В ту ночь Мрачноглазу приснился очень яркий и реалистичный сон: он парил, и вместо рук у него были огромные крылья, взмахнув которыми, мир вокруг него раскрылся. Он ощутил мощь и свободу своих новых конечностей, расправленных в свете чёрного Дневила. Оно было большим, очень большим, гораздо больше, чем видится с земли. Мрачноглаз ощущал его тяжесть, как будто светило заполняло собой всё сущее.

Из-за чёрного круга в небе, прямо из-под одной огромной огненной дуги, выплыли необычные корабли (словно сзади светила мог быть бездонный океан). Их силуэты были странными и неузнаваемыми: гладкие чёрные корпуса не отражали света, они не имели парусов, но двигались с такой лёгкостью, как будто их не двигала ни сила ветра, ни даже магия.

Мрачноглаз почувствовал, как его крылья начинают распадаться. Он стремительно полетел вниз, к тёмным просторам, где граница между небом и землёй исчезала в бездне. И тогда раздался крик. Его собственное имя, и в нём — печаль и отчаяние. Это был голос его приёмной матери, Купчихи.

Мрачник проснулся в (почему-то) холодном (хотя во сне он летел к тёплому Дневилу) поту.

За завтраком он поделился с друзьями своим необычным сном, и они погрузились в странное молчание.

— Мне тоже приснился яркий сон, — задумчиво произнес Сэйфо. — Я оказался в огромном зале без окон и дверей, окружённый толпой безликих людей и тёмным туманом. Я танцевал странный кружащийся танец со скелетом.

— Хорошеньким? — с интересом спросила проходящая мимо Смешинка.

— Кажется, череп был женским, — неуверенно ответил Сэйфо. — А скелет тонкий, с костями, которые скрипели при каждом движении. И музыки не было. Глупый сон. Хотя бы музыку добавил.

— Я там тоже была! Видела тебя танцующим! И мне это не нравилось: ни скелет, ни танец. Так что даже не вздумай провернуть это в реальности! — воскликнула Принцесса, тряся надкушенным плодом.

Сэйфо хотел что-то сказать (явно не то, что это разрушит его планы на вечер), но тут заговорила Гримстих, тоже остановившаяся рядом:

— У нас с Джоном тоже был общий сон. Вся наша команда стояла у подножия огромной заснеженной горы. Ветер ревел, снег метался в лицо, словно пикси. Вокруг царила холодная тишина, как в гробнице забытого короля, только этот зловещий ветер не мог заткнуться. И мы увидели фигуру. Человек в какой-то синей человечьей одежде, ну вы любите длинные развивающиеся ткани, стоял на самой вершине горы. Он поднял правую руку, и из самой горы поднялась гигантская рука, тоже правая. Гром в шахте! Огромная, снежная. Она схватила нас, и я словно в камень вернулась.

— И у меняу был этот соун, — сказал Бэзил, занимаясь своей едой, но развернув уши к говорившим. — И я бросился бежауть, но проснумялся от рёвау дракона.

— Клянусь молотами украденной великой кузницы, это дурной знак, — Грим соорудила из своих пальцев какой-то знак.

— А тебе, Крыс, снилось что-нибудь? — спросил Мрачноглаз, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

— Писк! — Крыс показал что-то большое, затем закрыл глаза, а его маленькие кулаки начали мельтешить в воздухе, после этого он указал на свой нос и победно поднял вверх руки, изобразив нечто похожее на торжество.

— Да, наверное, истории из снов гораздо сложнее понимать, когда их рассказывают на языке жестов, — озадаченно произнёс Мрачник.

Но Крыс ещё не закончил. Его морда выражала неуверенность, словно он сомневался, стоит ли дорассказывать свой сон. Затем он снова поднял руки, показывая что-то огромнейшее, значительно больше того, с кем он сражался до этого, и закрыл глаза руками, будто пытаясь спрятаться от этого видения.

Мрачник ждал продолжения, но Крыс всё сидел, закрыв глаза, словно ребёнок, который думает, что его никто не увидит, если он ничего не видит.

— А вот я была в лесу с говорящими деревьями, — сказала заскучавшая Смешинка, которая всё это время с интересом слушала описания снов. — Они спорили о предпочтениях в сыре. С радостью докладываю, что победил сорт “Туманное Сердце”. Он ведь такой загадочный и утончённый, прямо как мой утренний настрой!

Её глаза привычно разъехались, но Мрачноглаз заметил, что в этот раз они разъехались по-другому, словно она сделала это осознано. Или ему просто показалось, он всё ещё был под впечатлением от всех этих сонных откровений.

— А тебе, Первак, что приснилось? — спросила Принцесса, закончив с плодом.

— Не важно, — ответил Первак. — Сны — это бред спящего разума. Наши сны — результат тех разноцветных альм, что мы съели. Больше я их есть не буду, — он бросил напряженный взгляд на Мрачника и отвернулся. Мрачноглаз знал его достаточно долго, чтобы понять, что его беспокоит не обсуждение снов, а содержание своего собственного. Однако в его словах было зерно истины. Огромная снежная рука могла быть всего лишь впечатлением от руки бури, мой сон — просто историей Трансформо от первого лица, а все наши тренировки с оружием вполне могли стать танцами со смертью.

Больше (необъяснимых) странностей не происходило, и все с облегчением решили, что они вышли из Аномального многогранника. Когда Грим увидела на горизонте два корабля некромантов, Мрачник даже обрадовался — открытые враги, это так предсказуемо и понятно.

— Уходим, капитан? — спросил Гриффин, отбирая у Смешинки штурвал, который давали ей в спокойных водах.

Умертвие рассматривала приближающиеся тёмные корабли в подзорную трубу, затем перевела её себе под ноги:

— Нет. Наш корабль такой же. Они должны подумать, что мы их приятели по Ночному Дозору, — неожиданно здраво рассудила капитан. — Только я лучше спрячусь, у них отличные художники, которые замечательно передали мой королевский анфас на розыскных плакатах. А капитаном притворится Мрачноглаз. Если что, он отлично испарит корабль одним движением пальца и нелепыми словами.

На корабле нашлась куча чёрных балахонов с капюшонами, которыми можно было скрыть лица. Повезло, что им противостоит такой культ, для которого так важен зловещий стиль. Почти вся команда начала маскироваться, а к новоявленному капитану подошла Смешинка и помогла выправлять складки тесной униформы некромантов.

— Не переживай, если ты всё испортишь и провалишь план. Он всё равно ужасный. Я сама каждый день смеюсь в лицо провалам и ошибкам. Хотя если ты именно его провалишь, то всех вас убьют ненадолго. Так что переживай. Волнуйся.

— Чем меньше шансов на успех, тем больше вероятность моей удачи, — усмехнулся Мрачноглаз.

— Нет. Что за глупости ты говоришь? — Смешинка показала жест угрозы. — Не пытайся победить меня в глупости, даже я не могу победить себя в ней. Так, чёрная одежда, зловещая повязка на глазу, мрачный взгляд и имя, но чего-то не достаёт до полноты образа. Дреки! — капитан повернулась к драугру: — Слушайся Мрачноглаза и будь его верным атрибутом некроманта. Ты что, зря, что ли, мёртвый?

Дреки послушно встал за спиной Мрачника, а Смешинка, оглядев остальных, потрясла соединёнными руками и направилась в глубины корабля, захватив с собой Плосконоса, Кайзу и Крыса.

Её замаскированная команда остановила корабль, когда к ним приблизились вражеские корабли и встали по бокам Червебога, что сильно не понравилось Мрачнику. Это было как минимум проявлением подозрения. Ожившие мертвецы заполняли палубы кораблей так плотно, что это было бы неприемлемо для любой живой команды.

— Вечной жизни, брат! Но я не ожидал увидеть Червебога так далеко от западного побережья, — привлёк внимание Мрачноглаза толстый лысеющий некромант, подходя к борту своего корабля и приветливо махая рукой. В его широкой улыбке парень заметил сверкающий золотой зуб. Капнул магротой?

— Вечной жизни, брат! Я преследовал Смешинку, но раз мы встретились, то, полагаю, она сбежала в другую сторону. Нас разделила магробуря, — Мрачноглаз начал так хорошо вживаться в роль, что даже расстроился, что упустил Смешинку.

Он внимательно осмотрел команду некроманта и с большим огорчением заметил множество мёртвых пращников и копьеносцев, а также странные устройства по бокам корабля. На другом корабле, должно быть, всё было точно так же. Они оказались зажатыми между двумя отрядами, способными вести дальний бой.