– Я хотел... – Тьерри беспомощно комкал чужую фуражку. Ему было жаль листка, но объяснение смысла затеи безвозвратно ускользнуло вместе с Аллегро. – Это история с костром, ну. Как ты любишь. Ламповая, верно?

– Нет, ты послушай! – Тео вернулся к экранам и принялся с руганью клацать по элементам на нижнем правом мониторе. Экран шёл рябью, многомерный граф лагал, но мучительно перестраивался, Тео четырьмя пальцами цитировал с листка, дополняя его. Было заметно, как он сдерживает тошноту напряжения.

– Ага, готово! – восторжествовал он. – Тьерри, мальчик мой, сюда. Ты видишь это вероятностное распределение вообще? Вот, и вот, и вот ещё... – бывший офицер тыкал в экран, проминая жидкие кристаллы. Тычки получались все вокруг одного места.

– Ну.

– Это ненормальная картина, узлы сильно сгруппированы, – сообщил Тео, блестя защитными окулярами. – Исходы непредсказуемые, а которые предсказуемые – тех глаза бы мои не видели. Типичная мета-ловушка. Сетка-птицеловка. Учишь вас, учишь... Стоп, что?

Он отстранил Тьерри, близоруко вглядываясь в левый нижний монитор.

– Новое сообщение, – констатировал Тьерри. – Слушай, я правда думал, что тебе понра...

– В него просочился мой культурный код, – хмыкнул Тео и нехарактерно оскалился. – Мой личный, не чей-нибудь. Сетка-то всё соблазнительные, а потому гуще.

Вот тут Тьерри увидел, как сильно он просчитался.

– Тео, – попытался он, – у тебя...

Но старший уже весь обратился в хватку. Он не удостоил мальчика вниманием. "Соблазнительно, да", – шептал отставник, пока фрагментами копировал новые сведения слева направо.

Граф снова перестроился. На этот раз картина напоминала воронку, вроде той, которую видно на высокочастотных снимках мозга у жертв От+Чаянной лоботомии либо многоколенной эпиевгеники.

– Аллегро! – потребовал Тео, но тот уже крался к рабочему месту команды аналитиков, шурша по-азиатски сложным балахоном. Тьерри заметил, как набухли синей влагой волосы существа и на всякий случай зажал ладонями уши. Он не любил, когда ссорятся.

Несмотря на паршивую ситуацию, он остался рядом и не спускал глаз с Тео.

– О, да у нас тут аттрактор, – прокомментировал Аллегро картину распределений. Тео поднял на него взгляд.

– И вот в этот омут для черного лебедя ты решил обмакнуть пальцы, нестареющий? Не отпирайся, я же узнал по слогу. Тьерри так не строчит, вы вместе лепили историю. У... Экуменист!

Для Тео слово считалось ругательным.

– Абьюзер, – ответил Аллегро, не теряя тонкой улыбки.

– Психопат!

– Параноик.

– Песерк...перс...тьфу, понатаскали англицизмов. Информационно немытая свинья!

Тео, который в своё время ввёл табу на уничижения – и вдруг "свинья"?

– Тео, у тебя что-то с гор... – Тьерри снова попытался и тут же получил затрещину. Слезы навернулись на глаза быстрее, чем он сообразил.

Тео никогда не бил своих.

Мог вышвырнуть кого-либо за дверь, стоял над душой у неугодного сожителя часами. Всё это не жестокость. Жестоким Тео так и не стал.

Но додумать не вышло – слезы уже запустили в Тьерри регрессию, которой мальчик такого возраста и набора знаний сопротивляться не мог.

– Я просто... Просто хотел, чтобы всем было весело! – зарыдал Тьерри в голос. – Я не делю на чужих и своих, как ты-ы! И Аллегро не делит!

Аллегро покосился и потрепал плачущего по чернильной макушке.

– Ну что ж, по крайней мере, малыш помнит свою мотивацию. Глядишь, разовьётся гибкость памяти – пойдёт к нам в аналитики, когда подрастёт. Тео, да чего ты так, извиняюсь за выбор слова, взбесился? Невозможно заглянуть на ту сторону чёрной дыры. С чего ты взял, что ситуация за нею – не в нашу пользу? По мне так всем будет лишь лучше, если поворошить нынешние болото палкой и посмотреть, что из этого выйдет. Белые начинают и выигрывают, нужно просто выбрать подходящую палку.

– В последний раз, когда я так рассуждал, мы получили тебя, а я чуть не потерял зрение с концами.

– Не то, чтобы я был против.

– В последний раз мы получили Кельта, а он классный, – встрял Тьерри. Прохладная по-речному ладонь Аллегро немного успокоила его.

– Ты не понимаешь, это другое, не сравнивай теплое с броуновским, – затеял объяснять Тео. – Там мы были вообще вне зоны действия сети – обеих сетей!

Аллегро сделал быструю пометку прямо на свисающем рукаве. "Надо повторить", – пробормотал он и продолжил дискуссию:

– Мы всегда будем коллективным чёрным лебедем как в плохом, так и в хорошем смысле. Смирись с этим милым обстоятельством, иначе не сможешь им пользоваться. Пока обыватели расстреливают внутренних критиков, мы работаем в четыре руки. Или шесть. Это я к чему: у тебя субъективный выбор вводных, сиречь неполный – прямо как огрызок плаща, которым ты зачем-то до сих пор сентиментально кутаешь плечи. Раз так, результат не окончателен. Пусти меня к клавиатуре! Мне есть, чем дополнить расклады!

Однако Тео продолжал что-то шипеть насчёт наружной части всех измерений, ещё больше разъяряясь, и наконец Тьерри понял, что если он не скажет о своей маленькой догадке сейчас, проблемы будут хуже, чем если скажет:

– Хватит! У тебя шрам разошёлся, Тео!

Офицер замер со сжатой в волевой судороге челюстью, но голос его продолжал говорить, немного глухо, как будто через преграду. Негибкими пальцами Тео расстегнул засаленный ворот формы.

– Интересно как, – сказал Аллегро, разглядывая неаккуратный разрез на горле, похожий на второй рот. – Это специально так асимметрично сделано? Ухмыляется будто.

Тео попытался затиснуть себе глотку рукой. От нехватки воздуха лицо его стало таким же палевым, как волосы.

– Специально, – ответил за старшего Тьерри. Воротник его рубашки прихватывала ленточка. Он потянул за кончик, ослабил воротник и задрал подбородок. Аллегро присвистнул, из вежливости изобразив удивление. Волосы у него постепенно просыхали от защитной слизи, более не нужной.

– Какая неприятность, чтоб мне вновь на Ирминсуле повиснуть! Зови брата, этого пора забирать.

Тьерри подобрал с пола фуражку и швырнул е в дверь.

Дверь распахнулась. Молодой человек утончённой наружности поймал фуражку и надел. Оказалось как раз по размеру и цвету.

– Неправдоподобно быстрая коммуникация, Лэнгли не оценил бы дезу. Постирал китель, Флёйк? Выглядишь подозрительно свежим. – Аллегро улыбался чуть искреннее обычного. – Нет, правда, по такому тебе я скучал. Тебе моё, а, Флёйк?

– Мне твоё, – отсалютовал Флёйк, завершая необычную формулу. – Но позже.

Аллегро сделал пометку на рукаве.

– Что ты думаешь о вон тех вводных? – спросил он, указывая на нижний левый экран, когда Флёйк взвалил онемевшего Тео на плечи. Тот мельком глянул:

– Обычные современные архетипы же. Из-за этой ерунды такой переполох?

– Именно. Видишь, что-то ему там померещилось из-за специфики зрения. Вот и получили слепую зону на графе, а никакой не аттрактор. Лишнее доказательство тому, что одиночная аналитика не работает.

– Тео просто считает себя уникальным и вовсе даже не архетипичным, – выпалил Тьерри, за что удостоился поглаживания от Аллегро и радостно побежал придерживать дверь кабинета.

Когда Флёйк уговорами и силой дотащил контуженного до двери, Тео обернулся и прохрипел напоследок:

– Хорошо ли ты помнишь свою мотивацию для всего этого палева, Аллегро?

– М-м...

– Тщеславие, – бросил Тео, увлекаемый прочь. Аллегро остался один на один с изуродованными глитчем мониторами. Некому было заметить, как по холеному лицу пробежала судорога зеленоватого, студенистого вырождения.

– Как и в случае со входными данными, ты видишь лишь часть, – прошептал он захлопнутой двери в ответ. Больше Аллегро не терял времени, а вместил себя в рабочее кресло.

– Вот с мотивациями и надо поиграть. – С навороченной вероятностной карты он резко смахнул всё, что Тео не скопировал, а внёс от себя. – Тщеславие – понятие для низких ёмкостью и духом, оно пусто, как маска, а я пока ещё полон. Я ручей, питающий корни – какова мотивация скачущей воды? Только ли блистать на солнце?