Когда мою возлюбленную увели, мои друзья, сгруппировавшись вокруг меня, взяли меня в нежные объятия, моя мать, которую я никогда больше не видел с тех пор, как я был маленьким ребёнком — гладила мои волосы и покрывала моё лицо поцелуями, как если бы я был всё ещё маленьким сыночком, которого она оставила на Земле так много лет тому назад, но образ которого в её памяти был очень слабым, а отец снабжал его мысли образами обоих родителей.
Затем они подвели меня к прекрасной вилле, почти скрывшейся в розах и жасмине, которые росли на её стенах и сплетались вокруг тонких белых столбов портика перед входом в здание, формируя пестрый ковёр из цветов с одной стороны. Каким прекрасным этот дом казался! Как много того, что я заслужил! Его комнаты были просторными, и было их семь, каждая соответствовала характерной особенности моего характера или направлению вкуса, которое я предпочитал.
Моя вилла была на вершине холма, выходящей на озеро, которое лежало на много сотен футов ниже, его спокойствие воды покрывались зыбью от магнитных потоков, а окружающие холмы отражались на его тихой глади, и вдали от озера была широкая долина. Как смотрят вниз из вершины горы на низшие холмы, тёмные долины и уровни внизу, так и я теперь смотрел вниз из моего нового жилища на панораму более низких сфер и кругов, через которые я прошёл, до земного плана и опять на саму Землю, которая лежала, подобно звезде далеко подо мной. Я думал, когда я смотрел на неё, что там пребывает всё ещё моя возлюбленная, и там же лежит поле моей деятельности. Я много времени сидел, вглядываясь на ту одинокую звезду, изображения моей прошлой жизни плыли по длинным волнам моей памяти через мои видения, и во все мои мысли был вплетён образ той, кто был моей путеводной звездой.
___________________
Комната, из которой я мог видеть вид отдалённой Земли, была моей музыкальной комнатой, и в ней находились музыкальные инструменты различных видов. Цветы украшали стены, а мягкие занавеси окна, который не требовали никаких стёкол в их рамы, чтобы не впускать лёгкий ветерок той прекрасной страны. Жимолость, которая была, конечно, тем самым приятным растением, которое так радовало моё сердце в моём небольшом домике в Утренней Стране, тянула свои ароматные завитки вокруг окна, а на одной из стен повесили изображение моей любимой, обрамлённое в белоснежные розы, которые всегда казались мне эмблемой её самой. Здесь, также, я снова нашёл все мои малочисленные сокровища, которые я собрал в мои темные дни, когда надежда, казалось, была так далеко и тень ночи была постоянно надо мной. Комната была наполнена большим количеством прекрасных духовных цветов, а мебель была подобна мебели на Земле, только более светлая по внешнему виду, более красивой и привлекательной в любом случае. Был диван, которым я очень восхищался. Он поддерживался на четырёх полу — приклонённых фигурах лесных нимф, которые были вырезаны, кажется, из чисто белого мрамора и даже более прозрачного, чем алебастр. Их вытянутые руки и скреплённые кисти послужили спинкой для верхних и нижних краёв дивана; их головы были увенчаны листьями, а их плавающая ткань спадала вокруг их форм в такой изящный, столь естественный способ, что было трудно поверить, что это неживые духовные девы. Покрытие этого дивана напоминало ткань из лебединого пуха, только она была по цвету бледно золотой; таким мягкий это было, что, казалось, приглашало к отдыху, и я часто лежал на диване и просматривал прекрасные виды и далекую тусклую звезду Земли с её утомленными паломниками — её, делающими трудную работу, душами.
Следующая комната была заполнена красивыми картинами, прекрасными статуями, и тропическими цветами. Это больше походило на оранжерею, нежели на комнату, картины были собраны в одном конце комнаты, а статуи и цветы создавали передний план красоты, которая была подобна другое, ещё большей картине. Там был небольшой грот с играющим фонтанчиком, вода искрилась подобно алмазам и покрывала рябью меленькую чашу, находящуюся в одной побольше, с журчащим звуком, который напоминал мне мелодию. Возле этого грота было одно изображение, которое меня сразу привлекло, поскольку я опознал в нём сцену из моей земной жизни. Это была сцена одного спокойного и мирного вечера в начале лета, когда моя возлюбленная и я плавали в тихих водах земной реки. Заходящее солнце, пылающее на западе, снижалось позади скопления деревьев, в то время как серые сумерки ползли по низинам через тень деревьев; и в наших сердцах был мир и спокойствие, которое поднимало наши души в Небеса. Я оглядывался и распознал много знакомых сцен, которые были наполнены счастьем для меня и в чьих воспоминаниях не было острой боли.
Было также много изображений моих друзей, и сцен в духовном мире. Из окон этой комнаты я мог наблюдать другой вид, нежели из моей музыкальной комнаты. Этот вид представлял те страны, которые были всё ещё выше надо мной, и чьи башни, минареты и горы сияли через тусклый туман светящейся дымки, то разноцветной радугой, то золотистым цветом, или синим, или белым. Я любил менять виды из одного на другой, от прошлого, которое было таким ясным, к будущему, которое было всё ещё тусклым, по-прежнему скрытым от меня.
В этом салоне картин было всё, что могло радовать глаз или давать покой телу, поскольку наши тела нуждаются в отдыхе, так же как и люди на Земле, и мы можем наслаждаться на пуховом диване отдыхом, заработанным нашей деятельностью так же хорошо, как и вы можете получать удовольствие от владения хорошей мебелью, купленной за золото, заработанное вашей работой на Земле.
Другой большой зал был предназначен для развлечения моих друзей, и здесь снова, как и в более низких сферах, были празднично уставлены столы простыми, но восхитительными фруктами, лепёшками и других приятных продуктами, подобные земным, только менее материальными, и было также восхитительное игристое вино из духовного мира, которое я прежде упоминал. Другая комната была полна книг с записями моей жизни и жизней тех, кем я восхищался или любил. Были также книги по многим предметам, особенность которых заключалась в том, что вместо распечатанных листов, они были заполнены изображениями, которые, когда кто-то их изучал, казалось, отражались мысли тех, кто написал эти книги, но более красноречиво, чем любые слова. Здесь, также, можно было сидеть и получать вдохновлённые мысли о великих поэтах и писателях, которые населяют сферы выше, и я здесь сидел и записывал на пустых страницах некой книги, лежащей открытой передо мной, стихи той, кто заполнял большую часть всех моих мыслей.
После того, как наши друзья ушли, мы с отцом вышли из этой комнаты в сад, где отец обещал показать мне место отдыха. Здесь, как и в доме, цветы были повсюду, поскольку я всегда любил цветы, они говорили мене об очень многих вещах и, казалось, нашептывали мне такие яркие фантазии, такие чистые мысли. Там была терраса вокруг дома, и сад, казалось, почти нависал над озером, особенно в одном уединённом уголке, который был ограждён скоплением папоротников и цветущих кустов и заслонённый деревьями, как щитом. Этот маленький уголок был немного в стороне от дома и вскоре стал моим излюбленным местечком; земля была покрыта слоем мягкого зеленого мха, какого вы не имеете на Земле — и цветы, что росли везде и вокруг. Здесь было место, где я любил сидеть, смотря вдаль на Землю, и фантазировать о том, где будет дом моей возлюбленной. Через все те миллионы миль пространства, мои мысли могли достигнуть её, как и её мысли могли теперь достигнуть меня, ибо был магнетический шнур нашей любви, протянутый между нами, и никакая сила не могла каким-либо образом вновь отгородить нас друг от друга.
Когда я увидел и налюбовался всем, мои друзья пригласили меня обратно в дом, и мы все сели, чтобы насладиться праздником приветствия, который приготовила их любовь ко мне. Ах! Какое счастливое торжество это было! Мы произносили тосты за благополучие и подтверждали наше желание двигаться дальше, и пили вино за счастье каждого, которое не опьяняло и не оставляло чувства раскаяния, что портило бы его освежающие качества! Какими восхитительными казались фрукты, те многочисленные небольшие деликатесы, которые все были созданы чьей-то любовью ко мне. Это казалось слишком большим счастьем, я ощущал себя, как в очаровательном сне, от которого я должен, непременно, проснуться. Наконец все мои друзья, за исключением моего отца и матери покинули нас, а меня они сопроводили к верхним комнатам дома. Этих комнат было три. Два были для таких друзей, которые могли бы прибыть, чтобы остаться со мной, и обе были наиболее красиво обставлены, смотрелись умиротворенно; третья комната была лично для меня, мой собственный кабинет, куда я мог удалиться, когда пожелал бы отдохнуть без каких-либо товарищей, предназначенный для моих собственных мыслей. Когда мы вошли, меня привлекла и больше всего удивила вещь, которую я уже видел, это был диван. Он был из снежно белой тонкой ткани, окантованной бледно сиреневым и золотистым цветом, в то время как вместо ножек были два ангела, вырезанные в виде лесных нимф из великолепного белого алебастра, который я тщетно попытаюсь описать. Они были намного больше, чем я сам или любой из духов, тех, кого я видел, а их головы и расправленные крылья, казалось, почти касались потолка моей комнаты, а осанка этих двух самых прекрасных фигур была совершенной и грациозной. Их ступни едва касались пола и их наклонённые фигуры с полураспрямленными крыльями, казалось, зависли над диваном, подобно, как если бы они только что прибыли из их небесной сферы.
