- Твои проблемы, Кирюх. А вот за Алёнку, да, я с тебя ещё спрошу. И за то, что было, и за то, что сейчас из-за тебя происходит. Думаешь, сможешь нас рассорить? - он ведёт плечами и вновь бесяче скалится. - Ты для неё, по сравнению со мной, никто. Да, она сейчас злится на меня, но не обнадёживайся сильно, окей? Алёна - моя! Это ничто и никто не изменит.

Они одновременно делают шаг вперёд, давя друг друга характером, бушующей у каждого яростью наравне со старыми и новыми обидами и силой, которой у обоих хоть отбавляй. Одна искра, одна существенная, а может и не очень, причина и этот обмен любезностями перейдёт на совершенно новый уровень. Понимают это оба отчётливо и также оба на эмоциях хотят сейчас этого больше всего на свете.

- Нет, - цедит Кир увесисто, смотря на него слегка сверху вниз из-за небольшой разницы в росте. - Твоего в ней - только вина и стыд из-за твоих выходок и то ненадолго, потому что больше её расстраивать я не позволю никому и тебя, сукиного сына, к ней больше не подпущу.

- Ну, на-а-адо же… По какому такому праву?

- Потому что я так решил.

- Даже так? Очень интересно! - протягивает, издевательски щерясь. - А ты у Алёнки спрашивал? Хочет она того? А про себя её мнением интересовался? - видит, что на этот раз надавливает на нужную точку, и прёт до последнего: - Что она про то, как ты по ней сохнешь и ревнуешь, словно уже своей считаешь, думает? Сдалась ей твоя любовь, Кирюх, а? Или снова скажешь, что я пизжу и она тебе абсолютно безразлична?

- Нет, здесь ты в кои-то веки прав. Да. Сохну, ревную, своей считаю. Люблю.

Авдеев каждым словом будто сваи в землю вбивает и они разносятся по людной сейчас как никогда парковке эхом, застревают в каждой серой трещине на асфальте и стенах здания университета, проникают во всевозможные щели и живут-живут-живут, заявляя на девочку с глазами-омутами права всеуслышание. Без страха, упрёка, сомнений. С непробиваемой уверенностью и кристальной честностью.

- А её мнение на этот счёт тебя ебать не должно, - добавляет в звенящую тишину, которую не замечает, как и шокировано вытянувшиеся лица наблюдателей. - Не твоё это дело, Рома. И она не твоя!

- Я всё же останусь при своём, дружище. В первую очередь, об этом у Алёны нужно поинтересоваться, а уже потом какие-либо выводы делать, - Ромка улыбается, как чёртов Джокер, и вдруг слегка наклоняет голову, переводя дурной взгляд ему за спину. - Ну, что думаешь, кроха? Последнее слово за тобой.

На то, чтобы осознать, уходит секунда. Может, две. Но ощущаются они так, будто Кира на два подряд пожизненных без права на условно-досрочное закрыли. А её широко распахнутые глаза, когда он резко оборачивается и видит на расстоянии шага от себя - ошарашенную, бесконечно красивую, любимую Алёну Отрадную, приговаривают к вышке. Без суда. Без права на последнее слово.

Потому что уже всё сказал.

Она же в свою очередь услышала. И тоже всё.

Абсолютно всё.

Конец