— А Рогозин…

— А этот в два раза опаснее и гнева владельца, и чуди.

Двери в кабинет распахнулись без стука, заставляя Светлану шагать в сторону, чтобы Миша не перекрывал траекторию полета огненного шара. В кабинет, чуть не получая боевой шар в лоб, шагнул незнакомый мужчина в годах: благородная седина, суровое лицо, черный почти в пол кафтан с серебром вышивки. Везде: на груди, на плечах, на надплечьях — сияла псиная голова.

Соколов Аристарх Борисович собственной персоной, надо полагать. За ним стояли еще два опричника, не так сияя серебром. В руках одного была корзина, у другого — ошеломительный по величине букет из белых астр. Не только огненные змеи не разбираются в букетах.

Звукопоглощающее плетение слетело прочь, и осоловелый после сна Саша вскочил на ноги, вытягиваясь во фрунт. Светлана поморщилась: он же в Серых ручьях спокойно возражал Соколову — откуда столько раболепства взялось? Или… Она поздно сообразила… Он выслуживается в попытке вернуться в опричнину. Из-за неё.

Соколов черными от тьмы глазами посмотрел на всех и, словно щенкам на псарне, велел:

— Громов, Волков, вон!

Княжич побелел, но сдержался — опричнина выше всех, даже князей. Саша сжал зубы, чтобы промолчать. А Светлана не стерпела — Соколов знал, кто она. Если он позволяет так обращаться в её присутствии, то и с самой Светланой церемониться не будет.

— Соколов, вон! — процедила она. — И шавок своих заберите.

Миша самоотверженно заступил вперед, заслоняя собой Светлану:

— Аристарх Борисович, и вам добрый день!

Светлана упрямо обошла его:

— Повторяю последний раз: Соколов, вон! Я еще не забыла: «Блокирующий браслет на руку!» Псам своим на псарне будете командовать, а тут магуправа. Тут те, кто имеют право здесь находиться. И кому вы не имеет права отдавать свои собачьи команды.

Парень с букетом цветов неожиданно подмигнул Светлане, а Соколов как-то удовлетворительно сказал:

— Что ж… Порода чувствуется. Не попортилась кровь. Не попортилась! А про блок-браслет вы еще сами не раз вспомните и поймете, что иногда это приемлемый выход.

— Аристарх Борисович, я не преступница, чтобы меня заковывать в блок-браслет. Что вы хотели? У вас пара минут прежде, чем я вспомню свою команду «Вон!». Я приведу её в действие.

Соколов мрачно улыбнулся:

— Я лишь пришел сообщить, что двадцать третьего ноября полнолуние. Рассмотрите эту дату для нашей встречи. — Он обернулся к одному из псов, сопровождавших его: — и… Примите наши поздравления со взятием второго ранга.

Псы слаженно промаршировали к Светлане, вручая корзину и букет. Она внезапно поняла, что ни за что не позволит Саше из-за неё надеть эту форму. Она ни за что не позволит Сашке болванчиком маршировать по указке Соколова. Нет, если Саша сам решит, без учета её охраны, то пусть и возвращается в опричнину, но не из-за неё!

Соколов вновь посмотрел на Сашу и скомандовал:

— Громов, за мной…

Светлана ничего не почувствовала, когда четверо мужчин провалились в кромеж. Черт побери этого Соколова! Черт побери опричнину и их правила! Она найдет на них управу, даже не прибегая к венчанию на царство. Иначе какая из неё Великая княжна, если она такую простую задачку решить не в силах. Кошка и более тяжелые задачи ей подкидывал. Справится.

Она повернулась к Мише и замерла. Он где-то потерял свою привычную улыбку:

— Свет моей души, могу я спросить… Почему тебе подчиняются псы? Ты же… — Кажется, любые предположения, что пришли ему в голову, Мишке не нравились.

Она поставила на стол тяжелую корзину и извлекла из неё бархатную коробку. Она уже знала, что там будет. И нестыдно было Соколову тревожить прах умерших?

Розовые жемчужины, ровно тринадцать, поблескивали на белом шелке. К ожерелью прилагались новый замочек и девятнадцать жемчужин, их и считать было не надо. Светлана сама это знала.

— Миша…

— Ты… — он неуверенно подошел и посмотрел на ожерелье. Считал он быстро. — Елизавета Павловна Рюрикович…

— А ты Михаил Павлович Рюрикович, мой далекий внук по матери и Золотой сокол.

— Вот и познакомились… — голос у Миши сел от неожиданности. — Сашка знает?

Она лишь вздохнула.

Мишка совершенно чудесен иногда — он больше волновался за друга, чем за свое подпорченное происхождение.

Светлане не спалось. В управе на дежурство остался Мишка, она же под крики газетчиков о том, что на приисках в Зерновом арестовали зачинщиков забастовки, вернулась домой. Лучше бы осталась в управе, позволяя Мише отдохнуть. Все равно заснуть не могла, а ему последние дни тоже приходилось несладко: Зерновое с чудью, больница с пострадавшими в пожаре, еще и огненный змей. Миша тоже не спал несколько дней. Надо было остаться в управе: её-то хорошо подлатал «касторовый» голос — даже живот за день ни разу не вспыхнул болью. Уголек в нем погас. Вспомнить бы еще, как на самом деле звали «касторку». Впрочем, это неважно. Её не интересует престол. Найти бы живыми Анну или Елену — они настоящие Рюриковны. Только они слишком маленькие, их Соколов и сановники легко сломают, превращая в послушных марионеток.

Светлана крутилась в постели, то натягивая на себя одеяло, то стаскивая его — Герасим на ночь хорошо растопил печь. Было душно. Только поэтому она не могла заснуть, а не потому, что… боится. Светлана лежала, смотрела в потолок, глядя как редкие отсветы фар магомобилей скользят по потолку — закрывать окна шторами она не решилась. Она то проваливалась в поверхностный сон, то летела куда-то резко вниз, вздрагивая всем телом и просыпаясь. Она глядела в окно, боясь пропустить огненные искры в небесах. Думала. Снова пыталась заснуть. Взбивала подушку, поправляла сбившуюся простынь, дергала душивший ворот перекрутившейся ночной рубашки. Ходила на кухню и пила ледяную воду из-под крана. Вспоминала Сашу. Вспоминала змея. Пыталась понять, где и когда она допустила ошибку. Вспоминала Матвея — вот кому сейчас хуже всех. Хотя она не права. Хуже всех пришлось Лапшиным — они обе погибли в попытке обуздать огненного змея. Заснула она только под утро, когда город окончательно затих, только тут же провалилась под черный лед Финского залива — этот сон всего на па́ру дней забыл о ней. Вынырнув из-под мертвой воды в тишине своей спальни, она была готова встретиться с глазами змея на лице Саши, но повезло. Комната была пуста. За окном тихо падал снег, а не светящиеся искры огненного коромысла. Он сегодня не пришел. Только у Светланы все равно нервы были, как натянутые канаты. Не заснуть, не успокоиться, не смириться со своей ошибкой. Если бы она тогда в сентябре послушалась совета брата и не оставила Лапшиных без присмотра, то ничего бы этого не было.

Светлана поняла, что покоя сегодня ей не видать. Она встала и в холодке осеннего утра спешно принялась одеваться. Разогрев на колдовке воду, она сделала кофе и, стоя у окна, за которым спала темная улица, медленно его пила в попытке собраться с мыслями. Заявляться в управу еще рано, только помешает Мишке выспаться. Надо взять и разобраться со своими страхами, чтобы не бояться оставаться одной в собственной комнате, как тогда-то в детстве. Она уже давно не ребенок, и знает наперечет всех тварей, что прячутся в темноте. Она умеет им противостоять, вот и змея победит. Надо просто не бояться столкнуться с ним лицом к лицу.

На берег сонного Идольменя Светлана вышла осознанно. Только тут можно было разобраться с её страхами. Они жили где-то тут, под толщей холодной, сизой воды. За ночь на озерной глади вновь стал нарастать ледок. Он был еще тонкий, прозрачный, и преградой для огненного змея не был.

Светлана, повесив над собой легкий эфирный огонек, пошла вдоль берега, как во снах, где шагала по кромке мира в поисках сестер. Сейчас она искала не их. Интересно, живущие в Идольмене русалки могут помочь в поисках змея? Они его боятся или нет? А водяной? Хотя он сейчас уже спит под корягами вместе со своими верными конями-сомами. Даже жаль, что златочешуйное войско под Вдовьим мысом всего лишь легенда. Попросить бы богатырей иных времен одолеть змея. Было бы славно.