Скупые, судорожные мазки тональником. Быстро прошлась карандашом по бровям, по лицу — пудрой. Волосы собрала в самый обычный хвост. И яркая помада. Я улыбнулась своему отражению, довольная эффектом.

С тенями сложнее. Если не знаешь как лучше — спроси профи.

Я быстро сфоткала свое отражение в зеркале и отправила сообщением Ире.

«Смоки или стрелки?»

Ответ прилетел секунд через десять, и это был абсолютный рекорд по скорости реакции.

«Растушевка».

Готово. Последнее — ресницы…

Стоило закончить макияж, как вдогонку прилетело еще одно сообщение:

«Удачной охоты».

Ох, Ира, все-то ты понимаешь…

Когда спустя час я вышла из такси в центре города и посмотрела в телефоне на конечную точку маршрута, сердце забилось чуть-чуть быстрее. Я почти у цели.

Так непривычно: я оказалась у стен родной консерватории, но шла не в нее. Я свернула направо, направляясь к зданию оперного театра. Где-то там сегодня выступал Аркадий. Из распахнутых дверей выходили многочисленные слушатели, живо делясь впечатлениями об увиденном представлении. Сейчас мне не было до них дела.

Продираясь сквозь толпу против потока, я решительно зашагала вперед.

Я решительно зашагал вперед.

И, разумеется, забрел в тупик.

— Да твою ж мать! — ругнувшись в пустоту, все-таки заставил себя открыть на телефоне карту. Вот поэтому я не часто выбирался гулять по городу. Фиг его разберешь, куда можно сворачивать, а куда — нет. Заблудиться нечего делать! В лесу намного проще. Всего-то нужно отмечать мысленно повороты тропинок, внутренним компасом отслеживая направление точки входа. На городских улицах это не работало. Пришлось разворачиваться обратно.

Воскресенье традиционно было днем отдыха. Я старался не ставить на него никаких работ, выделяя немного времени для себя. Случались, конечно, разные ситуации, но ведь хоть один день отдыхать нужно? Увы, сегодня не получилось.

Выйдя из банка после внеплановых работ, я подумал, что неплохо бы прогуляться по центру, любуясь старинными постройками. Тут у каждого дома своя история, и мне доставляло истинное удовольствие сворачивать с широких проспектов в узкие переулки и находить там шедевры архитектуры, возведенные даже не в прошлом, а в позапрошлом веке… И какое-нибудь современное чудовище из стекла и стали по соседству. Ну что за идиотизм, не иметь не то что общего плана застройки, но хотя бы единых стандартов! С тоской вспомнился Париж. Французы, стоит отдать им должное, молодцы. Вот у кого поучиться надо. Там вид исторического центра охраняется чуть ли не строже, чем экспонаты в Лувре.

На этом маразм не заканчивался. Меня бесили многочисленные заборы, шлагбаумы, закрытые наглухо ворота, тупики и проходы, запертые на кодовые замки. Постоянно приходилось разворачиваться и идти в другую сторону, проклиная параноидальных любителей обосабливаться от окружающих. И водителей, забивших машинами не только места для стоянки, но и тротуары с газонами. Печальное следствие платных парковок. Центр они хотели разгрузить, как же. Вот он эффект, налицо.

Я свернул в очередной двор. Юноша и девушка — оба в форменных оранжевых жилетах дворников — устроились на ступеньке крыльца, обнявшись, лицом друг к другу. У обоих была характерная восточная внешность. Загорелая кожа, узкий разрез глаз — узбеки или киргизы. Девушка сидела на вытянутых ногах своего спутника, ласково обнимая парня за шею, ее ноги сплелись у него за спиной. Они самозабвенно целовались, и это был поцелуй полный не страсти, а огромной, безграничной любви и нежности.

Я остановился, невольно залюбовавшись. Они жили в чужой стране, работали в чужом городе и получали за свой труд совсем копейки. Вряд ли смогут позволить себе когда-нибудь собственный дом или дорогую машину. Или отдать детей в частный детский сад. Или еще что-нибудь из современных благ комфорта. Но для них это все сейчас было неважно. Я видел, что здесь, в этом моменте, сидя на каменных ступенях под отблесками багрового заката, двое людей были абсолютно счастливы. Просто наслаждались друг другом и своими чувствами.

Парень и девушка были очень молоды, едва ли старше двадцати. Конечно, в чем-то они еще по-детски наивны. Но по-настоящему влюблены друг в друга. Это чувство читалось в их глазах, в том, как их губы трепетно касались друг друга, как сплетались пальцы рук. Оно искрилось, переливалось под угасающими солнечными лучами, подсвечивая их еще ярче. Я тихо стоял в стороне, любуясь представшей картиной, и мне хотелось верить, что они смогут пронести свою любовь дальше, через многие годы счастливой семейной жизни. Мне очень хотелось, чтобы у них все сложилось хорошо.

А еще маленькое, но неприятное ощущение зависти кольнуло в груди: уже давно я не испытывал ничего похожего. У меня был свой дом, работа с достойной зарплатой, но разве это делало меня счастливым? Нет.

Гулять расхотелось. Я еще раз сверился с картой и направился в сторону ближайшей станции метро. Взгляд зацепился за вывеску «Шабаш» над серой металлической дверью. Ну и название для ресторана, кто такие придумывает! Безвкусица. Уже хотел было уйти из центра как можно скорее, вернуться домой, в уют и покой. Может, позвонить Рине и просто поболтать с ней о чем-нибудь? Неважно о чем, просто услышать ее голос.

— Билетик не желаете? — обратилась ко мне пухлая, красная от жары женщина пенсионного возраста. — Отдам по себестоимости!

— А что за спектакль? — поинтересовался я лениво.

— Опера Шостаковича! — сказала она с таким восторженным придыханием, словно петь должен был сам автор. — Премьера, «Леди Макбет Мценского уезда».

Шостаковича я любил. У него много очень сильных, ярких произведений. Симфонии, концерты, трио — все в свое время добавил в плейлист и временами включал, под настроение. А вот оперу слышать не приходилось. Вполне даже интересный вариант!

— Берите, не пожалеете! — уговаривала пожилая предпринимательница. — Места хорошие, партер. А в составе будут Аркадий Девятов и Катарина Шольц. Она очень знаменита, специально для этого выступления из Германии прилетела! Берете?

Имена мне не говорили ровным счетом ничего, не следил я за оперным миром. Последний раз в оперу лет пять назад ходил, по-моему.

— И сколько стоит такое удовольствие?

— Вот, всего три тысячи. — Бабуля продемонстрировала цену, отпечатанную на билете. — Отдаю за сколько купила.

— Врете, — поморщился я. — Купили вы его рублей за триста, со скидкой для пенсионеров через «Общество поддержки инвалидов».

Я показал на мелкую, едва заметную маркировку в правом углу билета.

— Сколько дадите? — спросила помрачневшая любительница легкой наживы.

— Полторы.

Я же не совсем жмот, могу себе позволить. А у нее и так пенсия не самая большая.

Женщина согласилась.

Я обожал это волнительное чувство, когда входишь в театр впервые. Здание оказалось потрясающим. Большие, сверкающие хрустальные люстры отбрасывали радужные блики по высоким потолкам. Бордовые стены декорированы под аккуратную кирпичную кладку. Лестница из белого мрамора прикрыта красными коврами. Ощущение, что не в оперу пришел, а в Кремль.

Народ уже подтягивался в зал, оживленно переговариваясь. Обсуждали предстоящую постановку, режиссера, примадонну из Европы. Проходя мимо буфета, я внутренне содрогнулся от очереди, стоявшей за вином и бутербродами. Ладно, вино — это еще объяснимо. Но еда? Не понимаю некоторых людей: вы пришли оперу слушать или хлеб с колбасой лопать?

Зал своей роскошью даже переплюнул фойе: оформленный в виде древнерусской крепости, с огромной стеной из красного кирпича, увенчанной бойницами и зубцами. Даже вип-ложа была стилизована под собор. Я понятия не имел, какой гений отвечал за дизайн интерьера, но проделанная работа внушала уважение.

Первый сюрприз ждал меня еще до начала спектакля. На указанном в билете кресле вольготно расположилась какая-то женщина лет пятидесяти и чистила мандаринку в пакетик, разложенный на коленях. Я даже отошел на пару шагов и на всякий случай посмотрел в билет еще раз. Может, ошибся? Нет, все правильно: девятый ряд, место двадцать один. Так вот оно. Еще раз проверил кресло. Должно быть, женщина перепутала? Человек же не мог сесть не на свое место? Что за бред!