Аран Кавигер слушал без удовольствия, но перечить не смел. Когда король закончил, он лишь спросил, сухо и коротко:

— Когда вы желаете это устроить?

— Послезавтра, с первыми лучами солнца. А завтра устроим переговоры. Пусть враг считает, что уязвил нас и заставил молить о пощаде. К тому же… Я так давно не видел дочь, а ты наверняка будешь рад вновь увидеть сына.

Утром Эмилио Сфорца доложили, что Драм Дирен, которого они с Хельдериком отправили за стены с важной задачей, справился. Более того, эльф сообщил, что кто-то устроил в городе пожар, и Сфорца пожалел, что сам не прибегнул к этому раньше. Драм передал патриарху крошечный свиток, и тот поспешил его прочитать. Глаза старика бегали от строчки к строчке, а губы растягивались в улыбке.

— Боги благоволят нам. Я верил, что потеря камнемётных машин — не приговор. Впрочем, не сомневался в благоразумии городского совета, — проговорил Хельдерик. — Прошу, Бланка, переведите написанное сеньору кондотьеру.

Сфорца выслушал её, однако, призвал не доверять этому донесению безоговорочно. Ведь эльф мог быть в сговоре с рыцарем-наёмником и магом, которые сейчас находятся под стражей. Вдобавок его разум взбудоражила другая весть: утром прибыл посланник из замка и заявил, что король как можно скорее просит переговоров. Неужели пожары столь резко переменили его мнение? Нет ли в этом подвоха?

Сфорца велел поставить шатёр неподалёку от западных городских ворот, которые, как сказал Хельдерик, назывались «садовыми». И действительно, здесь, к западу от города росло немало плодовых деревьев. Яблони с бурыми кронами, груши с почти облетевшей листвой, зябнущие на холодном ветру голые ветви вишен… Бедные северяне. Сады в Каледоро наверняка прямо сейчас услаждают взоры горожан пышными кронами, а здесь уже не осталось ни единого зелёного листика. Что за гиблый край!

Королевского посланника отправили обратно доложить, что всё готово. Шатёр окружали «Терновые клинки» во главе с их эльфом-капитаном и люди из «Золотых львов», а внутри уже собрались все, кто должен был участвовать в переговорах со стороны осаждающей армии.

Разумеется, здесь был Хельдерик со своим верным стражем, огромным Грегорионом. Сфорца так и не понял, кем или чем является этот похожий на медведя ростом и шириной человек, чья кожа отдавала буро-зелёным, а лицо походило на посмертную маску. Когда кондотьер впервые увидел Грегориона, ему показалось, что тот не дышит. А после, всякий раз встречая гиганта, Сфорца с изумлением убеждался, что ему не показалось.

В итоге кондотьер счёл его результатом северных колдовских практик и подумал, что сотня таких Грегорионов сделала бы «Золотых львов» непобедимыми.

Следом за Хельдериком в шатре появилась принцесса и её однорукий рыцарь, а после и Тейнос Таммарен. Высокомерный вид последнего каждый раз заставлял Сфорца сдерживать улыбку.

Кондотьер не мог воспринимать всерьёз мужчин, задирающих нос, но не способных удержать в руках меч. А судя по впалой груди и покатым плечам этого облезлого павлина, он в жизни не поднимал ничего тяжелее столового ножа. Принцессе оставалось только посочувствовать: столь миловидная юная девушка, безусловно, заслуживает лучшей партии. Взять хотя бы этого рыцаря с покалеченной рукой. Пусть боец из него теперь никудышный, но, по крайней мере, он не даст девушке скучать ночами.

Солнце клонилось к закату, и Сфорца велел зажечь лампы, когда вернулся королевский посланник.

— Король скоро будет здесь, — прошептала на ухо переводчица Бланка.

Сфорца сдержанно улыбнулся. Наконец он увидит человека, о котором столько слышал.

Эдвальд Одеринг шагнул в шатёр. Облачённый в алое с золотом и серебром, с железной короной на голове и стальным протезом вместо руки, он небрежно оглядел собравшихся, задержавшись на каждом из них не дольше мгновения. Разве что Мерайя удостоилась чуть более долгого взгляда. Она увидела в серых глазах отца горечь разочарования, смешанную с презрением, и по телу пробежала дрожь.

— Его величество Эдвальд Первый из дома Одерингов, священный король Энгаты, защитник веры и государства, владыка Хартланда и лорд Чёрного замка, — провозгласил посланник.

Принцесса столько раз представляла себе подобную встречу. Думала, едва увидев его, ощутит злость, ненависть, ярость… Но ничего подобного сейчас в душе не было. Лишь страх. Липкий, душащий страх и желание сбежать отсюда куда-нибудь далеко…

Но вот она поймала взгляд Дэйна. Верный, спокойный, вселяющий надежду. Вспомнила совет в Высоком доме, где лорды и леди клялись ей в верности. «Слава королеве Мерайе!» — прозвучало в голове, и страх отступил. Она не вправе подвести их, особенно теперь. И она не подведёт.

Следом за королём в шатре появилась девушка в белом с серебряным венцом на серых волосах.

— Агна, именуемая Пречистой, матриарх церкви Железной длани, — произнёс посланник и добавил: — Священная королева Энгаты.

Королева⁈ Как отец мог жениться на этой… девчонке? Похожей на мышь и к тому же едва ли старше его собственной дочери. Мерайя представила их вместе и содрогнулась от омерзения.

Агна задержалась глазами на Грегорионе. Её губы искривились в усмешке, а гигант нахмурил кустистые брови.

За ней вошёл сир Гильям Фолтрейн, хмурый и мрачный, словно грозовая туча. Если бы речь шла о другом человеке, Мерайя решила бы, что он сейчас кого-нибудь убьёт. Но нет, то была лишь гримаса боли. Убивал сир Гильям с совсем другим выражением лица.

Следом зашёл светловолосый юноша с ужасным ожогом на лице, которого объявили, как магистра ордена Железной руки. Последним в шатре появился мужчина с неуловимо знакомыми чертами лица.

— Лорд Аран Кавигер, хранитель клинка Чёрного замка, — сказал посланник и покинул шатёр.

Мерайя взглянула на Дэйна. Он изо всех сил сохранял хладнокровие, однако его выдавали глаза. Они с отцом будто тянулись друг к другу одними лишь взглядами. Будто говорили друг другу «держись, я обязательно тебя вытащу!» но оба едва ли верили в это.

Переводчица сеньора Сфорца представила участников друг другу, и объявила начало переговоров.

— Итак, — заговорил король, — как инициатор этого мероприятия, я хочу предложить следующие условия. Они весьма просты. Вы, господин Сфорца, получите полную сумму, причитающуюся вам по договору найма и ещё половину сверху. За это вы выдадите для справедливого суда всех клятвопреступников, список которых я оглашу позднее, но главное — мою беглую дочь, предателя Дэйна Кавигера и бывшего патриарха Хельдерика. Армия аккантийских наёмников же получит свободный проход к ближайшему портовому городу и сможет благополучно вернуться на родину.

Выслушав перевод, кондотьер Эмилио Сфорца оглядел короля с ног до головы и, неожиданно для всех, рассмеялся на весь шатёр. Этот смех прекратился так же внезапно, как и начался, а кондотьер принялся что-то говорить, не отрывая от короля взгляда глаза в глаза.

— Сеньор Сфорца находит ваше предложение не только неуместным, но даже оскорбительным, — сказала переводчица. — Прежде всего для вас самих и всех ваших людей. Вы пытаетесь откупиться, не попытавшись даже оказать сопротивление. Деньги, полученные от труса… — она запнулась, пытаясь подобрать нужные слова, — … дурно пахнут. К тому же трусы не выигрывают войн, а сеньор Сфорца предпочитает быть на стороне победителей.

— Верно говорят — у аккантийцев язык без костей. Хоть я и надеялся, что вы станете исключением, — произнёс король, его лицо приобрело серьёзное выражение. — И всё же командир должен смотреть правде в глаза. У вас нет осадных орудий. Сколько жизней вы готовы положить, чтобы преодолеть стены столицы? Сотни? Тысячи? А что дальше? Чёрный замок неприступен. Не верите? Спросите господина Хельдерика.

— Как долго вы намереваетесь продержаться? — спокойно спросил патриарх. — Нам известно о пожаре, что лишил город запасов.

— Обратиться за помощью к тёмным эльфам — на какую ещё низость вы способны, Хельдерик? Быть может, к вам прямо сейчас движется подкрепление из Халантира? Если вы готовы продать королевство аккантийцам, то, быть может, не побрезгуете и эльфами? Но уверяю, кто бы ни стоял под стенами, мы будем держаться столько, сколько потребуется, чтобы последний враг испустил дух или трусливо убрался туда, откуда выполз.