Лапшину и скорбно закрывая ее слепо смотрящие на падающие с неба снежинки глаза. Миша все же вызвал дождь, только он пришел снегопадом. Снежинки таяли на еще теплой коже Верочки и текли прочь, как слезы.

Стало темно. Только фонари боролись с тьмой зимнего вечера — бушевавшее в доме Лапшиных пламя погасло. Шипели остывающие бревна дома. С грохотом просела крыша. О чем-то шептались люди… Кричали пожарные: «Поберегись!» — и городовые отгоняли прочь зевак. Наверное, это Саша погасил пожар, а Светлана и не заметила. Она подняла на него глаза и еле слышно выдавила:

— Прости, я не успела. — Она зашлась в приступе кашля.

Он нахмурился и озадаченно посмотрел на Светлану, на Екатерину, снова на Верочку… Старательно мягко он сказал:

— Светлана Алексеевна, вам не за что просить прощения. Это страшная трагедия, но так бывает. Иногда гибнут те, кто не должен. На все воля божья.

Это так не походило на Сашку, который по мнению Светланы волком должен выть хотя бы от потери ребенка, что она не задумываясь, спросила:

— Как вас называют дома родители?

Он бросил косой взгляд на Екатерину, но все же сказал:

— Лёка. Что-то случилось, Светлана Алексеевна? Что-то, что я не знаю?

Его кто-то позвал. Кто-то из пожарных. Он отмахнулся:

— Сейчас!

Его глаза в упор смотрели на Светлану и ждали её ответа. Его вообще не волнует потеря ребенка? Ему все равно?

— Светлана?

Его звали. Сейчас уже Аксенов, который устав орать, нервно подскочил к ним и дернул Сашу за плечо:

— Александр Еремеевич, отбросьте сантименты. Соберитесь. Оплакивать потерю будете потом.

Екатерина Андреевна подняла на него глаза и зло бросила:

— Если вы родились бесчувственным чурбаном и не способны горевать об утраченном, то хотя бы не отказывайте в наличии чувств другим! Александр Еремеевич, примите мои соболезнования.

Аксенов побелел, но лишь ледяно ответил на грубость:

— Екатерина Андреевна, рад видеть вас, несмотря на обстоятельства. Александр Еремеевич, не место расклеиваться — вас видят сейчас слишком многие. Соберитесь, все знают, что вы навещали Лапшиных. Дело под свой контроль беру я — вы лицо крайне заинтересованное…

Саша поднялся на ноги и сухо возразил:

— Для начала надо разобраться в причине пожара. Это может быть случайность.

Аксенов, сбрасывая маску благожелательного офицера, буркнул:

— Этим займусь я! И это не обсуждается! Молите бога, чтобы это, действительно, был просто пожар… — Он, игнорируя, как вытянулся и побелел Саша, продолжил командовать: — Екатерина Андреевна, вы меня премного обяжете, если отведете Светлану Алексеевну куда-нибудь подальше, лучше в магуправу. Тут сейчас слишком многие начнут задавать ненужные вопросы.

— Что за намеки⁈ — влез все же Саша.

— Никаких намеков, только правда. Александр Еремеевич, соберитесь и подумайте о Светлане Алексеевне. Кстати, Екатерина Андреевна, вызовите Светлане Алексеевне доктора…

Он еще что-то говорил, но Светлана замерла, пытаясь собраться с мыслями. Получается, Аксенов думает, что Саша может быть причастным к пожару? Но это же бред! Она видела Сашку там. Она видела, что он пытался помочь Дарье! Сказать об этом или промолчать?

Саша нахмурился и воспитанно подал руку Светлане, помогая встать:

— Светлана Алексеевна, Максим Яковлевич прав. Вам тут сейчас опасно находиться. Екатерина Андреевна…

— Я отвезу Светлану Алексеевну в магуправу, — согласилась приспешница. — Не извольте волноваться.

Аксенов добавил:

— Я навещу вас, как только разберусь тут. Светлана Алексеевна, вы ничего не видели странного в доме Лапшиных?

— Нет, — солгала она, сама не зная зачем. В любом случае Саша — не странное. — Там все было в дыму.

Ей нужна тишина. Ей нужно время, чтобы все понять. Она знала Сашу. Ей казалось, что она его знала.

Шок от смерти Веры прошел, сменяясь нарастающей вялостью. Вернулся кашель, вернулась боль во всем теле. Хорошо, что Екатерина Андреевна повела Светлану прочь и никто не увидит её слабость. У Саши сейчас и так хватает трудностей.

Кашель нападал приступами, отдаваясь болью в ребрах. Обожженное горло саднило, и дышать становилось все труднее, словно кто-то изнутри душил Светлану. Казалось, еще чуть-чуть, и кашель вывернет её вместе с легкими наизнанку. Шаги до саней, которые должны были отвезти Светлану и Екатерину Андреевну в магуправу, давались с трудом. Голова болела, ноги заплетались, Светлана пыхтела, как паровоз, и чувствовала себя точно так же — она словно тащила в гору длинный состав из собственного предавшего её тела и тяжелой, провонявшей дымом одежды. Еще и неподъемные ботинки были где-то в этом составе. Сознание медленно уплывало, мысли уже путались, как бывает во сне.

Екатерина Андреевна помогла Светлане сесть в сани, быстро достала из кармана мелкий пузырек, при свете уличного фонаря проверила надпись на нем и протянула Светлане:

— Пейте. Это от кашля. — она села рядом на твердую, ледяную лавку, укрывая ноги Светланы шкурой медведя, тут же зарастающей белым снежным саваном, сыплющимся с небес. — Трогай, голубчик…

Светлана залпом выпила какую-то гадость, сейчас ей было все равно, что там предложила приспешница. Она была в таком состоянии, что и яду была бы рада. Она прикоснулась к лопнувшим от жара губам. Сейчас помада стерлась, и, наверное, синяки опять были видны. Сани тронулись, и Светлана бросила последний взгляд на пожарище. Крупные снежинки, напоминающие подаренные Сашей астры, падали на черный от пепла снег, пряча следы трагедии, разыгравшейся тут. Утром только обгорелый остов дома в снежных шапках сугробов будет напоминать, что тут кто-то погиб. Слез не было, а горло и так сжало из-за нарастающего отека. Кажется, ожоги оказались сильнее, чем сперва показалось Светлане. А на Сашином лице даже пепла не было…