- Как тебя зовут?

- Настя… Меня зовут Настя! Помогите мне! Умоляю! Пожалуйста!

- Запрыгивай в машину, Настя.

Дышать, стоять прямо и игнорировать бьющееся в панике сердце от смелых касаний отчима, после того как за ним хлопает входная дверь, тяжело, но у неё получается. Гораздо сложнее перестать раз за разом прокручивать слова Олега в мыслях и смотреть Роме в глаза, когда младший братишка, поняв, что она не пошла к нему в комнату, прибегает в прихожую и утягивает её за собой, беззаботно тараторя об игрушках и срочной необходимости пересмотреть их всем вместе. Алёна едва успевает кое-как пригладить волосы и одёрнуть юбку, но парню хватает одного взгляда, чтобы понять, что с ней что-то не то.

- Кроха? - недобро щурится, осматривая её с ног до головы. - Тебя Дементоры* пытали?

Он, высокий, широкоплечий, натренированный и сидящий на полу по-турецки в детской спальне в окружении кучи игрушек смотрится забавно и мило, но горький, невесёлый смешок у неё с губ срывается не по этой причине.

- Из тебя словно душу высосали… - взгляд ореховых глаз тяжелеет. - Отец постарался, да?

Алёна невольно вздрагивает, снова машинально поправляет одежду, заводит волосы за уши, опомнившись, тут же нервозно возвращает их обратно, скрывая за ними бледное лицо, и садится на пол рядом с ним, схватив первую попавшуюся мягкую игрушку, чтобы скрыть дрожь в руках.

- Что на этот раз? - не отступает сводный брат. - Что он сказал? Или… - у неё мгновенно холодеет внутри и Отрадная вскидывает на него глаза, напрягаясь всем телом. - Сделал?

- Ничего!

Отвечает слишком резко и быстро, чтобы звучать естественно. Сглатывает, отрицательно качает головой и повторяет, в этот раз стараясь себя контролировать:

- Ничего. Он ничего не… Я… Всё хорошо, правда.

Попытка звучать спокойно и непринуждённо проваливается с треском. Рома же видит её насквозь и, кажется, начинает заводиться от того, что она так очевидно и неумело ему врёт.

- Я слепой по-твоему, Лён?

- Рома…

- Какого х… - одёргивает сам себя себя и ведёт плечами, расслабляясь, когда Егорик вываливает на пол очередную корзину своего игрушечного богатства и плюхается рядом, прижавшись к его боку.

- Лома, смотли, у меня ещё есть ковбои! И динозавлы! А это мне Лёна подалила, - младший брат кладёт ему в ладони красивую ярко-красную гоночную машинку. - Клутая, да?

Благодаря Егору, у Отрадной появляется возможность передышки. О том, чтобы окончательно взять себя в руки после случившегося, мечтать пока не приходится, но нужно постараться хотя бы отвлечься и вдоволь насладиться атмосферой, присутствием рядом двух одних из самых любимых людей на всём свете, пока…

…хочешь успеть урвать своё, пока он ещё здесь?

Она встряхивает головой в надежде избавиться от чужого голоса в мыслях и кусает губы от отчаяния, когда терпит поражение, что опять же не остаётся незамеченным сводным братом. Рома, не выдержав, мягко и одновременно настойчиво обнимает её за плечи, заставляя посмотреть на себя. Его объятия в отличие от тех, других, сковывающих несколько минут назад в прихожей, панику с тревогой не вызывают, наоборот притупляют их ощущением защищённости и безопасности. Он не стискивает по-хозяйски пальцы на её теле, не лишает движения, не трогает так откровенно-нескромно вопреки всем нормам морали и приличия. У него глаза такие же как у Олега, но, смотря в них, её кроет чувством вины и усталостью, а не бессилием и обречённостью.

- Давай, кроха, не молчи, - безапелляционно приказывает парень. - Говори. Что происходит?

Шальная мысль рассказать ему обо всём мелькает шаровой молнией. О шрамах своих, об ошибках страшных и непростительных, о связи запретной и неправильной с его отцом. Сказать и освободиться. Открыть рот и…

- Лёна, - Егор хлопает своей ладошкой по её, привлекая внимание, и кивает на солдатика, лежащего в отдалении от него и ближе к ней. - Дай! Пожалуйста!

…и всё разрушить. Сломать. Лишить его, маленького и абсолютно этого не заслуживающего, семьи и детства. Отобрать у мамы мужа и хотя бы видимость семьи. Заставить Рому ненавидеть не только родителей, но и её саму, потому что простить и относиться к ней как раньше у него не получится.

Я не хочу тебя снова потерять, Ромка.

Я не смогу остаться одна.

Девушка качает отрицательно головой и поджимает губы. Никогда. По своей воли она не расскажет никогда.

- Хочешь, чтобы я сам узнал?

Вместо ответа Алёна молча подаётся вперёд и утыкается лицом ему в плечо. От него пахнет сигаретным дымом, терпким, слегка резковатым, но очень ему подходящим парфюмом и мятной жвачкой. Хочется в который раз за день расплакаться, особенно когда парень прижимает её к себе крепче и по-братски целует в макушку, успокаивая и поддерживая.

Когда-то они сошлись и сроднились на одиночестве. На отчаянной нужде быть для кого-то важными и ценными. На детской и такой сильной потребности любить и ощущать безграничную любовь в ответ. Она - только-только потерявшая отца и так и не смирившаяся с новым маминым браком. Он - потерявший родную мать ещё в младенчестве и с тех пор ненужный никому. Оба ещё подростки. Потерянные, раненые, преданные. Разные внешне и характерами, но роднее некуда травмами, обстоятельствами и равнодушием взрослых. И вроде бы с тех пор прошло достаточно времени, они повзрослели и уже многое ощущалось-воспринималось иначе, а суть не изменилась. Они по-прежнему чудовищно одиноки, травмированы, обижены и потеряны. Как тогда, пять лет назад, пытающиеся заполнить пустоту чем угодно и кем угодно, только бы не остаться вновь один на один с жизнью, со всё тем же безразличием родителей и, самое главное, с собой. По-прежнему разные. По-прежнему… Нет, с ещё большей силой нуждающиеся в семье, поддержке и вере в лучшее в лице друг друга.

- Лёна, ты чего? - начинает волноваться Егор и обнимает её так крепко, как только у него хватает сил. - Ты плачешь? Тебя кто-то обидел? - поворачивается к старшему брату за помощью. - Лома…? - тот, не сказав ни слова, сгребает в охапку и его тоже и мальчик окончательно теряется. - Лёна, ты думаешь, что Лома снова уедет и поэтому ласстлаиваешься?

И это тоже. Она боится этого наравне со страхом о том, что вся правда вскроется. Боится так, что готова на всё, чтобы ни того, ни другого никогда не случилось.

- Лома, скажи, что ты никуда не уедешь и будешь жить с нами всегда, - требует младший брат, посчитав её молчание за ответ и переживая за них обоих, вцепившихся друг в друга что есть мочи, всё сильнее. - Пообещай!

Отрадная чувствует как Рома кивает, проводит утешающе ладонью по её спине и слышит глухое, хриплое от эмоций, но твёрдое, уверенное и непоколебимое:

- Обещаю. Буду с вами вместе всегда.

- Лёна, ты слышала? - Егорик, извернувшись, заглядывает ей в лицо и улыбается так, что не улыбнуться в ответ не получается. - Лома пообещал и… - вдруг озадаченно хмурится. - Только где ты будешь спать? Надо поплосить папу купить тебе такую же кловать-машинку как у меня! Подождите, я сейчас!

Мальчик вскочил из Роминых рук на ноги и поспешил на выход из комнаты, голося на ходу:

- Мама-мама-мама! Позвони папе! Ломе нужна кловать! Слочно! Он будет жить с нами всегда!

Из глубины квартиры послышался приглушённый грохот, будто что-то упало, и над ухом раздался весёлый, слегка циничный смешок сводного брата.

- Надеюсь, это не Инна в обморок от “счастья” грохнулась.

У неё против воли тоже вырывается нервный смешок, хотя ничего забавного в сложившейся ситуации, конечно, нет, но это вдруг расслабляет, дарит возможность перевести дух и весь оставшийся день проходит в лучшем состоянии, чем могло бы быть.

Они втроём не расстаются до самого вечера, играя в комнате Егора, наверстывая годы разлуки и просто наслаждаясь долгожданной близостью с родными людьми. Мама их не трогает, всем своим видом показывая насколько она “рада” неожиданным изменениям в жизни, но потом, ночью, когда Олег возвращается, выговаривает ему всё накопившееся, не выбирая выражений и не сдерживая эмоций. Отрадная не питает слепых надежд, что Рома, которого Егорик упросил лечь в своей комнате на неудобный маленький диванчик и который, несмотря на несоответствие габаритов этого диванчика его росту и комплекции, не смог ему отказать, спит и не слышит ничего. Их комнаты находятся не так далеко друг от друга, а Алёна, даже укрывшись одеялом с головой, слышит каждое слово.