Ничто навсегда не теряется, ничто навсегда не разрушается. Все вещи нетленны. Те атомы, которые ваше тело привлекло к себе сегодня, завтра снова будут сброшены, и неизменно пойдут дальше, чтобы сформировать другие тела, поскольку эти излучения, сформированы в земных сферах человеческой духовной природой, и когда больше нет достаточно мощного магнетизма, чтобы удерживать вместе эти большие частицы, которые формируют более низкие сферы, эти атомы станут обособленными, отделяясь от Земля и её сфер, в их стремительном движении через безграничный эфир космоса, и будут плавать во взвешенном состоянии в эфире, пока они не притянутся другой планетой, сфера которой благоприятна и чьи духовные жители находятся на подобном вещественном уровне. Таким образом, эти же скалы и эта страна — всё это было сформировано в прошлом более низкими сферами других планет, которые ныне стали слишком высокоразвитыми, чтобы притянуть их, и они будут, когда наша Земля прекратить их притягивать, удаляться и формировать сферы какой-то другой планеты.

Также и наши высшие сферы, сформированные из вещества более эфирного, и всё же по-прежнему остающемуся вещественным, которое было отброшено от сфер более продвинувшихся планет в сравнении с нашей планетой, и подобным образом этих атомы будет покинуты нами и втянуты в водоворот нашими приемниками. Ничто не потеряно, ничто не пропало впустую, ничто, в действительности, не ново. Вещи названые новыми, являются лишь новыми комбинациями того, что уже существовало, и вечны по своей природе. К какой конечной высоте развития мы достигнем, я не знаю — и ни кто не может знать, так как нет никакого предела нашему познанию или нашему развитию. Но я верю, что мы можем предвидеть конечную судьбу нашей собственной маленькой планеты, так как мы можем частично судить об этом из наблюдения за более развитыми планетами вокруг нас, мы должны научиться смотреть даже на самую длинную земную жизнь и на самое долгое, самое печальное испытание в этих темных сферах, как на каменные ступени, по которым человек должен будет, наконец, подняться к трону Небес.

Что мы можем видеть — и что мы, действительно, знаем и можем постичь — это большая и вечно существующая истина, что надежда воистину вечная, и движение всегда возможно даже для самой низкой и самой деградированной и запятнанной грехом души. Это — есть большая истина, которую каждый из вас должен будет проповедовать как смертному так и бессмертному человеку, когда вы возвратитесь к земным уровням и к вашей работе там, и как помогали вам, укрепляли и обучали, подобным образом поступайте и вы, чтобы помочь другим, ощущая себя связанными долгом благодарности и узами с Всемирным Братством.

Теперь давайте попрощаемся с этой Темной Страной, не в скорби о её отчаянии и её прегрешениях, но с надеждой и с серьёзной молитвой ради будущего всех тех, кто находится всё ещё в путах страдания и греха».

После того, как наш великий руководитель закончил свою речь, мы бросили последний взгляд на Темную Страну, и, спустившись с горы, мы ещё раз прошли через огненное кольцо, которое, как прежде, под силой нашего желанием расступалось в разные стороны от нас, что позволяло нам безопасно пройти через него.

Таким образом, было закончено моё странствие в царствах Ада.

При нашем возвращении в Рассветную Страну, мы были встречены с надлежащими королевскими почестями от нашего Братства, и был дан праздник в нашу честь.

При вхождении в наши собственные небольшие комнаты каждый из нас нашел новую одежду, ожидающую его. Она была светло серого, почти белого цвета, а находящийся рядом пояс и эмблема нашего ордена — якорь спасения и звезда на левом рукаве — были насыщено желто золотыми.

Я очень высоко ценил эту новую одежду, потому что в духовном мире одежда символизирует степень развития духа, и имеет значение, как показатель того, чего каждый достиг. То, что я оценил даже больше, чем эту новую одежду, тем не менее было самым красивым венком белоснежных духовных роз, которые я нашел, выросшими и обрамившими вокруг волшебную картину моей возлюбленной — обрамление, который никогда не увядало, никогда не обесцвечивалось, и чей аромат доносился ко мне, когда я отдыхал на снежно белом диване и пристально глядел на те мирные холмы, позади которых вставал рассвет.

Я был выведен из состояния грёз другом, который пришёл, чтобы позвать меня на праздник, и когда я вошёл в большой холл, я нашел своего отца и некоторых друзей из моего странствия, ждущих меня. Мы приветствовали друг друга с большой сердечностью, и после того, как мы насладились банкетом, подобным тому, который я описал при своём первом вхождении в эту сферу, все мы собрались в дальнем конце холла перед большой завесой из серых и золотых тонов, которая полностью закрывала стены.

В то время как мы были в ожидании того, что мы должны были увидеть, мягкая мелодия музыки, опустилась на нас, подобно некому проносящемуся лёгкому ветерку. Она становилась более сильной, более наполненной, всё более ясной, пока торжественным величественным тактом, подобно армейскому маршу, не вдарила по нашим ушам. Не маршем триумфа или ликования, но подобно той, которую могла бы играть огромная армия, несущая траур по мертвому товарищу, столь величественной, полной пафоса, была эта мелодия.

Затем завеса заскользила в стороны и показала нам огромное зеркало из черного отполированного мрамора. И тогда музыка изменилась на другой такт, по-прежнему торжественный, всё ещё величественный, но с некоторой степенью диссонанса в его тонах. Она сильно вздрогнула и стала нечеткой по размеру в своём такте, как если бы хромала с неуверенным шагом, спотыкаясь и запинаясь.

Затем пространство вокруг нас потемнело, и мы едва могли видеть лица друг друга; медленно освещение тускнело, и наконец всё, что мы могли видеть, была черная полированная поверхность гигантского зеркала, и в нём я видел, отражённые фигуры двух членов из нашей экспедиции. Они двигались и говорили, а пейзаж вокруг них постоянно менялся, и был таким, как я видел его в Аду, который мы покинули. Странная музыка врезалась в мою душу, к её сокровенному ядру, и рассматриваемая драмы разворачивалась перед моими глазами, я забыл, где я был — я забыл всё — и мне казалось, я ещё раз блуждал в темных глубинах Ада.

Картина переходила в другую картину, пока нам не показали различные случаи каждого из нашей группы, от самого низкого участника до нашего руководителя, непосредственно — последний эпизод показывал всю компанию, собранную на возвышенности, и слушающую прощальную беседу нашего командира; и подобно хору в греческой трагедии, дикая музыка, казалось, сопровождала и объясняла всё это, меняясь в зависимости от каждого действия в драмах, то грустных и печальных, то полных спокойствием или триумфом, и снова пронизанных скорбными рыданиями и воплями или изменялась на тихую колыбельную, поскольку некая бедная спасенная душа погружалась, чтобы, наконец, отдохнуть — и затем снова нарастала до диких нот шума, жестоких криков битвы, хриплых ругательств и проклятий; ныне вздымалась на штормовых волнах бурной мелодии, затем замирала среди противоречивых прерывистых нот. Наконец, когда демонстрация заключительной сцены закончилась, музыка погрузилась в тихий печальный воздух самым совершенным добродушием, и постепенно затихала нота за нотой. Как только это прекратилось, темнота исчезла, завесы заскользила по черному зеркалу, и все мы повернулись со вздохом облегчения и благодарности, поздравляя друг друга, что закончилось наше странствие в той темной стране.

Я спросил своего отца, каким способом был вызван этот процесс, действительно ли это была иллюзия или что? «Мой сын», — ответил он, «то, что ты видел, является применением научного познания и ничего более. Это зеркало было таким образом подготовлено, что оно получает и отражает изображения, посылаемые на него от ряда пластинок тонкого металла, или лучше сказать, что они являются духовной копией земного металла. Эти пластинки металла были сделаны такими высокочувствительными, что они в состоянии получать и сохранить эти изображения, подобно как это делается в фонографе (такой как, ты видел в земной жизни), а также получать и сохранять звуковые волны.