Вдруг Вайс нахмурился и положил руку на живот. Мгновение спустя лабораторию огласила громкая отрыжка. Наёмник принял виноватый вид и открыл было рот, чтобы извиниться, но вместо этого издал протяжный стон и согнулся пополам.

— Дьявол! — выругался он по-ригенски. — Карл! Так и должно быть⁈

Алхимик не знал, что сказать. Король изумлённо наблюдал за происходящим, и вид у него был недовольный. Вайса пробила мелкая дрожь. Внезапно он обхватил живот обеими руками и изверг содержимое желудка прямо на каменный пол лаборатории. Когда наёмник поднял полный ужаса и боли взгляд, Рия увидела кровь на его посиневших губах. Его стошнило снова, на сей раз кровь едва не достигла ног матриарха, заставив её сделать шаг назад.

Наконец, бледный, словно мертвец, Вайс повалился на бок и остался лежать, часто и тяжело дыша и беззвучно шевеля окровавленными губами.

— Как это понимать, Карл? — прозвучал стальной голос короля. — Вы собирались отравить меня?

Алхимик сделал шаг назад и в ужасе прильнул к стене, дрожа всем телом.

— Ваше величество… — произнёс он осипшим голосом. — Я… Никогда бы…

— Первоначально мы не собирались привлекать подопытного. Я хотел сделать всё как можно тише, без посторонних глаз. Если бы её святейшество не убедила меня сначала испытать ваш эликсир на ком-то другом, на месте этого несчастного мог быть я. Сир Гильям, уведите его. Вы знаете, куда. А после возвращайтесь.

Командующий гвардией брезгливо поднял Вайса и, подхватив под руку, выволок из лаборатории, хотя тот едва передвигал ноги.

— Теперь, что касается вас, Карл… Эрниваль! — громко позвал король, и телохранитель матриарха вошёл в помещение. — Этот человек обвиняется в покушении на жизнь короля. Единственное наказание, достойное этого преступления, смерть.

Рия и Альбрехт стояли не в силах шелохнуться. Девушке казалось, что каменный пол уходит из-под ног, она держалась из последних сил. Больше всего на свете ей сейчас хотелось только одного, чтобы дедушка сейчас применил все свои магические силы и размазал короля и матриарха о стены лаборатории.

— Никого не выпускай из помещения, Эрниваль, — сказал король и вновь обратил полный жестокости взор к побледневшему Карлу. — Полагаю, приговор можно привести в исполнение прямо здесь. Мы дождёмся возвращения сира Гильяма и станем свидетелями торжества справедливости.

— Ваше величество… — алхимик сползал по стенке. — Я… Я могу приготовить новый эликсир! Он будет работать, клянусь! Я всё перепроверю!

— Сколько же времени вы будете добиваться результата? Месяц? Год? Сколько людей вы перетравите своими неудачами? И всё это время я буду кормить и поить своего неудачливого убийцу? Нет, Карл. У вас был шанс, вы воспользовались им… По-своему. Сделали выбор.

— Я в точности следовал рецепту… — голос Карла дрожал, превращаясь в сиплый шёпот. — Клянусь вам!

— Ваше величество! — вдруг воскликнул Альбрехт. — Позвольте мне попытаться спасти жизнь брата.

Король удивлённо взглянул на мага, будто вовсе забыл, что он тоже находится здесь.

— Каким же образом вы собираетесь сделать это?

— Насколько мне известно, обвиняемый в любом преступлении вправе потребовать справедливого суда, но в случае очевидного покушения на жизнь королевской особы судебное разбирательство не требуется.

— Верно, — согласился король. В его взгляде появилось любопытство.

— Так написано в законе Эдельберта Эркенвальда, полагаю, вы не вносили изменений в эту систему.

— Она прекрасно работает. Я не счёл нужным это делать.

— Но этот закон распространяется лишь на суд людей. Людей, склонных ошибаться. Я же взываю к суду поединком. Суду богов. Ведь кто может быть справедливее и беспристрастнее, чем боги?

Эдвальд Одеринг вскинул брови и поглядел на матриарха. Она тоже выглядела удивлённой. После этого он едва заметно улыбнулся и ответил:

— Хорошо, господин Эльдштерн. Вы действительно неплохо знаете наши законы. Но уж не хотите ли вы сказать, что ваш брат станет лично защищать свою невиновность с мечом в руках?

— Я готов выступить в качестве защитника Карла Эльдштерна, — заявил Альбрехт, сделав шаг вперёд. Карл посмотрел на него полным изумления взглядом, а его губы беззвучно проговорили: «нет…»

— Что ж, — произнёс король после недолгих раздумий, — тогда и я вправе выбрать себе представителя…

В этот самый момент в лабораторию вернулся угрюмый командующий гвардией. Его кираса была перепачкана кровью, должно быть, Вайсу вновь сделалось плохо по пути.

— Сир Гильям Фолтрейн, — неожиданно обратился к нему король, — согласитесь ли вы представлять меня на суде богов и доказать виновность Карла Эльдштерна в поединке с его братом?

Командующий окинул взглядом дрожащего у стены алхимика и изо всех сил старавшегося сохранить самообладание Альбрехта. Он облизнул искривившиеся в хищной улыбке губы и, недолго думая, ответил:

— С большим удовольствием, ваше величество. Мой меч — ваш меч.

Перед тем, как покинуть Факельную рощу, Таринор сделал то, чего избегал долгие годы. Всякий раз, когда мысль об этом посещала его разум, он находил множество оправданий, но теперь настало время, наконец, сделать шаг. Наёмник купил лошадь.

Разумеется, на это его уговорила Мирана, которая порядком устала идти пешком. На резонный вопрос, почему бы ей, в таком случае, не обратиться птицей и просто не лететь следом, она сначала возмутилась, но после с грустным вздохом ответила:

— Разум. Он медленно угасает всякий раз, как я оборачиваюсь вороном. Поначалу, как только я открыла в себе это умение, то летала понемногу, изучала свои возможности. Но потом стала увереннее, начала проводить в облике птицы больше времени и… заметила, что сознание мутнеет. В голове будто туман, становится сложнее думать. Конечно, со временем помутнение проходит, но чем дольше я остаюсь птицей, тем дольше оно длится.

— И к чему же это может привести? — спросил Таринор, — Не сможешь превратиться обратно?

— Ты уже видел. Перед тем, как встретить вас, я летела несколько часов к ряду. К тому же голод… Я ведь так и не поблагодарила вас за помощь. Вот, возьми.

Девушка протянула хрупкую руку. С ладони Мираны на наёмника глядел глазами-рубинами уже знакомый дракончик из чистого золота, свернувшийся в кольцо.

— Отец подарил мне его на пятнадцатилетие, во славу дома Рейнар, как он тогда сказал. Теперь же нет ни отца, ни моего дома. Да и раз уж мне суждено прожить остаток жизни в чужом доме и под чужим именем, иметь при себе такие вещи небезопасно.

Таринор осторожно взял кольцо, которое при всём желании не налезло бы ни на один из его пальцев. В общем-то, он даже предполагал, где можно его продать и выручить неплохие деньги. Будет ли это равноценно награде, которую ему некогда обещал покойный лорд Алистер и которую он, скорее всего, никогда уже не получит? Конечно же, нет. Впрочем, пусть пока полежит. С этими мыслями Таринор отправил украшение в сумку.

Факельная роща служила важным перевалочным пунктом на Восточном тракте, так что найти лошадь на продажу оказалось нетрудно. Мирана, как выяснилось, на удивление хорошо в них разбиралась и, когда продавец с довольным видом спрятал в карман увесистую горсть серебра, она уверенно взяла животное под уздцы и повела за собой.

— Анхенская гнедая, — девушка ласково погладила лошадь по блестящему на солнце боку.

— Если ждёшь моей реакции, то напрасно, — ответил наёмник. — Нет ничего скучнее болтовни о лошадях. Когда кто-то на постоялом дворе за соседним столом заводил разговор обо всех этих луарских тяжёлоупряжных и халантирских полукровных, у меня вяли уши. Так что одну кобылу от другой я различу разве что по цвету.

— Анхенская гнедая — лучшее, что можно достать в этих краях. Отец говорил, таких используют королевские посыльные, а эта старушка своё отбегала. Она, конечно, немолода, но мы не станем её загонять. Повезло, что коневод не заломил цену за сбрую и седло.