- Отец найдёт меня в два счёта. Я не смогу даже из города выехать.
- Уже пробовала?
Девчонка кивает, а Гордеева сглатывает привкус бессилия, оставшийся на языке после внезапных воспоминаний.
- Мой отец начальник полиции, Лиля. Ему стоит сделать лишь один звонок и…
- И ты в клетке.
А в клетке страшно. В клетке нет свободы. В клетке только удушающее чувство, что твоя жизнь принадлежит тому, кто находится по ту сторону.
- Найди выход из этого дерьма, - Лилин голос звенит сталью и решительностью. - Любой. Ты не должна терпеть к себе такое отношение.
Никто не должен. Никогда. Ни за что на свете.
- Единственный безопасный выход - это куда-нибудь уехать. Желательно по уважительной причине, чтобы беспроблемно покинуть город. Например…
- Например, по учёбе?
- Да, проект с Лондоном мож…
- Нет, не вариант, - прерывает сокурсницу Гордеева. - В этом проекте участвует слишком много людей. Нужно найти что-то попроще, где будет больше шансов на победу, но с тем же уклоном.
Настя молчит, напряжённо думая, а потом вдруг подрывается со скамейки с лихорадочным блеском в глазах.
- Я вспомнила! Вспомнила! Мне предлагали поучаствовать в конкурсе эссе на дополнительных курсах по английскому языку. Участвуют только те, кто их посещает. Приз не перевод в Лондон, а экскурсия в Оксфорд на пять дней. Многие отказались, потому что им это неинтересно, но минимальное количество людей всё равно набралось, поэтому конкурс не отменили.
- Ближе к делу.
- Если я выиграю, то смогу уехать и попробовать сбежать там. У меня друг учится в Оксфорде и он мне поможет! Точно поможет!
- Только, дай угадаю, есть “но”, верно?
Девчонка, сбавив пыл, снова садится рядом и трёт озябшие ладони. Ветер за время их разговора усилился в разы и теперь разъярённо трепал одежду, наводил свой порядок в волосах и бил по лицу, словно был против их плана. Словно хотел остановить и дать понять, что у них абсолютно ничего не выйдет.
- Но я совершенно о нём забыла.
Лиля закатывает глаза. Проникнувшись к девчонке, она почему-то совершенно упустила из вида, что та умом при всех своих стараниях явно не блещет.
- Как можно забыть о возможно единственном шансе спасти свою шкуру от отца-тирана? Ты в своём уме?
Сокурсница смущённо отводит взгляд.
- Я… Я подала заявление на участие, но… Но у меня совершенно вылетело из головы и…
- Оставь оправдания для своего больного папаши и запомни, что, если чего-то хочешь, то нужно в это “что-то” зубами вцепиться и не отпускать, несмотря ни на что. Поэтому вместо того, чтобы разводить нюни, иди, напиши это чёртво эссе и вали так далеко, как только можешь. Когда срок сдачи?
- Через несколько дней…
Гордеева мысленно прикидывает фронт работ. Обычно размер эссе в таких рода конкурсах не превышает двух-трёх страниц и, если постараться, то его вполне можно успеть написать за оставшиеся дни, но тогда может пострадать качество работы. Ведь это не просто какая-то городская олимпиада, где на элитных детишек и их потуги показать свои умственные способности смотрят сквозь пальцы. И на кону стоит гораздо больше. А им, чтобы добиться желаемого, нужно “быстро” и обязательно “качественно”. С чем-то одним все надежды и стремления просто теряют смысл.
- Тогда пиши и помни, что от того, что ты напишешь зависит твоя же жизнь.
- Но нужно подобрать источники… Нужно изучить тему… Нужно…
- Ну, так иди и делай, что “нужно”. Соберись уже! - Лиля окидывает её своим фирменным взглядом, который на других людей обычно действует как ушат холодной воды. - Как напишешь, отправь сначала мне.
Она, конечно, себя супер-умной в отличие от других не считает, но увидеть бред и лишнюю воду в тексте вполне сможет.
- Хорошо, - сокурсница встаёт и смотрит на неё так, словно святой, образ которого она носит на серебряной цепочке у себя на шее, ожил. - Лиля, я… Я не знаю как тебя благодарить… Ты… Ты…
- Я ничего не сделала.
Гордеева не жеманничает и действительно так считает. Потрепать языком о проблемах не значит помочь и поддержать, но будь на месте сокурсницы кто-то другой, то она бы даже и этого делать не стала.
- Ты меня выслушала, поддержала и… Спасибо.
- Иди уже, - морщится девушка.
- А ты? - не отстаёт от неё Настя. - Мы ещё успеем прийти ко второй паре и к тому же, кажется, сейчас пойдёт дождь…
Лиля тяжело вздыхает. Вот именно поэтому она терпеть не может общаться с девчонками, особенно со сверстницами. Слишком назойливые. Слишком глупые. Слишком поверхностные. Когда-то она и сама такой была, пока жизнь не показала ей то, о чём этим милейшим созданиям родители читают в качестве страшилками на ночь.
- То, что я не послала тебя с твоей сопливой историей куда подальше, не делает нас лучшими подругами. Поэтому свали уже и займись своими делами, которых, ты сама сказала, у тебя вагон и маленькая тележка.
Постояв в нерешительности ещё несколько секунд, сокурсница всё-таки оставляет её одну, а Гордеева поднимает лицо к небу. Оно тёмное, тяжёлое, давящее. Ещё чуть-чуть и…
- А по мне, из вас бы вышли замечательные подруги. По крайней мере, Настя гораздо приятней Динки. Как ты, вообще, с этой змеёй общаешься? - слышит она с первыми каплями дождя, упавшими на щёки.
Девушка резко оборачивается на знакомый голос и встречается с голубыми глазами единственного человека, которого она за всю свою жизнь называла другом. И которого совершенно не хочет сейчас видеть.
- Кудряшка, ты сам исчезнешь или мне тебя вслух послать?
Миша, как обычно, её не слушает, подходит ближе и смотрит на неё сверху вниз. А дождь тем временем всё усиливается. Из-за него волосы парня становятся темнее и липнут к лицу, но Романов этого похоже особо и не замечает.
- Ты, правда, думаешь, что я шёл за тобой, чтобы сейчас развернуться и уйти?
- Я тебя с собой не звала.
- А могла бы.
Лиля усмехается. Зло и едко. Не обращая внимание на то, как болезненно ёкает в груди.
- Только не говори, что готов пойти за мной куда угодно, если я позову. Слишком сопливо и наивно даже для тебя.
- А мне плевать слишком это сопливо или нет.
- Также как и на то, что я очевидно не хочу с тобой разговаривать?
Он вздыхает и убирает со лба мокрые пряди, которые непослушными завитками тут же возвращаются обратно. Гордеева помнит времена, когда Миша стеснялся своих кудряшек, потому что мальчишки с соседкой улицы дразнили его и называли Барашем, а она пыталась убедить его, что они всего лишь завидуюшие ему придурки и обещала превратить их в мерзких слизней, когда ей, наконец, придёт письмо из школы волшебников. Спойлер - письмо так и не пришло, а девушка научилась ставить на место зарвавшихся отморозков одним только взглядом без всякого волшебства.
- Лиля, мы должны поговорить.
Голос бывшего лучшего друга звучит тихо, но твёрдо. Словно он действительно считает, что ей это нужно.
- Я ничего и никому не должна, - она гордо вздёргивает подбородок. - Так что ещё раз говорю, проваливай.
- Я не уйду, пока мы не поговорим.
- О чём, Кудряшка?! О чём нам с тобой разговаривать?! О том, как ты с Отрадной и Киром меня обсуждаешь и винишь во всех смертных грехах? Так вот знай, что просто так я это не оставлю! Я не имею к тому фото никакого отношения, ясно?! И отвечать за него я тоже не буду! Можешь это так Киру и передать! И про Отрадную, конечно, тоже не забудь. Она ведь теперь твоя лучшая подружка, не так ли?!
Лиля сама не понимает как оказывается на ногах и повышает голос. Как холодные капли дождя хлещут в лицо и превращают её белую идеально выглаженную рубашку в мокрую тряпку. Как ладони сжимаются в кулаки, а в груди всё стонет-воет-болит только от одного воспоминания о случайно услышанном пару часов назад разговоре.
- Ты ревнуешь меня к Алёнке? - Миша вопросительно выгибает правую бровь. - Ты думаешь, что она заняла твоё место?
И ей бы рассмеяться Романову прямо в лицо. Громко, заливисто, от души, но вместо этого получается лишь смотреть в небесно-голубые глаза, чувствуя дикое желание его ударить, заклеить рот скотчем или закрыть себе уши, лишь бы только не слышать эти слова, так похожие на…
