— Только что, — сказал Шитов, — а тут работать надо.

Саша вспыхнул. Чего они смеются-то надо мной! Надо же, остряки-самоучки. А Кузьмин-то! Когда к отцу приходил, так не разговаривал.

Но тут загудел гудок.

— Гвардейцы! — сказал Шитов.

На призыв Шитова из газона встали те двое, и подошли еще два мужика: один сухощавый, сутулый, в шелковой голубой безрукавке и другой — немного постарше Саши, в гимнастерке со следами споротых погон на плечах.

«Это и вся бригада? — озираясь, подумал Саша. — Я шестой. Чего вшестером сделать можно?»

— Пошли, пошли, — позвал Шитов Сашу. — Не отставай.

— Нашего полку прибыло, — посмеивался парень в гимнастерке.

Идти было недалеко: метрах в двадцати от конторы, возле железнодорожных путей стоял склад. Точнее, здоровенный сарай. Если с сарайкой сравнить — кубатура приличная. В сарайку десять кубов входит, и еще место остается, а сюда верная тысяча влезет.

Саша сел вместе со всеми на асфальт у склада, украдкой пощупал бицепсы. «Ничего, наверное, не слабже, чем у мужиков. Недаром гантелями по утрам занимаюсь».

Мужики переговаривались между собой. Значит, в тюбетейке — Валька Заботин, черноволосый — Эдька, в безрукавке — Володя, а солдат — Серега. Надо запомнить, не спутаться. Что за работа-то тут? Если так сидеть, можно и того дольше работать.

Саша бережно пропускал меж пальцев пробившиеся сквозь асфальт травинки. Какие упрямые! А с виду тонкие, мягкие.

— Здравствуйте, русские богатыри! — С подножки подъехавшей к складу машины спрыгнула одетая в черный халат, кудрявая, с тонким носиком девушка.

— Валечка, золотце, — пытаясь обнять ее, лебезил вокруг девушки Серега.

— Сережа, — наставительно сказал Заботин, — только в нерабочее время.

Мужики засмеялись.

Девушка подошла к складу и, звякая ключами, отперла его. Все поднялись, стали заходить в склад, а на улицу выходили уже в шлемах из тонкого брезента, облегающих голову и прикрывающих шею и плечи. Только Эдька не надел шлем. Он повязал на голову косынку и стал похож на пирата. И грудь волосатая с наколотым на ней кораблем.

— Еще, еще, — говорил Шитов высунувшемуся из кабины шоферу, — еще метр сдавай смело. Тебе чего Кузьмин о шлеме сказал? — спросил он Сашу.

— Нет пока, придут на неделе, так даст. Да ничего, сойдет. — Саша во все глаза смотрел на машину. Так вот она работа: в кузове, тесно навалившись друг на друга, лежали мешки. «Мешочки около дела. И мне их надо таскать?»

— Хорош, — сказал Шитов шоферу и повернулся к Саше. — Нет, не сойдет. Муки в волоса налезет, за неделю не отмоешь. Эдька, у тебя был где-то шлем.

— Отдал, — буркнул Эдька, открывая кузов.

— Заботин, шлема нигде не примечал старого? Посылают человека неснаряженного.

— Кепка где-то тут валялась. — Заботин вынес из склада грязный замасленный комок. Шитов растянул комок. Это действительно оказалась кепка без козырька.

— Нутро у ней чистое, — сказал Заботин.

— Надевай, — Шитов подал кепку. — День в этой проходишь, завтра в своей, а там и шлем будет.

Саша брезгливо натянул кепку. Кладовщица прыснула в руку, даже капельки слюны вылетели из-за ладони. Дура.

Резко хлопнув, упали борта. В воздухе заклубилась прозрачная мучная пыль. Эдька, ругаясь, залез в кузов. Он «наливал»: ставил мешок на попа и коленом толкал его на плечо стоящего внизу грузчика.

— Одна забота: работа до пота, — сказал, посмеиваясь, Заботин, подошел к мешку и понес в склад.

Унимая нервную дрожь, Саша подошел к машине, слегка хлопнул по плотному боку мешка, прижался щекой, услышал, как кисловато пахнет мука, увидел перед глазами тончайшие, как пух, ворсинки холстины. Эдька «налил», но Саша, испугавшись, что мешок может упасть, вскинул руки.

— Не лапай! — зыкнул Эдька. Мешок тяжко шаркнул по шее. Саша, хакнув, напрягся под гнетущей тяжестью.

— Шевелись, чего встал, — крикнул Эдька. Саша шагнул, его качнуло и повело в сторону. Он растерянно заперебирал ногами. «Сейчас упаду!» Чьи-то пальцы твердо уперлись в ребра — Саша чуть не вскрикнул от боли — с силой сжали бока и не дали упасть.

— Не дрожи, — пробасил Володя.

Мешок тяжелел с каждым шагом. Дотащив его до штабеля, начальный ряд которого лежал на полу склада, Саша боком сронил мешок и заторопился назад.

— Э-э! — остановил его подходивший с мешком Заботин. — Ты нам эдак весь штабель развалишь. — Положив свой мешок, он поправил Сашин.

— Учишься где? — спрашивал он, пока они шли к машине.

— В строительном техникуме.

— Ну так, как на стройке кирпичи в перевязку кладут, и здесь тоже, один мешок другой зажимает. Поймешь быстро, нехитра наука.

Теперь Саша уже представлял, что такое мешок, и, принимая следующие мешки, старался спружинить ногами, ослабляя удар, и нес их в склад спорым, как и мужики, шагом. И эти мешки были даже приятны своей мягкой тяжестью, было приятно нести их, слегка подрагивая ногами. «А папаша-то стращал. Досыта! Я еще всем покажу, — со злой и горделивой веселостью думал Саша, — покажу, покажу!»

Машины подходили непрерывно. Шоферы сами раскрывали борта, Эдька перепрыгивал из кузова в кузов. Ни минуты передышки.

— Работа кипит, — не унывал Заботин.

Солнце палило. Пыль, поднимаемая машинами и ногами, оседала медленно.

Саша вспотел, брюки прилипали к ногам, пот тек по груди, жарко висел на бровях и изредка едкой обжигающей капелькой соскальзывал в глаз. Не осталось и следа от приятных ощущений, от хвастливого ребяческого желания удивить мужиков. Плечо, нывшее сначала приятной болью усталости, заломило, и каждый мешок бил по нему с короткой пронзительной болью. Теперь Саша забывал пружинить ногами и только стискивал зубы, чтобы не застонать, когда грубая холстина мешка, как шкурка, шаркала по воспаленной шее.

Машины пошли еще быстрей. Три штуки уже стоят, ожидая. И тогда все побежали. Загрохотали подковками ботинки Шитова, гулко отзываясь в складе, вразнобой затрещали каблуки мужиков. Побежал и он. А что делать? Не будешь же ходить пешком, когда все бегут. Почувствовав, что мешок коснулся плеча, нужно не теряя секунды, развернуться на левом каблуке и мчаться вперед, стараясь угадать в широкий проем ворот.

Пыль поднялась и уже не оседала, похрустывала на зубах, вызывая какую-то зябкую дрожь. Мужики в глубине склада казались серыми тенями.

Боль в плече стала невыносимой. Когда мешок рушился на плечо, в глазах темнело и что-то тупо тыкало под лопатку. Саша подставил левое плечо под очередной мешок, но мешок не лег на неудобное плечо, перевесился, и Саша с ужасом почувствовал, что падает. Он попытался устоять. Мешок гнул назад, переламывая спину, и в последний момент кошачьим судорожным движением Саша вывернулся из-под него и, отлетев в сторону, сел на асфальт, глупо расшарашив ноги. Сейчас все заржут! Какой позор!

Никто не сказал и слова. К мешку подошли Шитов и Заботин с Володей. Через мгновение Володя нес мешок в склад.

— Не выдумывай ничего, — посоветовал Шитов. — Носи, как носишь, а то спину повредишь.

«Носи, носи… Не носится! Без советов обойдусь! Нет, нет, в обед обязательно смоюсь. Ни денег не надо, ни Ленинграда, ничего. Это нечеловеческая работа. Так работать невозможно. Только бы не упасть, только бы до обеда продержаться! Как болит плечо, как устали и заплетаются ноги!»

А ведь еще нужно забрасывать мешок на верхний ряд штабеля.

«Нет, какое до обеда! Еще десять мешков — и упаду, буду лежать на полу, пусть думают, что хотят».

Первый мешок, второй, пятый, десятый… а он не упал и все так же носил и носил мешки, став звеном бесконечной цепи людских тел, занятых утомительной, тяжелой, однообразной работой.

— Сходи-ко за водой, — вдруг сказал Шитов. — Вот чайник, кран вон там, за углом.

Невидимый за углом конторы, Саша несколько раз наполнял чайник и выливал воду на землю, с наслаждением, до ломоты в глазах, пил студеную воду, совал под кран голову. Струи воды, как холодные змеи, скользили по животу, по ногам. «Кто-то кричит у склада… Чего они там? Еще раз. Это же Шитов!» Оставляя на асфальте звездчатые лужицы, Саша мчался с чайником к складу.