а) сатирику каждый раз надо соизмерять силу и направление удара, чтобы его выступление не имело тех последствий, которых он совсем не желал;

б) он может писать буквально обо всем. Для сатиры нет тем, маленьких или больших. Если тема подсказана твоим личным жизненным опытом или опытом читателя, значит, она заслуживает воплощения в фельетоне, памфлете, юмористическом рассказе. Не знаю, достаточно ли научен этот принцип, но я его придерживаюсь, повторяю, вот уже около пятидесяти лет, и он еще ни разу меня не подвел.

Так обстояло дело с первым, вторым, третьим и последующими фельетонами автора. Некоторые из них он и представляет сегодня на взыскательный суд читателя. Так же как и рассказы, притчи в прозе, построенные часто на комическом эффекте.

С этим последним обстоятельством связан еще один, до конца не выясненный вопрос. А именно: как приходит в голову юмористу та или иная смешная ситуация? Наверное, у разных юмористов это складывается по-разному, каждый пользуется своим, известным только ему одному методом.

Во времена испанской святейшей инквизиции в качестве орудия пытки применялась гаротта — деревянный обруч, стягивающийся специальным винтом. Так вот, когда мне нужно придумать тему смешного рассказа, я помещаю голову в этот обруч и начинаю медленно стягивать его винтом до тех пор, пока в мозгу не возникнет какая-нибудь забавная идея. Как правило, она возникает.

Хотите проверить — попробуйте сами.

Ну вот, а теперь, кажется, мы обо всем поговорили, подготовили как могли предстоящую встречу читателя с книгой, предупредили, на что он может рассчитывать, углубившись в нее. И если читатель убедился, что перед ним как раз та дверь, которую он хотел бы открыть, тогда — милости просим. Обратите внимание, что надпись на этой двери гласит:

Входите без стука!

А был такой момент, когда вопрос стоял именно так: писать этот фельетон или, как любят выражаться иные сатирики, пройти мимо? Сомнения и колебания вызывались главным образом традиционностью самой темы, о которую затуплено и поломано столько сатирических перьев, что одно время их запасы вообще оказались серьезно подорванными. Одним словом, сомнения, сомнения…

Но теперь они, кажется, позади, и мы, пожалуй, начнем.

В городе Гагра, на улице Руставели, помещается центральная почта. Хорошее, полезное учреждение. Почта принимает простые и заказные письма, бандероли и посылки, отправляет их по железной дороге и самолетами. Кроме того, она принимает телеграммы, предоставляет телефонные разговоры с любым городом. Впрочем, все в пределах почтовых правил, которые даже мы, не состоящие по почтовому ведомству, за долгие годы общения с нашими иногородними тетями, дядями и племянниками, зазубрили не хуже таблицы умножения.

Так вот, сделав свои дела на почте, горожанин или приезжий переходит улицу и оказывается на приморском бульваре. Он хочет полюбоваться морем, вдохнуть аромат нежных побегов кипариса и благородного лавра. Но увы! Море закрыто шеренгой телефонов-автоматов, а зелень не видна из-за двухметровой фанерной стены, где аршинными буквами рекламируются те же почтовые услуги, которыми курортник только что воспользовался. «Обращайтесь, посылайте, отправляйте!» — призывает реклама и вдруг нечаянно… попадает впросак.

На огромном рекламном щите напечатаны такие слова: «Оказавшись в Гаграх, не забудьте отправить своим близким посылку с подарком».

Чтобы не было сомнений, о каком подарке идет речь, тут же изображен человек, укладывающий в ящик мандарины — плоды здешних солнечных плантаций. Красочный плакат висит напротив почты круглый год, а внутри нее, в отделе приема и выдачи посылок, периодически, в зависимости от заготовительной и закупочной конъюнктуры, появляется написанное чернилами объявление: «Посылки с фруктами, цитрусовыми не принимаются».

Ну, как вам темочка? Стара, стара, согласен. Об утрате чувства меры при пользовании всякого рода надписями, рекламными призывами, обращениями вам, конечно, уже приходилось читать, так же как и мне приходилось писать. Но что поделаешь, не могут у нас иные администраторы не перебарщивать!

Только на днях мне рассказали о таком случае. В одном московском вузе особенно усердствовали по части назидательных правил и призывов — все стены институтского вестибюля были увешаны ими. И так как лозунги, написанные когда-то на злобу дня, не менялись, то на них просто перестали обращать внимание. И вот тогда два студента решили проделать эксперимент. Они сами сочинили некое изречение, написали его крупными буквами и поздно вечером вывесили среди других. Заметят или не заметят — вот что интересовало студентов. Не заметили! И только спустя полгода, когда проверочная комиссия соседнего соревнующегося вуза знакомилась с постановкой наглядной агитации, она обратила внимание на необычное изречение:

«Лучше переесть, чем недоспать».

Никто из вузовского начальства не мог сказать, кому из философов и просветителей прошлого принадлежат эти не такие уж мудрые, но зато понятные любому студенту слова.

И вот в связи с этими официальными надписями возникает закавыка: то ли нужны они, то ли не надо их совсем?

Посетив местный гагринский рынок, можно убедиться в тщетности и бесплодности казенного публичного сочинительства. Здесь можно, например, увидеть над хилым фанерным павильоном, где продают разную мелочь, громадную вывеску: «Павильон», а над скособочившимся киоском громадную вывеску: «Киоск». Хотя, не будь их, вряд ли кому-нибудь взбрело бы в голову считать киоск современным универсамом, а павильон принять за железнодорожный вокзал. И все же…

Да, все же мне вспоминается одна автомобильная поездка по Владимирщине. Шоссе было пустынным, да и жилья вокруг никакого не было видно. На повороте дорога пошла под уклон, и нас вдруг так подбросило, что мы все попадали с сидений. А поднявшись и потирая ушибы, вспомнили, что как раз перед этим сбоку мелькнул какой-то дорожный щит, на котором мы ничего не успели прочесть. И тогда мы стали укорять шофера, что он не заметил надписи, предупреждающей о повреждении шоссе. Водитель обиделся, остановил «Волгу» и вернулся назад, к столбику со щитом. А потом позвал и нас. Вот что было написано на нем:

«Янки, руки прочь!»

Мы еще раз оглянулись вокруг и никого не увидели. Мысленно подсчитав, мы убедились, что до ближайшего янки было не меньше 10—15 тысяч километров. А здесь никого из них не было. Тут были мы, обыкновенные автостранники, остро нуждавшиеся в плакатах, предупреждающих о возможных дорожных неприятностях.

Значит, хорошо то, что и к месту и ко времени.

Но скажите, пожалуйста, нужны ли исполненные на фанере, жести, деревянных щитах и даже на железобетонных плитах призывы охранять природу? Как много их нужно и где их лучше размещать? Вот в связи с чем задаю я эти, казалось бы, праздные вопросы.

Нынешней ранней весной ласковое Черное море было особенно неуютно: студеное, часто бурное, даже штормовое. Тяжело приходилось птицам, оставшимся на зимовку у здешних берегов: гагаркам, ныркам, бакланам, чайкам. Из окон своей комнаты наблюдал я, как, непрерывно снуя вдоль берега и непрерывно ныряя, добывали бедолаги скудное пропитание…

А однажды глазам моим представилась такая картина. Группа мальчишек, аккуратно сложив на пляже школьные портфельчики и ранцы, открыла по птицам настоящую канонаду, благо камней вокруг было сколько душе угодно. У некоторых ребят к тому же оказались рогатки. И вот первая жертва. Подбитая гагарка беспомощно закружилась на одном месте…

Опрометью кинулся я на пляж. Но маленькие неразумные человечки, похватав портфели, разбежались. У стоявших поодаль девочек я узнал, что это ребята из местной средней школы, учатся в шестом классе, сегодня их отпустили раньше, потому что было только четыре урока.