– Тишина на борту!

Остановились даже моторы. Будто вынули сердце из воздушного гиганта, гордости Флота Открытого Неба. Ничто на корабле не смело даже дышать – пока акустик не отметит время и направление.

Через несколько минут всё завершилось и лампы в латунных плафонах снова сияли ярким синим светом пойманного кристаллическими парусами и тут же высвобождаемого в моторах, лампах и прочих механизмах корабля вененума – а не аварийным, от электрических аккумуляторов. Такое разделение происходило из-за того, что вененум, в отличие от электрического заряда собрать и использовать, увы, было невозможно.

Грохот сапог по стальным ступеням – это спешил вниз, к к планшетчикам, замёрзший вестовой с поста управления управления прожекторами. Замёрзший – потому что прожекторный пост, располагался в гулкой стальной коробке, поднятой на треножнике, размерами могущими поспорить даже со штангами вывесной бронезащиты фрегата. И мало того,что сам пост не отапливался – так ещё путь к нему лежал по гулким ступеням, не отгороженным от

– Доклады с «Лютеции», «Немеда» и «Таильтиу» по световому телеграфу... Пеленги... Время прихода звуковых максимумов...

На вырванном листке из блокнота, старшим техником были записаны и расшифрованы последовательности сигналов с кораблей, находящихся на от «Мидгарда» на значительном удалении – для повышения точности измерения задержки. Самая ничтожная ошибка в определении скорости и оставшегося расстояния сейчас означала, что остров Тильт, находящийся сейчас в аэродесантной зоне номер 14 не успеют эвакуировать.

– Доклад командиру судна!

– Ещё фе минутфы, косподин капфитан-тхер– химмиль!

Чёртовы змеелюды с их строением глотки – вечно невероятно коверкают Флотский Язык.

Мешсс`сзех яростно грыз трубку.

Как же бесконечно долго они возятся с самими обычными штурманским кругом и линейкой! И это – экипаж гордости всего Флота Открытого Неба, броненосного фрегата «Мидгард»!

Так и хочется поторопить их плёткой– «кошкой»... Ощущение удобной и тяжёлой рукояти из чёрного дерева осталось со времён службы на нижних палубах. Тогда ещё обермаат Мешсс`сзех умел поставить службу, так, что его вахта проходила как часы. Только постоянно смазывая эти часы, своими и чужими потом и кровью, очищая их механизм, добиваясь безупречного хода день за днём, он смог выбиться в фенрихи, а потом и попасть в офицерскую школу. Нынче всё уже не то. Им всё достаётся проще. Оттого и выбиваются наверх те, у кого кровь пожиже...

– Направление и скорость движения Машины, -наконец соизволил произнести старший планшетчик, глядя в исписанные бумаги перед ним, – Остаются неизменными и совпадают с ожидаемыми. Через пять хоров, Тильт, несмотря на работу основных двигателей самого Острова на пределе мощности, войдет в пределы горизонт, оказавшись в пределах видимости локаторов и оптических систем. Этого времени не хватит вызванным Погодным Ткачам, чтобы залатать прореху в облаках. После чего Остров будет расплавлен менее чем за два зёрна залпом главного калибра Железной Тва... – под тяжёлым взглядом капитана, позволивший себе обыденное, упрощающее угрозу и маскирующее врага имя , запнулся , смутился, но тут же закончил – Сверхтяжёлой артиллерийской системы класса «Апокалипсис» .

Планшетчик договорил и облегчённо выдохнул. И вновь вдохнул,успокаиваясь фильтрованный, согретый на охладительных рёбрах моторов, корабельный воздух. Он своё дело сделал.

– Может стоит опустить лот ещё раз, капитан? – обратился стоящий рядом с ним на возвышении старший помощник, – Замерим бурю в верхних слоях. Если скорость ветра у поверхности увеличилась, то железного песка было поднято достаточно, чтобы заглушить его радиометрию. Всего шестидесяти гроссов на кубический фут будет достаточно. Тогда будет иметь смысл латать Ткачами не весь буревой прорыв, а только области прилегающие к Острову...

– Звукоразведка, – возник некстати планшетчик, которому бы и дальше сидеть тихо-тихо, – Не подтверждает увлечение скорости наземного ветра!

– Акустические посты, вблизи от «Апокалипсисов», не могут давать хоть сколько-нибудь точную информацию! – настоящийсмысл слов был несколько иным, но кричать «Заткнись», на мостике, одному из младших, но всё же офицеров, да ещё в присутствии нижних чинов, было никак невозможно.

– Хватит, – командир судна пресёк споры, – Моторы – на стоп.

Звон колонки отдался по всей ходовой рубке.

Капитан выдернул из амбушюра пробковую затычку,

– Инженерный пост? Кто там? Ах, это вы Кортейн. Отлично. Весь поглощаемый моторной группой вененум – вывести из нагрева котлов. Дать расчёт коммуникационного цикла парусной группы по типу « поглощение – импульс – остывание». И немедленно выполнить как только получите готовое шифрование.

– Какова должна быть дальность ударного импульса? – уточнил глухим медным голосом главный инженер из соседней трубы.

– Из расчёта не менее ста миль, – ответил Мешсс`сзех, – Нам сейчас нельзя надеяться на ретрансляторы Флота.

– Текст эфирограммы – для моей шифрогруппы?

– Наша текущая позиция – определиться по звёздным координатам. Добавить: «Мидгард» даёт запрос на Поджигающее Оружие».

Внутри транспортного трюма флотского авизо прозвучала сирена, слышная даже сквозь резонирующий внутри пустого корпуса скоростного армейского дирижабля, вой сверхзвуковых винтов. Зажглась красная лампа – нужная в том случае,если бы они не услышали сирену.

– До открытого воздуха – десять минут, девочки!

АН-17 вскочила вскочила со своего места, разминая затёкшие мышцы. Она должна быть готова первой, раньше всех

Конечно, бой это больно и опасно, можно даже ногу потерять. Но сам полёт, когда крылья вырастают из самого сердца, сквозь лёгкие птичьи кости феи и водой вытекают сквозь поры кожи,а сквозь эту радужную воду летит, чтобы обрести нужную форму, направление и смысл полёта ветер..

Она даже не заметила, как из сквозь гревшую как печка даже в неотапливаемом трюме авизо тёплую шерсть и толстую кожу высотной куртки, просочились радужные органеллы. Чуя ненаступившую ещё свободу, они, сказали о ней мыслям девочки. И мыслям стало так легко,так свободно, что взмахнуть кусочком неба с плавающим внутри него тёплой радугой казалось таким же естественным, как вздохнуть вдохнуть свежего воздуха после дождя.

АН-17 подавляет в себе это желание. Она покусывает острым белым зубом губу. Всё, что она может сейчас себе позволить – это дать крыльям расти и питаться – от поглощаемого солнечного вененума, который с трудом просачивается сквозь стальной корпус авизо. Тёмная краснота крови из вен и артерий, сквозь которую проходят синяя живая жидкость, мешается с её колдовской синевой, переходит в нежно-рубиновый у самой спины и, конце концов, исчезает как исчезает капля в бездонном колодце. Крылья, у АН-17 похожие на крылья виденных на Арсенальном Острове бабочек, растут до тех пор пока не упираются рёбер стального каркаса судна. Тело феи вздрагивает от боли, вызванной прикосновением железа будто кто-то, раскалёнными щипцами, взял из пламени раскалённую монету и опустил её, лежащей ничком девочке, на меж лопаток. Да ещё и придавил, дожидаясь пока остынет -ничуть не смущённый запахом палёной кожи и горящих тёмно-красных волос, которые, конечно же, не было позволено убрать.

Тогда она всё же взмахивает ими – и в тесном помещении, для которого нашли место в вытянутом обтекаемом корпусе маленького серебристого двухпалубного корабля,чей небольшой экипаж, во время такого долго похода, как сегодняшний спит вповалку, прямо на своих постах, поднимается настоящий ураган. Благо, хоть крылья свободно проходят через всё, что угодно – шпангоуты, тяги ветрорезов, кабели, медные слуховые трубы и тела её подруг. Органеллы не коснутся ничего, если этого не пожелает фея. Даже железа – хотя оно и обжигает.