— Он сказал, что если мне нужна привязанность, то я должна завести собаку.

Яков качает головой, но уголок его рта кривит ухмылка. Настоящая яковская ухмылка, резкая и немного дикая. — Похоже, ты завела собаку.

Он снова приникает к моему рту, и я отвечаю ему губами.

— Не собаку. Волка.

Яков

У меня ушло около шести месяцев на то, чтобы полностью восстановить работоспособность руки. Это долгие шесть месяцев, и за это время многое произошло. Много хорошего и много плохого.

Весть о судебном деле против Стерлинга становится известной, и, как бы ни старалась команда лорда Блэквуда держать все в тайне, пресса преследует Захару в течение нескольких месяцев. Несмотря на это, она не сдается и отказывается отступать. Она заканчивает учебу и получает диплом с отличием. Она проводит некоторое время с Рианнон и Санви, некоторое время со своей семьей, а затем мы проводим месяц в замке Монкруа с семьей Сева, Анаис и ее братом Ноэлем. Это хорошие дни, и все это время я чувствую себя как во сне, как будто все не бывает так хорошо, как будто мне так везет.

В конце лета мне звонит Антон. Я прилетаю в Россию, и мы встречаемся в Москве. Он выглядит хорошо. Он набрал вес и бросил курить. Во всяком случае, говорит, что бросил. Такие парни, как мы, никогда не бросают полностью.

Он мало рассказывает мне о том, что произошло после того, как он выгнал меня из дома, но я догадываюсь, что он приложил много усилий, чтобы похоронить случившееся. Смерть моего отца попадает в новости, но к тому времени, как это происходит, правда о нем уже всплывает. Я позаботился об этом — благодаря журналистам, которых мой отец хотел убить, и информации, которую я им отправил.

Это было правильным поступком.

Я спрашиваю Антона, будет ли проводиться расследование. Я не хочу, чтобы он сидел в тюрьме за преступление, которого не совершал. Но он отказывается мне что-либо говорить — говорит, что это его проблема, а не моя. Вместо этого он рассказывает мне о завещании моего отца. Все, чем он владеет, теперь принадлежит мне. Его деньги, его имущество, его бизнес.

— Мне это не нужно, — говорю я Антону.

— Чего ты хочешь, пацан?

— Ничего из этого.

Антон долго борется со мной из-за этого. Он пытается сказать, что это мое по праву, что я заслужил это после всего, через что прошел мой отец. Но мне все равно. Все это не заставит меня передумать. В конце концов я обращаюсь за помощью к лорду Блэквуду и его адвокатам. Я передаю Антону почти все, за исключением денег и имущества, которые я отложил для матери и ее семьи.

В отместку Антон открывает для меня счет и портфель акций. Он говорит, что мне никогда в жизни не придется работать.

Я говорю ему, что мне нравится работать.

Он говорит, чтобы я заткнулся и как-нибудь пришел на ужин с его семьей.

У меня уходит почти год на то, чтобы снова поехать в Санкт-Петербург. Именно Захара уговаривает меня поехать и организовывает поездку. Несмотря на то что я заперт в бесконечном чистилище дела против Стерлинга, именно она следит за тем, чтобы мы оба ходили к психотерапевтам.

— Нам не нужно забывать о том, что с нами произошло, — говорит она мне однажды ночью, когда ни один из нас не может уснуть и мы лежим в постели, проговаривая долгие часы напролет. — Нам просто нужно исцелиться от них.

И я понимаю, что она права.

Мы встречаемся с моей мамой, ее мужем и дочерью в Александровском парке. Сейчас ранняя осень, канал зеленый, а деревья похожи на языки пламени. Моя мама почему-то выглядит именно так, как я ее помню. Добрая, мягкая, голубоглазая и немного уставшая. Волосы у нее теперь серебристые, и она кутается в большое пальто. Ее муж, высокий, худощавый мужчина в очках и с мягкими серыми глазами, крепко держит ее за руку.

Когда она видит меня, ее глаза наполняются слезами. Странное, отстраненное осознание того, что я впервые вижу ее плачущей. Она не плакала, когда отец пришел за мной в тот день, даже когда он избил меня до полусмерти и вытащил за волосы из квартиры. Может, тогда она была сильнее, а может, слишком напугана. Интересно, плакала ли она по Лене так, как сейчас плачет по мне?

Муж отпускает ее руку, и она стоит передо мной, словно не решаясь дотронуться до меня.

— Ты так вырос, мой Яша. — Она закрывает рот руками, а потом шепчет, почти с благоговением: — Я и представить себе не могла, что ты будешь таким.

Я провожу рукой по пушистым волосам. После смерти отца не было ни сказочного превращения, ни снятия проклятия. Я не превратился из зверя обратно в человека. Я по-прежнему ношу короткую стрижку и черную одежду. У меня есть несколько новых татуировок: пуля на руке, которой я застрелил отца, имя Антона и пунцовая роза прямо над сердцем.

Я неловко смеюсь и спрашиваю: — Как бандит?.

Она качает головой и, встав на носочки, проводит рукой по моей щеке. — Я никогда не думала, что ты вырастешь таким красивым.

Мое горло сжимается. Долгое время я не могу ничего сказать, поэтому просто обхватываю ее руками и молча прижимаюсь к ней. Когда-нибудь нам придется поговорить, понимаю я, действительно поговорить, обо всем, что произошло с нами обоими с тех пор, о нашей нынешней жизни, о ее муже и Захаре. В конце концов, мы должны будем поговорить и о Лене. Только не сейчас.

Дарина, моя сводная сестра, выглядит красивой и нежной, как маргаритка. У нее золотистые волосы и очень серьезное лицо. Она пожимает мне руку, когда я представляюсь ей.

— Я всегда знала, что однажды встречу тебя, — говорит она мне торжественным тоном.

— Как ты думаешь, мы поладим? — спрашиваю я, сжимая ее маленькую руку.

— О, да. Думаю, да. Есть около миллиона вещей, которые тебе предстоит узнать обо мне, и, возможно, около миллиона вещей, которые я хочу узнать о тебе.

— Это очень много.

Она слегка улыбается. — У нас есть все время в мире, верно?

— Верно.

Мы все вместе идем по полумесяцу парка. Захара, прирожденная светская львица, поддерживает беседу с легкостью, держа на расстоянии все болезненные призраки между нами. За это я буду благодарен ей до конца своих дней.

Перед тем как мы расстаемся, мама крепко обнимает меня, так крепко, что я слышу, как трещат ее плечи, и говорит: — Ты приедешь к нам в гости, Яша? Ты и твоя прекрасная девушка?

— Да. Мы приедем. — Я целую ее в макушку. — Мы будем приходить часто. Обещаю.

После этого Захара спрашивает меня, что я чувствую.

Я отвечаю ей, что не знаю.

То, что я чувствую, — это что-то, что я не могу выразить словами. Что-то вроде любви, сожаления и стыда, смешанных воедино, и что-то вроде ностальгии по тому, чего у меня на самом деле не было. Странное, горько-сладкое чувство. Чувство принадлежности в сочетании с чувством отчужденности.

Моя мать и Дарина — мои родственники, и я знаю, что теперь они всегда будут частью моей жизни. То, что я чувствую по отношению к ним, все эти сложные эмоции, обернуты надеждой. Надеждой на хорошее будущее, на связь, не опутанную темными воспоминаниями.

Но правда в том, что я не знаю, смогут ли они когда-нибудь почувствовать себя моей семьей.

Потому что сейчас моя семья — это Зак и Тео и Рождество, проведенное в их квартире в Оксфорде. Моя семья — это лорд и леди Блэквуд, которые принимали меня у себя во время школьных каникул, когда я учился в Спиркресте, не задаваясь вопросом, почему я не возвращаюсь в свой собственный дом. Моя семья — это Анаис и Сев, Шато Монкруа или летние дни, проведенные в их квартире в Японии. Анаис сидит на полу и рисует, а Сев наблюдает за ней, как за самой прекрасной вещью на свете, пока я играю в видеоигры с Ноэлем.