Не произнося больше ни слова, Атлостарвинта провожает Лжека полным сомнений взглядом и уходит из кафе. Подождав ещё пару десятков секунд, за время которых соседу по столику уже принесли тарелку, полную парных блинов, Лжек вышел из-за стола и подсел к синеглазому юнцу. Последний бросил короткий удивлённо-вопросительный взгляд на возникшего перед ним мужчину средних лет, с редкой сединой. И ничего не говорит.
– Киндигглер Райстерршаффт, – вполголоса обращается к нему Лжек. – Не думал, что когда-нибудь вас увижу.
Юнец быстро пережёвывает два блина, поглядывая на новоявленного фаната.
– Лжек Кройц, я правильно понимаю? – спрашивает он. – О чём же вы хотите поговорить?
– Редко встречаешь кого-то из ваших кругов, – отвечает Лжек. – Ранее я имел кое-какие дела с вашей сестрой, мисс Беллой. Лет тридцать... тридцать шесть, или пять тому назад. Она мне рассказывала много нелестного о вас.
"Вечный дебила кусок.", признаётся юная девица. "Постоянно всё портит. Может только ломать построенное другими. Особенно мои достижения. Прямо-таки проклятие ходячие. Единственное его достоинство – смазливое личико. Приторно-виноватое, слащавое лицо с вечной улыбкой. Только из-за этой отличительной черты имбецильного вырожденца ещё терпят." Лжек стоит в стороне, прислушиваясь к нытью Белладольфии, разговаривающей с одним из своих родственников.
– И это всё правда, – с улыбкой подтверждает Киндигглер, явно не желая разговаривать на эту тему. – Целиком и полностью. Лучше расскажите мне, что за времена были двести восемьдесят лет назад? Это было до моего рождения, но вам уже тогда возраст заморозили.
– Эпоха взлёта ноотропных исследований, – вспоминает Лжек. – Ваш отец счёл это направление, так сказать, основополагающим. Новым горизонтом для оставшегося на краю Вселенной человечества. А спустя пару десятков лет произошла антропогенная катастрофа на Сватрофане. Все материалы исследований, кроме ноотропной заморозки возраста, засекретили или уничтожили.
– Вы там были? – спрашивает Киндигглер. – На Сватрофане, я имею ввиду.
Сырость подземных тоннелей, дёргающий ухо голос координатора полевого штаба, идиотские позывные, бродящие по всему континенту девки. Прозрачные, непрозрачные, совершенно невидимые. Взрослые, молодые, юные. Десятки овощей с автоматами в качестве сопровождения. Морской бриз. Подозрительные звуки в траве. Расплывчатые силуэты на побережье. "Под трибунал пойдёшь, кретин!" Остров со спящим вулканом вдали. Зелёно-жёлтый батискаф. "Шутняра" на ремне, предохранитель снят. Только бы без сюрпризов, бормочет оперативник. Его лицо покрывает зелёный песок, ноги утопают в песке набережных дюн. Разрывной подствольный заряд пролетает в нескольких сантиметрах от плеча и взрывается за спиной. Чёрный дым пробудившегося от вечной спячки вулкана накрывает весь Сватрофан. Геотермальная электростанция под островом не выдерживает.
– Обычным ликвидатором, – отвечает Лжек, не обращая внимания на возникшие воспоминания. – Избавлялся от обитательниц по всему Сватрофану. Пять лет гибели множества опытных оперативников, полевых агентов. Один раз обитательницы даже до штаба добрались, и весь командный состав подчистую снесли ударом орбитального лазера. Я, как сейчас помню, в это время дрых в одном из тоннелей.
– Я читал, что после событий на Сватрофане выжило всего сорок девять оперативников, – задумчиво сообщает Киндигглер. – Вы один из них. Единственный выживший из единственных выживших. Остальные погибли от старости или более ранних факторов.
Джун Сатури смотрит удивлёнными глазами на стоящего перед ним Лжека. Держит его за руку своими слабеющими, сморщенными пальцами. Он не может говорить. Через восемь минут лёгкие Джуна откажут, и предпоследнего сватрофанского ликвидатора не станет. Всё дальнейшее ляжет на плечи Лжека. Он смотрит на умирающего Джуна Сатури, – великолепного снайпера, за все пять лет уничтожившего более восьми сотен обитательниц, – и ничего не чувствует. "Сохраняй дистанцию, Кройц, держись от всего подальше.", говорит он, выпивая кружку чая быстрого приготовления. "Избегай любопытства. Только так можно остаться в живых. Пережить всех. А не эти твои... близкие контакты." Сидящий рядом мужчина смотрит в пол, погруженный в собственные мысли. "Конечно, Джун. Здравая мысль."
– Я воспользовался оставшимся после катастрофы оборудованием для ноотропной заморозки, – спокойно признался Лжек. – Командование, как я понял, всё узнало, но не стало докапываться. Всё слили на особые условия Сватрофана, чудотворные, так сказать. Жаль, что заморозка была не того качества, что сейчас. Недолговременная.
– Печально всё это, наверное, – предположил Киндигглер, вспоминая про блины.
– Что печально? – встрепенулся Лжек. Он не ощущал печали. Лишь временный холодок ветра памяти.
– Быть последним выжившим, – говорит Киндигглер, разжёвывая блины. – Единственным оставшимся свидетелем ужасов тех лет. Опыт подобного рода и формирует старческие ощущения.
– У меня есть более приятные воспоминания, – отвечает Лжек. – Из более давнего прошлого. А Сватрофан – это так, попутное.
– Понятно, – кивает Киндигглер. – Но каково же ваше мнение обо всём случившемся? Кто, на ваш взгляд, виноват в катастрофе на Сватрофане?
О, это легко. Мудак Дейктириан, выдумавший этих воздушных тёлочек? Кто-то из его детишек, подсунувший папаше прекрасную идею? Не предсказавшие наихудшие последствия эксперимента исследователи Райстерршаффт? Да кто угодно. Все виноваты.
Однако в таких случаях обычно говорят, что...
– Никто не виноват, – отвечает Лжек. – Это было неизбежностью на данном этапе. Своего рода жертвой, данью будущему.
– Какому будущему? – спрашивает Киндигглер, уплетая новый блин. – Ноотропные исследования ведь закончились, вместе с гибелью ведущей исследовательницы. Вельфриветы Шаффран, если я правильно помню.
– Ходят слухи, что ты со своей ближайшей сестрой тоже... – Лжек для вежливости запинается, отводит взгляд на окно. – Обитатели. Белла похожа на обитательницу, а ты похож на свою сестру. За двести с лишним лет Райстерршаффт могли доработать ноотропные технологии, отдав всё самое лучшее последним наследникам. Плюс, выжившие обитательницы то и дело встречаются на каждой планете.
– Интересно, – произносит Киндигглер, смотря на опустевшую тарелку. – У меня тоже были догадки, но по большей части в отношении моей сестры.
Он замолчал, о чём-то задумавшись. Лжек продолжал следить за розоватой фигурой Атлостарвинты в окне, выходящей из гигамаркета с тележкой продуктов.
– Если позволите, – начал Киндигглер. – Что последний ликвидатор катастрофы на Сватрофане делает здесь, на Юмайкале?
– Путешествую, – моментально признался Лжек. Это было чистейшей правдой.
– Хм, – синеглазый юнец вновь задумался над чем-то. – Я всё хочу спросить о, хм... Правда ли, что у выживших на Сватрофане оперативников проявлялись некоторые ноотропные способности? Вся информация об разработках ноотропики того времени сейчас в "Блэкбоксе", поэтому узнать практически не у кого.
– Бывало, что проявлялись, – ответил Лжек, смотря на возвращающуюся Атлостарвинту. – Хотя, как правило, это было просто мелкое чутьё. Или короткие фрагменты предвидения, неконтролируемые. Мы называли такие приступы "Вспышками". Например, идёшь ты по берегу, и вдруг начинаешь смотреть глазами другого человека. Или даже не человека. Видишь самого себя прямо сейчас. Иногда это что-то из прошлого. Кто-то утверждал, что видел таким образом фрагменты будущего. Но я думаю, что это всё ложь. Бахвальства тогда хватало.
На самом деле это было не бахвальство. Это были его личные выдумки. Уникальный сорт выдумок собственного изобретения, выращенный в серых недрах мозгов Лжека. Остальным полевым оперативникам, действующим в чёрной зоне, банально не хватало фантазии на подобную чушь. "Будущее, говоришь?" Кенцель ковыряется ножиком в зубах. Джун восхищённо смотрит на него. "И что там, в будущем?" Лжек размешивает содержимое металлической кружки. "Мы все мертвы и забыты.", говорит он. "Да-да, экстрасенс хуев. Ещё больше фаталистической нигилистики набросай, чтоб вообще ни у кого сомнений не возникло." Лжек улыбается. Джун открывает рот. "Звучит реалистично", признаётся он. Кенцель усмехается, его смех звучит как хрюканье. Он что-то хочет сказать, но умолкает. Голова разрывается от алкоголя, корабль его сознания тонет в сонливых пучинах аки Титаник, столкнувшийся с айсбергом из чистейшего алкоголя. Он постепенно сползает со стула и засыпает на полу. Из радиостанции доносится шум помех. В ушах гудит. Снаружи бункера проводится очередная попытка вычистить всех обитательниц одним махом, накрыв весь Сватрофан волной запредельных ноотропных частот. Джун схватился за голову, прижимая уши к черепу. Лжек отключает радиостанцию. Ультразвук стихает. Боль в голове нарастает. "Господи, какой пиздец!", бормочет Сатури. Он уже завидует Кенцелю, лежащему в отключке на полу. На лице Кенцеля чистое счастье забытия. Лжек ничего не ощущает, хотя должен был. Внутри нарастает страх. Признаться в отсутствии каких-либо ощущений при ноотропной обработке он не готов. Иначе его сразу пустят на опыты. Вынут мозг и начнут изучать повреждения в районе миндалевидного тела. Какие-то затвердевшие наросты. Как это обычно бывает с выжившими овощами, бывшими оперативниками, исследователями-любителями и прочими жертвами обитательниц, непрерывно воспроизводящих собственные копии.
