Август щелчком пальцев зажег свечу. Убедившись, что лунный свет в комнате потерял свою яркость и силу, вышел, тихо закрыв за собой дверь. Сегодня у Августа было ещё много дел. Как бы он не хотел, задерживаться у Рии больше не мог. Именно поэтому сегодня был добавлен отвар для сна. Просто для того, чтобы Август нашёл в себе силы уйти.

Мир, в котором жил Август, был создан им самим.

Серость и безнадёжность правили в этом мире. Не считая, конечно, самого Августа. Властелин половины мира, вторую половину он практически уничтожил.

Всё ради неё. Ради Рии. Единственной, которая была ему дорога. Единственной, которая была ему близка. Единственной, которая любила его. Любила когда-то давно, в прошлой жизни Августа. Ещё до того, как он потерял покой. Ещё до того, как он потерял душу.

Жалел ли Август о чём-либо?

Нет. Не жалел. Если потребовалось бы, он бы сделал это снова.

Да. Жалел. О той глупой, детской обиде. О той идиотской мечте, к которой он тогда стремился. О себе, внезапно оказавшимся одиноким. О потерянном времени.

Август ненавидел богов, ненавидел Айне, ненавидел Хонса. Ненавидел всех людей, которые были к нему равнодушны. Если он безразличен им, почему он должен сочувствовать кому-то? Какое ему было дело до всех остальных, если речь шла о самом Августе, о его боли, о его потерянной жизни, о его погибшей любви.

Август, не жалея никого, убивал, поглощал, присваивал, идя к своей собственной цели. Имея лишь одно заветное желание.

Ради него он погрузил мир во тьму.

Багровое солнце, дневное светило, лишь немного всходило на востоке. Короткий, холодный день держалось у горизонта и в бессилии падало на западе. Единственный жрец солярного божества влачил свое жалкое существование в подвалах казематов Августа. Его он заковал в зачарованные цепи, не позволяющие жрецу умереть раньше, чем нужно Августу. Поддерживающие слабое подобие жизни в нём, и его солярном боге.

Луна, жила и иногда ярко сияла в ночном небе, только благодаря Рии. Она, далекая и холодная жила подачками, бросаемыми Августом.

Если бы он мог, давно избавился бы от этих богов. Но Лунные близнецы нужны Рии, а соляра Анту он держал на крайний случай. Если для его ритуала не хватит энергии. После смерти Анту погибнет весь мир. Август знал это и, как бы не было соблазнительно воспользоваться им сразу, удерживал себя на грани от полного уничтожения мира.

Этот мир, тусклый и бесцветный, он никогда не покажет Рии. Он запер её в южном крыле. Самом красивом и красочном крыле дворца, самом ярком и самом богатом. Туда он нёс редчайшие драгоценности, туда приносил диковинные, удивительные вещицы. Туда он согнал талантливейших людей в разных областях. Для неё. Но Рия была ко всему этому равнодушна. Она была безразлична и к редкостям, и к талантам, и к Августу, и к самой себе. Холод и безжизненность сопровождали Рию и терзали Августа. Ради неё он погрузил этот мир во тьму. Но она этого не замечала.

Когда-то Август был никому не нужным ребенком. Без рода, без племени, без имени, без памяти. Сейчас, одним взмахом руки, он мог уничтожить город. Убить бога. И был всё так же никому не нужен.

Он сам провозгласил себя Властелином мира, утопив в крови и боли большинство храмов и крупных городов. Люди жили в страхе, нервно оглядываясь по сторонам, и в каждой тени видели призрак Августа. Остались лишь небольшие города и деревни. Жители, которых существовали лишь на остатках былых изобильных годов. Земля, не получавшая достаточно тепла и солнца, становилась пустой и безжизненной. Урожая едва хватало до следующего года. Зверье и рыба подчистую уничтожались оголодавшими людьми. Всё реже приходили в мир талантливые люди. Всё больше детей умирали с голоду в раннем детстве или съедались собственными родителями. Людоедство начало своё победное шествие, присоединясь пятым всадником апокалипсиса.

Август, оглядывая свои владения и наблюдая за людьми, часто думал о том, что для них, пожалуй, ничего не изменилось. Они сами не изменились. Остались такими же жадными, жестокими, равнодушными. Им только лишь стало немного темнее, когда погас яркий свет Анту. Эта, пришедшая вслед за Августом, тьма просто позволила им раскрыться полностью, выпустить наружу то, что они так тщательно прятали на солнце. Стать, наконец-то, самими собой.

Войной прошёл Август по всем трем континентам, собирая кровавую дань, нужную для самого важного ритуала своей жизни. Ритуала, способного осуществить его заветное желание. Вернуть Рии жизнь в глаза и румянец на щеки. Вернуть тепло и улыбку. Вернуть её любовь к нему.

И больше ничего не было важным.

Чадили и горели факелы, прикреплённые по стенам ритуального зала. Властвовавшая там тишина нарушалась только потрескиванием огня и редким звоном цепей. Цепи удерживали в центре залы, за тонкие запястья и железный ошейник, намертво закреплённый на шее, тонкую женскую фигурку, стоящую на коленях. Она иногда вздрагивала, цепи рождали звон, а с подрагивающих пальцев, распространяя нежный аромат, падали голубые цветочные лепестки. Они, медленно кружась, ложились на пол к ногам женщины. Быстро засыхали, скручивались и серели. Большая сухая куча говорила о том, что женщина провела здесь уже немало времени.

Над головой пленницы висел в воздухе, переливаясь сине-фиолетовым, большой шар. По контуру, которого, изредка, пробегали красные молнии. Шар был почти доверху заполнен синей густой субстанцией.

Тишина зала была разорвана противным скрежетом открываемых кованых тяжелых дверей. Два слуги, напрягаясь изо всех сил, и стараясь слишком громко не дышать, натужно открывали створки дверей перед Повелителем, наваливаясь на них всем телом.

Август вошёл в зал в сопровождении двух магов, в черных закрытых балахонах, и бесстрастной стражи, ведущей кучку испуганно трясущихся людей. Он поднял руку, подавая знак страже остановиться и подошёл к центру, к пленнице. Под сапогами сухо захрустела листва. Он наклонился, длинными пальцами взял её за подбородок и поднял голову. Цепь ошейника негромко звякнула. Женщина приоткрыла глаза. В них было бессильное презрение к своему мучителю.

Кованые двери закрылись с резким громким лязгом. Кто-то из людей нервно всхлипнул и тоненько завыл от страха.

- Тишина! - приказ Августа был негромким, почти беззвучным, но его услышали.

Воин, ближе всех стоявший к нарушителю спокойствия, быстрым, почти неуловимым движением свернул ему шею. Шея противно и влажно хрустнула, вой прервался. Тело тяжело рухнуло на пол. Остальные пленники сбились в плотную кучу, смотрели испуганно, но шуметь больше никто не решился.

- Хлорис? – спросил Август у магов, пристально вглядываясь в лицо молодой женщины.

Оба кивнули. Почти синхронно. Один из них, быстро опомнившись, хрипло каркнул:

- Да, - и добавил, чуть замявшись и чуть тише, - Ваше Темнейшество…

Удовлетворённая улыбка тронула губы Августа. Ему нравилось это обращение. Это значило, что его боятся. Ещё он был доволен тем, кого ему привели для ритуала. Весна сейчас в разгаре, и богиня сильна. Люди всё ещё почитали её. В темные времена, как никогда, нужна вера в возрождение. И богиня весны Хлорис ещё собирала свою жатву из веры людей в возрождение и расцвет, после тяжелых и темных зимних месяцев. Ещё даже кое где оставались её храмы, и неофиты, ставясь жрецами, ещё приносили в дар богине свои судьбы.

- Что ж, значит весны больше не будет...

Воплощённое божество бессильно опустило голову, когда Август убрал руку. Светлые волнистые волосы с голубым отливом снова закрыли лицо богини. В тусклом свете цвет волос казался седым.

- Начинайте! – последовал холодный приказ.

Август отбрасывал вокруг себя множество теней от дрожащего света факелов. Эти тени начали сливаться в одну большую под его ногами. Тьма становилась гуще и плотнее и, вскоре, казалось, что Август не стоял, а парил в воздухе. Одна из теней поползла к пленнице. Та вздрогнула, хотела отшатнуться, но цепи не позволили. Однако, тень, не стала её касаться, она лишь поглотила сухие лепестки, очистив пол в центре зала. Показался, выбитый в каменном полу, сложный узор пентаграммы, с вплетёнными в него знаками запретных техник смерти.