— Что думаешь? — спросил Тогмур, видимо, надеясь, что наёмник каким-то неведомым образом вернёт ему связь с реальностью.

— Об увиденном? — отозвался Таринор. — Думаю, что перед тем, как мы уйдём, стоит наведаться в таверну и взять ячменного пива. Две кружки. Каждому.

Утром второго дня турнира Рия как обычно принесла Рихарду Вайсу снадобье. Больные ещё спали, изредка нарушая тишину негромким храпом или сопением, а сёстры милосердия ещё не вернулись с утренней молитвы. Лысый наёмник встретил девушку широкой улыбкой. С того дня, как Вайс, обливаясь потом и захлёбываясь кашлем, рухнул без чувств на пороге замковой лечебницы, он сильно похудел. И даже несмотря на то, что его льняная рубаха теперь висела на наёмнике, будто на вешалке, выглядел он приободрённым.

— С тобой каждое утро доброе, малышка Рия, — ответил на приветствие Вайс, приподнявшись на локтях. — Ты снова принесла мне эту гадость? Я ведь почти здоров. Нынешней ночью даже не просыпался! Сон крепкий, как после ночи в лучшем борделе.

— «Почти здоров — почти мертвец», — так говорил Эббен Гальн. Жаль, что он уехал, даже не попрощавшись. Мне бы хотелось ещё о стольком его расспросить…

— Умный мужик, наверное, этот твой Гальн. Да только после этой дряни у меня весь день чувство, будто в рот нагадили. И ведь не перебьёшь ничем! Может, добудешь бутылочку горячительного? — подмигнул Вайс.

— Когда я закончу лечение, можешь пить что угодно и сколько угодно, — деликатно, но твёрдо ответила Рия.

— Ловлю на слове, — усмехнулся Вайс. — А как там Делвин? Всё ещё мучает гномов вопросами и грезит провести жизнь с молотом в руках?

— Как и прежде. Дунгар говорил, они что-то строят за городом, а мальчишка каждый день возвращается с горящими глазами. Очень ему это дело нравится.

— Наверное, даже хорошо, что так вышло, — вздохнул Вайс. — Он бы мог торчать в Пламенном замке, как свинья на убой, а так глядишь, из парня толк выйдет. Я ведь тоже когда-то хотел ремесленником стать.

— Ты? Ремесленником? — засмеялась Рия. — Не верю.

— Серьёзно! Да ещё и ювелиром! И это с моими то пальцами, толстыми, как анхенские колбаски, — смех Вайса постепенно перерос в кашель. — Ладно… Пока… Не до смеха… Давай сюда склянку.

Наёмник выдохнул, осушил содержимое бутылька, поморщился и судорожно дёрнулся всем телом.

— Какая ж гадость… Никогда не привыкну. Слушай, долго мне ещё здесь валяться?

— Лучше, конечно, ещё не меньше недели, — ответила Рия, но, увидев потухший взгляд Вайса, добавила: — Однако если кашель совсем уйдёт, то могу отпустить через пару-тройку дней.

— Добрая ты душа, малышка Рия, — просиял наёмник. — Побольше б таких. Глядишь, и мир стал бы лучше, и надобность в таких, как я, заодно бы отпала. Спокойно сидел бы себе под Миттеном, дочку воспитывал. Крошка Джейла должно быть, уж выросла там, без меня…

— Не знала, что у тебя есть дочь.

— Я Карлу рассказывал, когда ехали с ним из Дракенталя. С ним и этим, как его, эльфом…

— И ты оставил её одну, чтобы приехать сюда с Идой Морнераль?

— Она вовсе не одна, — хитро прищурился Вайс. — С ней люди, которым я доверяю, наверное, даже больше, чем себе. А если кто вздумает ей угрожать… Иде Морнераль я сломал за это шею. Потому что моя дочурка — лучшее, что я сделал в этой жизни и, видят боги, я готов на всё, чтобы ей не довелось пережить того же, что мне в её годы. Пусть вырастет хорошим человеком. Не таким, каким стал я.

Закончив с Вайсом, Рия оглядела лечебницу и с облегчением вздохнула. После вчерашнего сражения оруженосцев она ожидала наплыва покалеченных мужчин, однако в лечебницу пришло всего пара человек. Одному перебило пальцы, другому угодили по голове так, что глаз заплыл синяком. К счастью, как девушка узнала от них, оруженосцы сражались затупленным турнирным оружием. Однако её опасения развеялись рано: поединки доблестных сиров рыцарей, волею короля, будут проходить на настоящих мечах, «как в прежние времена до имперского владычества». Впрочем, то будет завтра, а сегодня же на турнире конная сшибка. И, судя по положению солнца, проходит состязание как раз в эту самую минуту…

Дверь в лечебницу с грохотом распахнулась, впустив двоих мужчин в кольчугах и гербовых накидках. Один вёл второго, придерживая под руки, а тот хромал и постанывал при каждом шаге.

— Умоляю! — вскрикнул первый, найдя глазами Рию. — Помогите моему господину, сиру Одрику! Спасите ему ногу!

— Чёртов турнир, — процедила сквозь зубы девушка и ринулась к вошедшим.

Подхватив рыцаря под другую руку, она помогла уложить его на ближайшую койку. После они с оруженосцем освободили раненого от доспехов, с трудом сняв наголенник и сапог с правой ноги.

Под восклицания и мольбы оруженосца и стоны рыцаря Рия методично осмотрела опухшую и чуть свороченную в сторону стопу.

— Сможет ли сир Одрик ходить? — чуть не плача спросил оруженосец.

— Сможет, — ответила девушка. — Кажется, вывих, ничего серьёзного, разве что припухшая голень настораживает. Возможно трещина, но сквозь плоть смотреть я не могу. Что с ним случилось?

— Конная сшибка на турнире. Сир Одрик упал с лошади, а нога застряла в стремени. Его протащило по земле никак не меньше…

— Ясно, — перебила Рия. — Хорошо, что вы пришли вместе с ним. Мне понадобится помощь.

— Оставить сира Одрика в беде означало бы предательство! — воскликнул оруженосец с выражением возмущения.

— Сейчас вернусь, — бросила девушка и ушла прочь. К счастью, в лечебнице ещё оставались ассистенты Эббена Гальна, в числе которых был и костоправ, крепкий ригенец средних лет, не знающий ни слова по-энгатски. Белых сестёр не учили вправлять вывихи, да им бы и не хватило на это сил. Когда Рия разбудила костоправа и вкратце объяснила ему случившееся, он даже обрадовался, что для него появилось дело.

Полчаса спустя всё было окончено. Хоть благородный сир Одрик и разбудил всю лечебницу, безумно крича от боли, но теперь его стопу надёжно держала тугая повязка.

— Danke, Herr Krueger, — Рия поблагодарила костоправа и тот, учтиво склонив голову, удалился. После этого девушка обратилась к рыцарю: — Проведёте здесь по крайней мере три дня, а там посмотрим.

— Но завтра ведь последний этап турнира! — полным отчаянья голосом взмолился тот. — Это шанс всей жизни!

— А это, — Рия указала пальцем на повязку, — ваш шанс на всю жизнь остаться хромым. Так что не искушайте судьбу и оставайтесь в кровати. А вы, — девушка взглянула на оруженосца, — проследите, чтобы он не вставал.

— Я сделаю всё, что требуется. Это мой долг перед сиром Одриком!

— Хорошо. Значит сиделка ему не понадобится.

Не прошло и часа, как Рия оставила травмированного рыцаря и отправилась выполнять свои обычные обязанности, как в лечебнице появился ещё один участник турнира. На этот раз без оруженосца. У него оказалась сломана рука, так что Рие пришлось вновь накладывать повязку. К счастью, этот доблестный сир не кричал и даже не сокрушался, что не сможет поучаствовать в битве за звание командующего гвардией. Он был куда старше первого, а его пышные чёрные усы уже наполовину покрыла седина.

— Я ведь развеяться приехал, — говорил он с добродушной улыбкой, казалось, вовсе не замечая, что Рия плотно бинтует его руку, — У нас, знаете, в Ашеркипе развлечений немного. Зимой можно дрожать от холода, а летом… тоже, но чуть меньше. Вот и откликнулся на турнир. Думал, кости размять, кровь разогнать, а вышло так, что самому бока намяли. Прямо как семь лет назад, когда за Эркенвальдов воевал.

— Вы сражались за имперцев?

— Не то, чтобы я был большой любитель ригенских королей, но долг есть долг. Мы тогда на Руке лорда проиграли, я в плен попал, а лорд Одеринг, ныне его величество, мне в глаза посмотрел, улыбнулся, да отправил домой, взяв присягу в верности. Так я и понял, что будет с меня, своё отвоевал. Тогда боги уберегли, ни единой царапины за всю битву, а тут вон как, какой-то безусый сопляк с розочкой на щите с коня сшиб. Впрочем, поделом. Куда уж мне, старому лезть-то… А что? Долго мне здесь ещё? — спросил рыцарь, косясь на лежащего неподалёку беднягу с вывихнутой стопой.