— Но проводились же исследования!

— Дадите ссылку хоть на одно авторитетное издание? «Lancet»? «PubMed»? «Psychologies»? «Cochrane», наконец?

Похоже, этот спор мне не выиграть.

— Скажите, Петр… эм-м-м… Алексеевич…

— Александрович, — спокойно поправил он.

— Скажите, Петр Александрович, а разве вы не должны сначала наладить контакт с пациентом? Установить доверие? Вы точно врач?

Он ничуть не обиделся:

— Вам показать диплом? Лицензию?

— Это было бы превосходно. Желательно еще и вкладыш с оценками.

— Обойдетесь, — сухо отрезал этот специалист, продолжая делать пометки. — Егор, хочу напомнить, что вы сами ко мне пришли. Значит, считаете, что вам нужна помощь.

Я несогласно покачал головой.

— Я пришел не к вам, а к Анне Львовне.

— Вы могли уйти, узнав о замене врача. Но остались, и это было ваше решение.

Белые стены кабинета неприятно резали глаза.

— Почему здесь так светло? Разве психотерапевту не полагается иметь уютный кабинет с нейтральными цветами, бархатными шторами, с кушеткой или диванчиком?

Мягкое кожаное кресло подо мной сейчас казалось деревянной табуреткой.

— Вы смотрите слишком много сериалов, — не поддался он на провокацию. — И почему вы уходите от вопроса?

— А вы еще ничего и не спросили.

Озадаченный врач почесал щетину на подбородке. «Надо будет тоже завтра побриться», — мелькнуло в голове.

Он поднял на меня свои спокойные глаза, цвета арахисовой пасты, и нарочито медленно произнес:

— Очень трудно помочь тому, кто этого не желает.

— Я желаю, я же здесь.

— Тогда почему мы половину сеанса говорим обо мне больше, чем о вас? — спросил Петр-Как-Его-Там.

— Вот это действительно правильный вопрос: почему? За сеанс плачу я, а вынужден обсуждать вас.

Он тяжело вздохнул — видимо, проняло все-таки. Повисла почти минутная пауза. Петр — Алексеевич? Александрович? — снял очки, перевернул их ровно три раза и медленными движениями начал протирать линзы бежевой замшей. Я почти наяву услышал, как специалист по душевному здоровью и мозговому равновесию несколько раз мысленно просчитал от десяти до нуля и обратно. Это было бы даже забавно, если бы не так грустно.

Задумавшись, я пригладил вихри отросших волос. «К парикмахеру тоже скоро надо будет записаться. И когда все успеть?»

Наконец, доктор вернул очки обратно на нос и снова уткнулся в свой блокнот.

— Егор, давайте еще раз начнем с самого начала.

Голос был настолько спокоен, что сомнения в искренности усиливались стократно. По-моему, эта фраза уже звучала за сеанс… трижды?

— В чем, как вы считаете, состоит ваша проблема?

Ну как можно не понимать таких простых вещей!

— Моя проблема в том, что люди вокруг идиоты и не способны следовать элементарным правилам. Или выполнять самые простые задачи.

— Если на это не способны они, то почему это ваши, не их проблемы?

— Да потому, что страдаю-то из-за этого я! — Руки машинально крепко стиснули подлокотник кресла. Искусственная кожа неприятно заскрипела.

Ну как можно быть таким…

Я даже слово подобрать не мог!

— Их проблемы неизбежно оборачиваются моими проблемами, — продолжал я разъяснять, чувствуя, что лимит терпения будет вот-вот исчерпан. — Я вынужден переделывать за них работу. Я вынужден отпрыгивать от дурного водителя на пешеходном переходе. Я вынужден напоминать кассирше про карточку магазина и пакетик. Я вынужден сидеть в этом кабинете и уже сорок три минуты растолковывать базовые понятия тому, кто за весь сеанс едва ли пару раз посмотрел мне в глаза!

Он отлип-таки от своих записей и поднял взгляд.

— Не слишком ли много «я»? Что вы чувствуете по этому поводу?

— Раздражение.

Издевается, что ли? Более шаблонной фразы подобрать не смог?

— Почему?

— Потому что вы задаете тупые вопросы! Вы меня еще про отношения с матерью спросите. — Надеюсь, сарказма в голосе хватило, чтобы пробить стену его слабоумия?

— Отношения с родителями мы разберем на следующих встречах.

Нет, нужно было еще добавить, не доложил немного.

— То есть методичку по психологии вы догадались почитать? — Я поднялся с кресла, застегивая пиджак. — Вынужден огорчить, доктор: следующих встреч не будет.

— Вы настолько боитесь разобраться в себе?

Он даже не выглядел расстроенным. Скорее удивленным тем, что его «талант» не оценили по достоинству. Дурак, честно. Вот, я подобрал все-таки правильное слово.

— Нет, Петр Алексеевич, я…

— Александрович.

— Петр. Александрович. Я не боюсь разобраться в себе. Я опасаюсь, что если буду это делать под руководством такого дилетанта как вы, то вообще возненавижу всех людей и себя в том числе. Двойка вам за полный непрофессионализм! Вы не умеете слушать, не умеете анализировать, не умеете налаживать контакт. Ставите личные оценки и позволяете себе абсолютно некомпетентные фразы. Вам надо было в травматологи идти, а не в психологи!

— Я психотерапевт.

— Очень в этом сомневаюсь! — бросил я, громко хлопая дверью. Раздражение и злость все-таки начали брать верх даже над моей выдержкой.

Так хотелось побыстрее оказаться на улице, подальше от этого злачного места, что я, не дожидаясь лифта, почти сбежал по лестнице с третьего этажа, перешагивая через две ступеньки. И конечно, чуть не сбил с ног какое-то рыжеволосое недоразумение, когда оно сунулось внутрь, стоило мне распахнуть входную дверь.

— Куда вы лезете! — рявкнул я так, что эта морковка испуганно шарахнулась в сторону, чуть ли не впечатываясь в стену. — Сначала люди выходят из помещения, а потом заходят! Простое правило приличия и безопасности!

— Извините! — донесся сзади испуганный писк, но мне было наплевать.

Лишь на мгновение сквозь мутную пелену ярости мелькнуло ее лицо, губы, сложившиеся в натянутую улыбку и светло-голубые холодные глаза. В которых не было ни капли страха. Только такая же чистая злость, что переполняла сейчас меня самого. Наши взгляды пересеклись всего на миг, а ноги уже сами шагали прочь от этого места, ото всех. Куда угодно, лишь бы подальше!

Люди на улице окружали плотной массой, лишая возможности вдохнуть полной грудью, расправить плечи. Нужно было срочно остаться одному и побыть в тишине — слишком уж бесило сейчас все, на что падал взгляд. Я таранил толпу, не разбирая дороги, иногда задевал и толкал случайных людей. Кто-то даже возмущенно крикнул мне вслед, но я не обернулся. Возможно, это вылилось бы в очередную неприятность, но судьба сегодня была на моей стороне. Взгляд зацепился за густую зелень деревьев неподалеку. Ни одно сомнение не мелькнуло в голове, когда я решительно направился в сторону лесопарка через дорогу, манившего тишиной и отсутствием людей.

Некоторое время я маршировал по-прежнему широким быстрым шагом, словно на автопилоте, раздираемый обуревавшими меня эмоциями. Злость на недоучку, из-за которого я впустую потратил столько времени и денег, кипела внутри, подобно раскаленной лаве. Мысленные проклятия на его дурную голову и заодно на головы всех его преподавателей сыпались одно за другим, радуя своим разнообразием и изобретательностью.

«Дебилы! Тупые идиоты! Да такому вручать диплом — все равно, что ребенку дробовик подарить!»

Потребовался почти целый час, чтобы начать остывать: шаги постепенно становились медленнее, а плохие мысли уходили, уступая место менее кровожадным образам. Лес всегда действовал на меня лучше любого успокоительного. Вот и сейчас окружавшая природа не подвела, выводя из меня весь накопившийся негатив. Тягучий, словно смола, он просачивался через кожу и испарялся, очищая тело и душу. Капля за каплей из меня выходили злость, негодование, тревога. Вот так, шаг за шагом, я пришел в норму и даже смог по достоинству оценить царившую вокруг красоту.

Июнь только вступил в свои права. Деревья зеленели во всю, даря густую тень и спасая от палящего летнего солнца, которое даже в вечернее время ощутимо припекало. Раскинувшиеся вдоль дорожек могучие стволы вековых сосен, перемежаемые редкими липами и кленами, поражали размерами. Сам того не заметив, я забрел далеко вглубь парка. Раньше мне почти не доводилось гулять в северной части Измайлово, все-таки это совершенно другой конец Москвы.