Астро шагнул в особняк, оставляя за спиной переговоры, громкие голоса и напряжённые рукопожатия. Внутри было тихо, но он не чувствовал покоя.

Поднимаясь по лестнице, он размышлял. Сколько бы он себя ни считал умным, наученным жизнью, рядом с такими, как Крейстиц или Дру, его ум казался всего лишь заточенным ножом против тщательно выверенных артиллерийский снарядов, интриг. Они плели свои сети, а он даже не заметил, когда в них попал, мог только предчувствовать. И хуже всего было то, что эта мысль не вызывала у него злости — только холодное осознание своего места в игре.

Он постучал в дверь комнаты Гила, и спустя мгновение раздался приглушённый голос:

— Входи.

Астро толкнул дверь и сразу понял, что пацан всё же не спал всю ночь. Скорее всего, просто лежал с открытыми глазами.

Гил сидел на краю кровати, укутавшись в одеяло, но дрожь в пальцах выдавала напряжение. Под глазами тёмные круги, взгляд расфокусирован, как у человека, который пытался сосредоточиться, но мысли ускользали. В комнате горела одинокая свеча, её воск стекал по стенкам подсвечника, напоминая, сколько времени прошло с момента, когда её зажгли.

— Ты вообще глаз не сомкнул? — мягко спросил Астро, прикрыв за собой дверь.

Гил слегка пожал плечами.

— Не хотелось.

Астро вздохнул, подошёл ближе и опустился на стул напротив.

— Всё хорошо, Гил. Сегодня уже никто не придёт. Мы в безопасности.

Мальчишка кивнул, но всё равно выглядел взволнованным.

Астро наклонился вперёд, прищурился.

— Скажи, я разговаривал во сне, когда мы с тобой шли до Элладра и ночевали где придётся?

Гил вскинул на него взгляд, потом отвёл глаза.

— Да… — тихо сказал он. — Но невнятно. Будто… будто на другом языке.

Астро не подал виду, но внутри напрягся. Ему показалось, что впервые мальчишка солгал.

Караван беженцев медленно въезжал в Элладр, растянувшись длинной чередой повозок, лошадей, мулов и усталых путников.

Колёса скрипели от перегруза — многие повозки пришлось бросить по дороге, когда их уже нельзя было починить. Натруженные кони шли тяжело, опустив головы, надеясь на скорый отдых. Как и люди, они ждали момента, когда их, наконец, напоят и накормят.

Потрёпанные шатры и знамёна с изображением Приората — символа Всесоздателя — запеклись пылью долгого пути.

Во главе каравана, на крупной повозке, запряжённой двумя гнедыми, ехала Ринна. Она сидела рядом с возницей, держа спину прямо, сохраняя достоинство. На ней лежала ответственность за всех беженцев из её лагеря, и она несла это бремя без жалоб.

Дорога оказалась нелёгкой.

Им пришлось бежать от обезумевших чревийцев, которые не остановились в Кирке и двинулись дальше.

До войны Ринну мало интересовала политика, но теперь казалось, что всё идёт к краху Объединённых Республик. Из столицы никто так и не выслал армию. Соседние республики либо не хотели помогать, либо надеялись, что чревийцы пройдут мимо, либо попросту берегли силы для собственной защиты. Простой люд давно шептался, что в стране по-настоящему сильны лишь пограничные республики — те, что вынуждены либо сдерживать натиск дикарей из Окраинных Земель, либо существовать в напряжённом мире с ними же.

А вот срединные республики за последнее столетие расслабились. Только Чревия всё это время наращивала свою мощь, и будто никто не замечал очевидного: они готовились к войне. Если не со всем континентом, то хотя бы с ближайшими соседями. И теперь это значило лишь одно: Объединённые Республики стоят на краю пропасти, на закате своего существования.

Ринна не спала уже вторые сутки. Она беспокоилась не только о беженцах, но и о том, что Киран покинул её, забрав с собой большую часть наёмников. Правда, он оставил ей самых верных и опытных.

Караван несколько раз подвергался нападению. С голодными дикими зверями справились без труда. А вот с другими существами — уродливыми, похожими на огромных двухголовых жуков — было сложнее. Они оказались куда агрессивнее, а их плоть и кровь напоминали сажу, смешанную со слизью. После этого среди беженцев поползли тревожные слухи о дурных знамениях. Нападали и разбойники. Возможно, они не заметили охраны или не рассчитывали на серьёзное сопротивление. А может, были настолько глупы, что не воспринимали угрозу со стороны стариков, женщин и детей, которые тоже принимали участие в обороне караван. Когда было нужно, Ринна сама брала в руки копьё. Она не умела хорошо с ним обращаться и не желала никому смерти, но всё же ей пришлось убить единожды.

Это был парень, давно затесавшийся в ряды бандитов. Годы скитаний наложили на него свой отпечаток: лицо, ещё не утратившее юношеской худобы, было испещрено шрамами. Под глазами темнели следы вечной усталости, кожа загрубела от грязи, ветра и жизни в лесах. Спутанные волосы, давно не знавшие гребня, торчали в стороны, в них застряли пыль и сухие листья. Его губы искривляла дёрганая усмешка, в которой сквозили одновременно наглость и затаённая злость на всех, кто жил лучше. Одежда, когда-то добротная, была изношена, с заплатами. На запястьях — следы верёвок, будто он не раз попадал в переделки и сам не стеснялся брать людей в плен.

Ринна пронзила его копьём в спину, когда он занёс ржавый кривой меч над ребёнком. У неё не было выбора.

Киран забрал не просто большую часть отряда — он увёл Лию и многих боеспособных мужчин. Те, кто наслушался его речей, решили бросить свои семьи ради организованного сопротивления, ради мести, ради возмездия, ради возвращения земель, будто они стоили пролитой крови.

Единственное, против чего Ринна не возражала, — это уход Лии. Перед глазами до сих пор стояла страшная картина расправы в палатке: залитый кровью пол, разрезанные глотки. Какими бы плохими ни были те люди, они не заслуживали такой смерти. Лия была опасной не только для врагов, но и для всех остальных. Никто не мог заглянуть в её голову, даже Ринна со своей способностью. Никто не мог знать, когда Лия перестанет видеть разницу между мародёром и невиновным человеком.

И всё же Ринна оказалась права насчёт Кирана, как бы он ни отнекивался. Он жаждал власти, жаждал мести, хотел вести людей насмерть, потому что с детства с ним обращались, как с носителем королевской крови.

Когда-то Киран был не просто одной из республик — он был столицей огромного королевства, занимавшего весь континент — Королевства Кирна. Когда-то в тех землях возвышались величественные города, пока их не разрушили восставшие против монарха люди.

На окраине Элладра, среди пыльных улочек с покосившимися домами и заваленными хламом дворами, люди встречали путников насторожённо, с недовольством. Лишь дети смотрели на беженцев и знамёна церкви с любопытством, но во взглядах взрослых читалась хмурость. Шепотки не таились от чужаков, а громкие выкрики, намерено угрожающими интонациями, летели в их сторону.

— Опять пришлые! Только беды от них…

— И что, нам теперь делиться с ними последним?

— Лучше бы они обошли нас стороной…

— Хоть бы не осели тут надолго…

— Нам своих забот хватает, ещё и чужие проблемы на голову…

Охранявшие караван наёмники, которых осталось всего около десяти, насторожённо наблюдали за местными, иногда сжимая эфесы мечей, словно предчувствуя угрозу. Но здесь, в чужом городе, да ещё и в портовой столице республики Помор, они не имели права обнажать оружие против горожан, даже если перед ними стоял самый дряхлый бездомный.

Местная стража была бы рада получить повод арестовать вооружённую группу, пришедшую издалека.

Закалённые бойцы Кирана, облачённые в доспехи, выглядели изнурёнными. Многие из них были его приближёнными учениками и мастерами меча, но сейчас их оставалось только пожалеть. Плащи изорваны, шлемы покрыты вмятинами, кольчуги местами почернели от копоти. Засохшая кровь, глубокие царапины на латах — даже дети понимали, через что прошли эти люди, защищая караван.